Нэнси Голдстоун - Четыре королевы

• Название: Четыре королевы
• Автор: Нэнси Голдстоун
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-063124-7 («Изд-во АСТ»), ISBN 978-5-271-31934-1 ( «Изд-во Астрель»)

Нэнси Голдстоун — известный американский историк, специалист по европейскому Средневековью. Ее книги удостоены целого ряда престижных профессиональных премий.

XIII век. Эпоха расцвета рыцарства и Крестовых походов Людовика Святого, борьбы феодалов с монархами и изощренных интриг папского двора. Эпоха четырех красавиц, ставших самыми знаменитыми женщинами своего времени. Маргарита, Элеонора, Санча и Беатрис. Дочери графа Прованского, вышедшие замуж за блестящих европейских монархов, но не пожелавшие вечно оставаться в тени венценосных супругов. Королева Франции, королева Англии, королева Германии и королева Сицилии. Они правили наравне с мужьями — а зачастую и оттесняли их на задний план. Они рисковали и воевали, заключали опасные политические союзы и одинаково свободно чувствовали себя на поэтических турнирах трубадуров и за столом переговоров. Эти легендарные женщины и их время оживают на страницах увлекательной книги Нэнси Голдстоун!

Это исследование читается как великолепный исторический роман!

Аманда Формен

Незабываемое, полное изящных деталей историческое полотно!

«Entertainment Weekly»

---

Обеспечив себе базу, Людовик снова поднял вопрос набора людей по разным странам. Маргарита беспомощно наблюдала за тем, как ее муж, глубоко убежденный в святости движущих им побуждений и непобедимости замыслов, призывает в свои ряды родичей ее сестры в Англии.

Та Англия, куда Элеонора возвратилась в конце октября 1265 года, отнюдь не была мирной страной. Хотя битва при Ившеме уничтожила предводителей мятежа, еще оставались очаги яростного сопротивления, и их необходимо было устранить. Нестабильность политической ситуации усиливалась из-за того, что королевская партия решила отомстить и рассчитаться с виновниками своих бед. На спешно созванном парламенте в Винчестере, в сентябре месяце, собрались те бароны, которые сражались за Эдуарда, и потребовали передать им всю собственность своих противников. Что и было сделано. «На этом парламенте… он лишил наследственных владений всех тех, кто стоял за графа Симона против их господина короля, и вскоре после того отдал их земли тем, кто преданно служил королю, вознаградив каждого по мере заслуг», — писал один из хронистов.

Особенно хорошо сложились на этом заседании парламента дела королевской семьи. Эдуард получил в награду замок в Дувре, а Эдмунду отдали, возможно, как компенсацию утерянной Сицилии, обширное графство Лестер, прежде принадлежавшее Симону де Монфору, самое престижное и прибыльное владение в королевстве. Город Лондон согнулся под тяжестью штрафа в двадцать тысяч марок, которые Генрих намеревался затратить на выкуп трех английских епископств, отданных Элеонорой в час отчаянной нужды, Людовику. Королеву тоже не забыли. Она получила свою долю конфискованных земель. Особенно символичным был жест короля, который наградил ее правом взимать налоги с Лондонского моста.

Итог всех этих своевольных актов мести был предсказуем: «Лишенные наследства сбились в шайки и принялись грабить и жечь повсюду». Беспорядки не прекращались, насилие терзало страну — а ведь во время правления Симона де Монфора такого не было, говорили себе англичане…

Элеонора возвратилась — но больше не правила. Трагические смуты, пережитые Англией, требовали найти козла отпущения, и Элеонору сочли подходящей кандидатурой. Ни мятежники, ни сторонники короля не могли забыть, что королева Англии в свое время собрала огромную армию для вторжения на противоположном берегу и не пустила ее в ход лишь в самый последний момент по настоятельной просьбе папского легата. А еще ей неизменно вменяли в вину очевидное пристрастие короны к иноземцам. Война не разрешила этого наболевшего вопроса; по-прежнему широко бытовало мнение, что королева бессердечно обогатила родичей и соотечественников во вред королевству. Элеонора сделала символическую попытку реабилитации своего имиджа, призвав по возвращении нового легата с целью установить прочный мир. Если она считала, что этим жестом переубедит своих подданных, она ошибалась. Ее так никогда и не простили. От того, что ей достался Лондонский мост, толку, конечно, было так же мало.

