Ирина Измайлова - 1612. «Вставайте, люди Русские!»

• Название: 1612. «Вставайте, люди Русские!»
• Автор: Ирина Измайлова
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59575-4

Хотя на знаменитом памятнике посреди Красной площади увековечены лишь два героя 1612 года, в народе не зря говорят: «Бог троицу любит», — и рядом с Кузьмой Мининым и князем Пожарским в историю русской славы золотом вписано третье имя. Чье огненное слово подняло Русь против иностранных захватчиков и боярских иуд? Кто «смертью смерть попрал», пожертвовав собственной жизнью за спасение родной земли? Кому мы обязаны Русским Чудом 1612 года?.. К 400-летию победы над Смутой! Захватывающий роман о восстании против оккупантов и освобождении Москвы. Если судьба Отечества висит на волоске, если враг у ворот, а предатели окопались в Кремле, — «Вставайте, люди Русские!»

---

Он поклонился старичку-священнику из Успенского собора, которого призвал на совещание, и тот в ответ молча поднялся с порохового бочонка, услужливо предложенного кем-то из стрельцов в качестве сидения.

— Скорее всего, поляки будут наступать завтра, — снова заговорил воевода. — И я попрошу вас с братией храма отслужить раннюю литургию. Мы все должны причаститься.

— Отслужим, сыне! — твердо, будто сотник, получивший приказ, ответил священник. — Никого Милость Божия не оставит. У нас народ, почитай, второй день подряд причащается. Хотя и народу-то осталось всего ничего… Но к Чаше все идут.

…Штурм начался именно тогда, когда и предполагал воевода: после полудня, едва солнце перестало светить в глаза польским пушкарям, они вновь осыпали ядрами стены и земляной вал. Им ответило несколько пушечных ударов, умело направленных в самую гущу изготовившегося к атаке войска.

После этого осадное орудие, которое польские пушкари подкатили едва ли не вплотную к стене, ударило по самому слабому месту смоленской обороны — воротам Авраамиевской башни. Там еще несколько дней назад рухнула часть кладки, уничтожив сразу четыре верхние бойницы, и теперь никто не встретил пушкарей стрелами и пулями. Ворота вылетели после третьего выстрела.

— Вперед! — скомандовал командир немецкого корпуса полковник Вейер, и наемники пошли клином, выставив пики, в то время как с пригорка их прикрывали огненным боем пищальники.

В это же самое время, покуда немногие оставшиеся в живых осадные люди крепости обстреливали со стен стремительную лавину немцев, пан Новодворский наконец осуществил свою давнюю мечту: его пороховых дел мастера перебрались через ров в том месте, где он недавно стал оползать и осыпаться, и сумели заложить петарды под Крылошевские ворота. Взрыв разнес их в щепы, и в атаку с гиком и ревом пошла запорожская конница.

Ей первой и пришлось откушать «воеводина угощения», о чем после с ужасом вспоминали те, кто остался в живых. Миновав стену и одолев с помощью лестниц земляной вал, запорожцы ринулись на пустые, скрытые в дыму улицы Смоленска. Перед ними тотчас возникла каменная арка, за которой прежде начинались городские торговые ряды, а сейчас лишь уныло светлели стены купеческих теремов. Мысль, что там найдется, чем поживиться, заставила запорожцев торопиться. Толкаясь, весело бранясь, они влетели под арку, и тут раздался чудовищный грохот, и два ближайших здания, вдруг оторвавшись от земли, взлетели и накрыли их фонтанами огня и камней. Под одним из теремов располагался пороховой погреб.

Отчаянные крики людей, команды, проклятия — все смешалось в единый страшный, непрекращающийся вопль. Следом за первым взорвался второй погреб, похоронив успевший вырваться вперед передовой отряд казаков.

В это же время на немецкую пехоту рухнула Авраамиевская башня — под нею тоже был пороховой погреб, и оставшихся там запасов хватило, чтобы сокрушить мощные стены и уничтожить всех, кто не успел миновать ворота и зайти достаточно далеко вперед.

— Господи Иисусе! — взревел полковник Вейер, оглядываясь и видя, как взвиваются на дыбы всадники его конной хоругви, двинувшейся следом за пехотой и не успевшей приблизиться к роковому месту. Некоторых всадников, тем не менее задели и посшибали с седел куски каменной кладки, продолжавшие лететь с еще уцелевшей, медленно оседающей части башни.

— Назад, назад! — кричал Вейер, однако его никто не слышал.

Возможно, нападавшим стоило бы и в самом деле отступить, понимая, что двумя взрывами дело не ограничится, однако отступать было поздно. Немецкие, польские, шведские, казачьи части в одном безумном порыве сплошной лавиной вливались в город, со всех сторон к стенам приставляли лестницы, и штурмующие лезли на них, давя друг друга, отчаянно крича, бранясь и визжа от охватившего всех порыва слепящей, дикой радости. Два года они мечтали и не могли взять этот город, и теперь, наконец, он стал доступен. Ворваться, убить всех, кто попадется на пути, разрушить все, что может рушиться, — то было не единое желание, но единое помешательство. Свирепый восторг и отчаянный страх, потому что этот город был по-прежнему страшен и по-прежнему встречал захватчиков смертью…

Улицы крепости заполнились кишащей толпой, и тогда взрывы загремели повсюду. Пороховых погребов в Смоленске было много, а там, где их не было, осадные люди заложили под стены бочонки с порохом и подожгли фитили.

