Нэнси Голдстоун - Четыре королевы

• Название: Четыре королевы
• Автор: Нэнси Голдстоун
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-063124-7 («Изд-во АСТ»), ISBN 978-5-271-31934-1 ( «Изд-во Астрель»)

Нэнси Голдстоун — известный американский историк, специалист по европейскому Средневековью. Ее книги удостоены целого ряда престижных профессиональных премий.

XIII век. Эпоха расцвета рыцарства и Крестовых походов Людовика Святого, борьбы феодалов с монархами и изощренных интриг папского двора. Эпоха четырех красавиц, ставших самыми знаменитыми женщинами своего времени. Маргарита, Элеонора, Санча и Беатрис. Дочери графа Прованского, вышедшие замуж за блестящих европейских монархов, но не пожелавшие вечно оставаться в тени венценосных супругов. Королева Франции, королева Англии, королева Германии и королева Сицилии. Они правили наравне с мужьями — а зачастую и оттесняли их на задний план. Они рисковали и воевали, заключали опасные политические союзы и одинаково свободно чувствовали себя на поэтических турнирах трубадуров и за столом переговоров. Эти легендарные женщины и их время оживают на страницах увлекательной книги Нэнси Голдстоун!

Это исследование читается как великолепный исторический роман!

Аманда Формен

Незабываемое, полное изящных деталей историческое полотно!

«Entertainment Weekly»

---

Приняв такое решение на свою ответственность, когда оставленный за старшего герцог Бургундский не знал, что предпринять, Маргарита предупредила гибель от вражеского оружия или от голода сотен французов — остатка огромного войска, приведенного Людовиком в пустыню. Одним этим шагом королева спасла крестовый поход своего супруга от финального разгрома.

Маргарита справилась с насущными трудностями, но по-прежнему не знала, где ее муж и что египтяне намерены сделать с ним. Приходилось просто ждать.

Пожалуй, оно было и к лучшему, что королева Франции не знала, каковы на самом деле дела у короля. В первые дни после пленения Людовика Туран-Шах явно носился с идеей еще сильнее унизить его, — возить в оковах по всему Египту и показывать толпе. Либо же и вовсе отсечь ему голову? Тем не менее он прислал своих лекарей, и они вылечили Людовика, поскольку для развлечений он нужен был Туран-Шаху живой.

Поначалу султан попробовал выжать из французов максимальные уступки. Он прислал своих представителей с переводчиками к знатнейшим из французских пленников, среди которых был и Жуанвиль. «Господин, — говорили сарацины, — султан прислал нас узнать, желаешь ли ты обрести свободу?» Граф Бретонский, который отвечал за всех, сказал, что они действительно хотят обрести свободу. Тогда египтяне спросили, готовы ли французы отдать за свободу свои замки и земли, или замки и земли ордена тамплиеров в Святой Земле. Но граф Бретонский отказался. «На это [посланцы султана] заметили, что, как им кажется, мы вовсе не жаждем свободы, и пригрозили прислать людей с мечами, чтобы они позабавились с нами, как и с другими нашими товарищами на поле боя. С этим они удалились», — писал Жуанвиль.

После этого с теми же вопросами пришли к Людовику. Когда он также ответил отказом, ему пригрозили пытками. Но король был в глубочайшем отчаянии, он отказывался есть и пить. Позор его нынешних обстоятельств, мучительные мысли о том, что он погубил стольких своих подданных, истерзали его до полного безразличия к собственной судьбе. «В ответ на угрозы король сказал, что он — их пленник, и они вольны делать с ним все, что захочется», — припоминал Жуанвиль.

Когда завышенные требования ничего не дали, султан вернулся к традиционному требованию выкупа. «Когда сарацины поняли, что не могут одолеть нашего доброго короля угрозами, они… спросили, сколько денег он согласен дать султану, и отдаст ли также Дамьетту», — писал Жуанвиль. — Король ответил, что если султан согласится принять разумную сумму, он напишет королеве и посоветует выплатить ее ради их выкупа. «Отчего же, — спросили они, — ты не можешь определенно сказать нам, сделаешь ли это?» «И король ответил, что не знает, согласится ли королева, поскольку, будучи его супругой, она вправе распоряжаться по-своему».

В ответе Людовика не было неискренности; король не умел притворяться даже для того, чтобы обхитрить врага. В отсутствие короля вся полнота ответственности действительно принадлежала Маргарите. Султан запросил миллион золотых безантов, что равнялось пятистам тысячам ливров, плюс возврат Дамьетты. Сокрушенный чувством вины и укорами совести, Людовик покорно согласился на требования египтян. Когда посланцы сообщили Туран-Шаху, как повел себя французский король, султан воскликнул: «Клянусь аллахом! Этот франк — очень благородный человек, если не торгуясь согласился столько заплатить! Идите же к нему и скажите, что я возьму с него выкуп на сто тысяч ливров меньше!» — сообщает Жуанвиль. На том и порешили; султан велел перевезти Людовика и наиболее ценных пленников, в том числе и Жуанвиля, в лагерь под Дамьеттой, чтобы можно было вступить в переговоры с Маргаритой.

