Нэнси Голдстоун - Четыре королевы

• Название: Четыре королевы
• Автор: Нэнси Голдстоун
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-063124-7 («Изд-во АСТ»), ISBN 978-5-271-31934-1 ( «Изд-во Астрель»)

Нэнси Голдстоун — известный американский историк, специалист по европейскому Средневековью. Ее книги удостоены целого ряда престижных профессиональных премий.

XIII век. Эпоха расцвета рыцарства и Крестовых походов Людовика Святого, борьбы феодалов с монархами и изощренных интриг папского двора. Эпоха четырех красавиц, ставших самыми знаменитыми женщинами своего времени. Маргарита, Элеонора, Санча и Беатрис. Дочери графа Прованского, вышедшие замуж за блестящих европейских монархов, но не пожелавшие вечно оставаться в тени венценосных супругов. Королева Франции, королева Англии, королева Германии и королева Сицилии. Они правили наравне с мужьями — а зачастую и оттесняли их на задний план. Они рисковали и воевали, заключали опасные политические союзы и одинаково свободно чувствовали себя на поэтических турнирах трубадуров и за столом переговоров. Эти легендарные женщины и их время оживают на страницах увлекательной книги Нэнси Голдстоун!

Это исследование читается как великолепный исторический роман!

Аманда Формен

Незабываемое, полное изящных деталей историческое полотно!

«Entertainment Weekly»

---

Поставленная перед этими фактами, Элеонора начала создавать опору для собственной власти. Для Элеоноры это означало разрыв с прошлым; до поражения, нанесенного французами, она трудилась вместе с Генрихом, верила в его способность соблюсти интересы семьи, превратить честолюбивые замыслы в реальные достижения. После того она стала действовать в обход супруга. Цели у них оставались прежние, общие — международный престиж, расширение владений, рост благосостояния; но королева, видимо, решила, что король — не самый лучший работник на этом поприще, и попробовала взять дело в свои руки. Маргариту заставили стать лидером тяжелые обстоятельства; Элеонора сама заняла эту позицию.

Самый простой способ укрепить влияние для королевской семьи — это, разумеется, набор близких друзей, которые были бы полностью зависимы от доброй воли сюзерена. И вот Элеонора, с помощью своих вездесущих дядюшек-савояров, начала поощрять переселение проверенных друзей и подчиненных из Прованса и Савойи в Англию. Сделать это было нетрудно, поскольку король и королева Англии славились своей безрассудной щедростью. В итоге примерно за десять следующих лет около трехсот соотечественников Элеоноры и ее родичей, мужчин и женщин, перебрались на новое место. Кое-кто получил административные посты при дворе; другие поступили на службу к великолепному архиепископу Кентерберийскому (дядя Бонифаций) или столь же могущественному графу Ричмонду (дядя Пьер). Многих переселенцев Элеонора приняла в свой штат и использовала для дипломатических поручений или для защиты интересов своих детей. Наиболее выдающимся родичам королевы нашлись весьма выгодные партии (что позволило разбавить влияние местной аристократии). Дочь двоюродной сестры Элеоноры выдали за будущего графа Линкольна; лорд Вески взял за себя другую. Королева также устроила брак еще одной кузины, дочери Томаса Савойского, с сыном графа Девона. Обратные связи также устанавливались: например, Элеонора сумела убедить графа Глостера, что наилучшим женихом для его богатой юной дочери является ее двоюродный брат, маркиз Монфератский.

Три сотни новых друзей и сотрудников составили весьма удовлетворительную добавку к общественному и политическому окружению Элеоноры, ядро которого составляли Санча, дядя Бонифаций и дядя Пьер. Пьер Савойский делил свое время между Швейцарией, где совершал длительные и успешные рейды на владения соседей, и Англией, где многочисленные дары указывали, что он все еще в фаворе у Генриха. В 1246 году король подарил графу Ричмонду дом на Стренде за весьма приличную сумму в «три оперенных стрелы ежегодно». Пьер усовершенствовал первоначальную постройку, и его резиденция по великолепию сравнялась с лучшими дворцами Европы. Ее прозвали «Савой» — откуда пошло название одного из знаменитейших отелей Лондона [91].

Бонифаций Савойский наконец выбрал время, чтобы заняться своей английской паствой, хотя новому архиепископу Кентерберийскому и местному духовенству не сразу удалось притереться. Одним из первых его официальных мероприятий в качестве главы церкви в Англии стала «визитация» каноников св. Варфоломея в Лондоне. Визитация — это средневековый эвфемизм, которым обозначали назначенную «сверху» ревизию работы духовенства; когда приор вздумал ей воспротивиться, епископ избил пожилого помощника приора, и его едва удержали, чтобы он насмерть не пронзил старика своим мечом. Однако вскоре разногласия сгладились, и дядюшка Бонифаций стал в Англии влиятельной фигурой, добавив подъемной силы растущему «кружку» королевы.

Приток влиятельных иноземцев запрудил каналы власти, а всякая запруда вызывает усиление напора. Местное английское дворянство особенно удручали устроенные для чужаков браки. В 1247 году Матвей Парижский записал, что «Пьер Савойский, граф Ричмонд, прибыл ко двору короля, в Лондон, и привез из своих отдаленных владений никому не известных дам, чтобы отдать их замуж за вельмож Англии… сии обстоятельства причинили явную досаду и неудовольствие многим уроженцам Англии, которые сочли, что ими пренебрегают».