Потом, подсчитывая потери, король Сигизмунд с ужасом узнал, что только от этих взрывов на улицах уже павшего города погибло около полутора тысяч его воинов.

Последним взорвался дом Боярского Собрания, который заняли пехотинцы полковника Вейера, убив оборонявших его два десятка стрельцов. Те защищались до последнего, истекая кровью, еще стреляли в упор, и их стрелы пробивали легкие кирасы немцев. Наемники, рассвирепев от такого отпора, ворвались в дом, где уже никого не было, и чтобы наверняка убедиться в этом, человек десять кинулись к погребу.

В это самое время боярин Роман Рубахин, которому было поручено оборонять со стрельцами Боярское Собрание, аккуратно поджег фитиль и уже готов был выбраться через задние двери погреба. Он собирался пробраться к Коломенской башне, где, судя по всему, еще вовсю кипел бой.

Молодой немецкий офицер успел увидеть несколько составленных под стеною погреба бочек и рыжий огонек фитилька. Не поддавшись естественному порыву кинуться назад, к выходу, он, напротив бросился к бочкам и, упав плашмя, стремительно вытянул вперед руки и успел загасить фитиль. Задыхаясь, он поднял голову и увидал неспешно направляющегося к нему человека с нацеленным пистолетом.

— Ты с ума сошел! Здесь порох! Не стреляй! — успел прохрипеть пехотинец, сразу вспомнив несколько русских слов, которым за долгие месяцы осады успел научиться.

— Знаю, знаю, что порох! — успокаивающим тоном проговорил Рубахин, еще тщательнее прицелился, но не в немца, а в стоящую с ним рядом бочку и спокойно надавил на спуск.

В это же время Коломенскую башню окружили сразу три сотни поляков и, приставив со всех сторон лестницы, вот уже час штурмовали верхнюю смотровую площадку, на которой укрепились и отчаянно дрались воевода Шейн с последними пятнадцатью воинами своей рати. Истратив все заряды и все стрелы, они встретили ворвавшихся на площадку врагов саблями и пиками. Полякам вначале приходилось идти лишь через узкую входную дверь и через отверстие, в которое превратило одну из бойниц попавшее прямо в нее осадное ядро. Осажденные рубили и кололи их одного за другим, так что возле лестницы и под разрушенной бойницей оказалось вскоре не менее трех десятков корчившихся в агонии тел. Поняв, что так воеводу не взять, пан Новодворский приказал заложить петарды выше смотровой площадки, в верхние бойницы. Рискуя свалиться с осадных лестниц, петардщики установили заряды, но не все успели спуститься после того, как подожгли фитили. Взрыв разнес часть башни, открыв осаждающим доступ сверху, и они буквально посыпались осажденным на головы.

— Ну вот! А я-то все злился, что ты, воевода, жадничаешь, всех ляхов сам колешь! А тут вон их сколько подвалило! — весело воскликнул лихой Никола Вихорь, протыкая пикой одного из спрыгнувших в пролом пехотинцев. Следующий тотчас разрядил в него пистолет, и парень упал, сохранив на лице все ту же бесшабашную улыбку.

— Эх, братец! А меня-то подождать? — возмутился его верный товарищ Юрка Сухой, свалил топором одного за другим двоих поляков и тотчас упал рядом с Николой — стрела вошла ему прямо в затылок.

— Ну, спасибо, ляхи! — закричал воевода, видя, как один за другим падают его ратники. — То-то благодарить они вас будут! Как бы иначе таким лихим ребятам да в рай попасть?! А вы их туда — прямиком!

Его боевой топор описал дугу, и сразу трое спрыгнувших в пролом пехотинца, хрипя, свалились к его ногам. Еще удар, еще и еще. Мертвых на узкой площадке было уже куда больше, чем живых, и дерущимся приходилось ступать по их телам.

Нападающие, видя, как бешено рубится смоленский воевода, уже не так лихо прыгали с излома стены на площадку, а лезть в пробоину и в дверь остерегались и подавно. Они давно прикончили бы Шейна из луков и пищалей, но король приказал во что бы то ни стало взять его живым. А после штурма, который обошелся такой чудовищной ценой, едва ли король будет склонен прощать тех, кто его ослушается…

— Слышь-ко, боярин! — старый казак Прохор ударом сабли срубил с осадной лестницы неосторожно высунувшегося из бойницы запорожца и через плечо глянул на воеводу. — А по лестнице-то они лезть уж страшатся! Этот, вон, последний сунулся.

— Дядько Проша! — Шейн обернулся, с ходу еще раз ударил топором и ногой отпихнул мешавшее ему тело. — Раз лестница свободна — лезь-ка вниз! Ты же казак, и там, снизу — казаки. Могут и не признать чужого. Беги из города! Нашим всем расскажешь, как мы тут до последнего дрались.