Но Туран-Шах, молодой и неопытный, был не так популярен в войсках, как его отец. Хуже того, он, кажется, отказался выполнить обещание Айюба насчет золота в обмен на части христианских тел. Это очень расстроило мамлюков. Их предводителям пришло в голову, что на поле боя они потрудились больше всех, а значит, и доля добычи им полагается самая большая. Но когда они прямо заявили об этом султану, тот их прогнал.

И вот как раз 2 мая, когда барка с французами-пленниками прибыла в лагерь, мамлюки решили исправить ситуацию по собственному разумению. Незадолго до того Туран-Шах велел возвести возле своего шатра высокую башню, на которую часто поднимался, чтобы взглянуть на Дамьетту. Мамлюки выждали, пока Туран-Шах поднимется туда в очередной раз, и подожгли башню. Когда султан выбежал из башни, они преследовали его до самого берега Нила и там убили. Никто из людей султана не вступился за него, хотя он звал на помощь. Один из наемников вырезал сердце Туран-Шаха, а тело оставили гнить на берегу. «Он был еще совсем молод, ему и тридцати не исполнилось, насколько я знаю, — писал Ибн Вазиль. — Он правил Египтом два месяца».

Король французский и его товарищи по несчастью оказались теперь в сложном положении: среди мамлюков пошли споры, что делать с пленниками. Большинство, по-видимому, высказывалось за немедленную казнь: «Друзья, если вы прислушаетесь к моим словам и к тем, кто думает так же, как я, вы немедленно убьете и короля, и самых знатных из его людей, — сказал один из них. — И тогда в ближайшие сорок лет нам не будет угрожать никакая опасность, ибо дети их совсем малы, к тому же мы получим Дамьетту». Однако у меньшинства имелись веские возражения: «Если мы убьем этого короля [сказал другой], после того, как убили нашего султана, все станут говорить, что египтяне — самые негодный и предательский народ в мире».

Им, пожалуй, стоило бы задуматься о соблюдении декорума несколько раньше, но взрослые люди Средневековья вообще легко поддавались своим желаниям и эмоциям, напоминая нынешних подростков; отрезвление наступало post factum. И теперь мамлюки наконец сообразили, что их замечательно удачный военный переворот очень трудно сделать основой для долгосрочных политических достижений. Если они хотели править Египтом, нужно было придать их положению хоть какую-то законность, иначе народ не станет их уважать и рано или поздно свергнет. Им удалось найти оригинальное решение. Шахар аль-Дурр, бывшая рабыня, жена Айюба, которая продемонстрировала такую находчивость после смерти супруга, была объявлена султаншей (т. е. правительницей) — по словам Ибн Вазиля «событие, неслыханное во всем мусульманском мире». Затем предводитель мамлюков женился на Шахар.

Политическая преемственность была, таким образом, установлена ко всеобщему удовлетворению, и теперь Шахар с мамлюками могли вернуться к вопросу о французских пленниках. На счастье короля Франции, мамлюки весьма ценили большие выкупы. Новоиспеченный султан решил придерживаться соглашения, достигнутого Туран-Шахом. Между ведущими советниками египетского владыки и французами-пленниками началось совещание, в ходе которого были оговорены все детали. Договорились, что Людовика и всех знатных французов отпустят сразу же после сдачи Дамьетты, им будет предоставлена возможность беспрепятственно добраться до Акры, еще принадлежащей христианам. Маргарита обязалась заплатить двести тысяч ливров, чтобы короля отпустили из военного лагеря египтян; остаток должен был поступить уже из Акры. Египтяне пообещали защитить тех французов, которые лежали больные или раненые и не могли сразу покинуть Дамьетту.

Эмиров так впечатлила искренность Людовика, что какое-то время они, кажется, всерьез взвешивали мысль: а не сделать ли его султаном Египта. «Король спросил, как, по-моему, он должен был поступить, если бы это государство было ему предложено, — рассказывает Жуанвиль. — Я ответил, что, согласившись, он поступил бы весьма глупо, если вспомнить, что эти эмиры убили своего прежнего господина. Однако он признался мне, что не отказался бы от такого предложения». В конце концов эмиры заметили, что король Франции не покидает своего шатра, предварительно не простершись ниц и не сотворив крестного знамения, и, поразмыслив, поняли, что эта привычка не обещает легкого обращения в ислам, а потому от идеи отказались.

Ранним утром следующего дня Жоффруа де Сержин, достойный доверия французский дворянин, был направлен в Дамьетту, чтобы известить королеву об условиях сдачи. Маргарита испытала огромное облегчение, услышав, что Людовик жив и переговоры о его освобождении состоялись. Но размеры выкупа потрясли герцога Бургундского и его советников; кроме того, они не доверяли обещаниям врага. Состоялась жаркая дискуссия, стоит ли соглашаться на договор и покидать город; но Маргарите все-таки удалось убедить своих рыцарей, что выкуп следует выплатить и поставленные условия принять.

Затем королева Франции, держа на руках сына-младенца, повела своих людей, включая и сестру Беатрис с ее малышкой, на корабли тех самых генуэзцев и пизанцев, которых так предусмотрительно удержала, и вскоре после отплытия она увидела издали четыре галеры своего супруга, стоявшие на якоре у берега Нила. Она привезла деньги на выкуп.