Как ни крути, эта стратегия не была оптимальной, обида постепенно копилась и со временем вскипела — но королеве не из чего было выбирать, а время поджимало. Гасконь висела на волоске.

Управление Гасконью (по сути, английской колонией) не являлось тяжким игом для ее населения. Генрих назначал какого-нибудь англичанина королевским сенешалем (губернатором), чтобы тот жил в Бордо и представлял интересы короны. Сенешаля поддерживала группа советников из местных баронов, а также щедрые поступления из королевской казны. Хотя местное население — жестокосердный, неуживчивый, драчливый народ, — как правило, творило все, что вздумается, не оглядываясь на приказы сенешаля, эта система все-таки годилась для создания видимости английского господства.

Все переменилось в 1248 году, когда Людовик отправился в крестовый поход, и в стране образовался вакуум власти. Часть баронов с юга Гаскони при поддержке толстяка Тибо Шампанского (ныне получившего по наследству от дяди титул короля Наваррского) принялась мародерствовать в этом краю, убивая людей и захватывая замки других баронов. Самый жестокий и влиятельный человек в герцогстве, Гастон Беарнский, мстил, пользуясь поддержкой короля Кастилии. Этот Гастон приходился сводным братом Раймонду-Беренгеру V — то есть был дядей Элеоноры с отцовской стороны. Междоусобицы разгорелись также среди баронов севера, особенно в окрестностях Дордони [92].

Действовавший тогда сенешаль, незначительный чиновник, был совершенно не способен справиться с ситуацией, и Генриху пришлось отозвать его, как и двух его предшественников. Было ясно, что в Гаскони требуется намного более сильный, более авторитетный сенешаль, способный осадить и Гастона Беарнского, и королей, сующих нос не в свое дело — иначе мира в колонии не видать. Генрих и Элеонора стали подыскивать подходящего человека.

Самым очевидным было бы избрание Ричарда Корнуэлльского. Он обладал всеми необходимыми качествами. Его действия на Святой Земле свидетельствовали об умении вести переговоры. Он был братом короля и к тому же заслужил собственную репутацию на международной арене. Гасконцы были бы польщены, получив такого высокородного сенешаля, и куда охотнее подчинялись бы ему. Кроме того, если Людовик отдал Пуату своему младшему брату Альфонсу де Пуатье, назначение Ричарда в Гасконь создало бы некоторое равновесие позиций. Ричард, помимо прочего, был также очень богат, а для такой должности это было главнейшей предпосылкой: управлять Гасконью без взяток было невозможно. И наконец, граф Корнуэлл знал эти края и хорошо разбирался в местных нравах. Он впервые побывал здесь в 1225 году, шестнадцати лет от роду, с отрядом численностью в семьдесят рыцарей, и сумел, несмотря на юный возраст, обеспечить повиновение этой области королю Англии.

Именно в этом заключалась главная проблема. Еще в том же 1225 году Генрих пообещал отдать Гасконь Ричарду — во всяком случае, даровал брату грамоту, которая позволяла ему рассчитывать, что он получит этот феод, как только достигнет совершеннолетия. А потом, уже в 1243 году, когда Ричард спас Генриха от позорного пленения французами при Тайбуре, он уже без всяких оговорок подтвердил, что отдаст герцогство ему. Но позднее Элеонора убедила Генриха, что Гасконь лучше приберечь для Эдуарда, и король отказался исполнять обещание, данное брату. Ричард все еще злился из-за Гаскони; даже женитьба на Санче не умерила его гнева по поводу нарушенного слова. Если бы сейчас Ричарда назначили сенешалем, он наверняка потребовал бы впоследствии отдать эту землю ему в постоянное владение, а этого Элеонора допустить не могла. Для нее было лучше совсем потерять Гасконь, чем допустить ее переход к Ричарду, а не к Эдуарду.

В итоге сенешалем по выбору Элеоноры назначили Симона де Монфора. Кандидатом Генриха Симон быть не мог: король никогда не забывал, как Симон сравнил его с Карлом Простоватым после потери Пуату. Но он позволил жене и ее дядьям уговорить себя.

Элеонора с годами все больше сближалась с Симоном. Почему — нетрудно понять: у Симона было все, что отсутствовало у Генриха. Он был силен там, где Генрих слаб, отважен там, где Генрих трусил, он проявлял стойкость, когда Генрих отступал. Он был также воином, эрудитом и прирожденным лидером. Когда эти двое мужчин оказывались вдвоем в одной комнате — а случалось это часто — граф всегда затмевал короля самим фактом своего присутствия. Королева не любила его, но уважала и восхищалась. Элеонора была дружна с женою Симона Элеонорой, сестрой Генриха, и с Адамом Маршем, монахом-францисканцем, блестящим богословом из Оксфорда, который входил в круг ближайших друзей Симона. Адам Марш впоследствии стал одним из самых доверенных советников Элеоноры по духовным и политическим вопросам.