Потребовалось еще три года, чтобы стереть последние следы мятежа. Ги де Монфор, третий сын Симона, оправился от ужасных ран, полученных им под Ившемом, и бежал во Францию; вскоре к нему присоединился старший брат Симон; у Монфоров явно оставались еще друзья в Англии. Уцелевшие мятежники верили, что эти двое возвратятся во главе большой армии, и это подстегивало их решимость. В мае 1267 года Генриху и Элеоноре снова пришлось призвать Сен-Поля и его рыцарей, чтобы подкрепить силы короля — правда, ненадолго. Но на самом деле Ги и Симон отправились сражаться за Карла в Сицилию — это еще раз указывает на то, что Карл и Беатрис поддерживали мятежников и играли в гражданской войне против Генриха и Элеоноры.

Однако к 1268 году мир более-менее был восстановлен. Эдуард, чувствовавший себя в своей стихии, пока шли военные действия, в дни мира заскучал. Он попытался умерить свой аппетит к воинским упражнениям, устраивая турниры, но этого оказалось недостаточно. А потому, когда его дядя Людовик объявил, что собирается в крестовый поход, Эдуард тоже решил уйти.

Людовик обрадовался. Король Франции, как рассказывает один английский хронист, «направил специальных гонцов к Эдуарду, сыну короля Англии, прося о немедленной встрече; на эту просьбу Эдуард сразу же ответил согласием и спешно переправился через Ла-Манш, чтобы встретиться с королем французским. Тот принял его с великой приязнью, обнял и объяснил, зачем призвал его. Он сказал, что желает возвратиться в Святую Землю, и предлагает Эдуарду стать его сотоварищем, чтобы укротить варварскую ярость язычников».

Эдуард ответил, что охотно сопроводил бы Людовика, но в сложившихся обстоятельствах не может, так как недавно прошедшая смута, к сожалению, истощила его средства. «На это король Франции ответил: „Я ссужу тебе тридцать тысяч марок добрых и законных денег, или даже просто дам их тебе у если только уважишь мое желание“. Дело в том, что Эдуард был человек рослый, статный, обладавший великим мужеством и отвагой, и чрезвычайно сильный; король Франции счел бы большой удачей, если бы обрел такого спутника. Посему Эдуарду желавший взяться за это дело ничуть не менее, чем сам король Франции, согласился на это предложение». А поскольку куда шел Эдуард, туда же и Генрих Альмейн, куда шли они, туда же и Эдмунд, то все трое приняли крест 24 июня 1268 года в Нортхемптоне.

Генрих III пришел в ужас. Англия только-только обрела видимость нормальной жизни. Король был стар и нездоров, он во всем полагался на советы старшего сына. Он доказывал, что порядок в стране нарушится, если Эдуард надумает уехать, и просил сына остаться, но Эдуард и слушать не стал. Элеонора, видимо, соглашалась с мужем, но и она больше не могла требовать послушания от старшего сына. После того, как он совершил рискованный побег от Симона де Монфора и спас короля, отношения между матерью и сыном изменились. Политическое влияние Эдуарда возросло и затмило Элеонору. Кружок могущественных деятелей, некогда ограждавший королеву, распался в период военных бедствий. Джон Мэнсел умер еще до возвращения Элеоноры в Англию, не дожив до восстановления монархии. Дядюшка Пьер скончался в 1268 году, за ним, в 1270 году, ушел и дядюшка Бонифаций. Эдуард не обращался к матери за советом — наоборот, делал все, что мог, чтобы отстранить ее от власти. Лишившись политической базы, Элеонора не осмеливалась противостоять желаниям и решениям Эдуарда. Она теперь заметно сблизилась с Эдмундом, который вместе с нею провел за границей большую часть периода гражданской войны.

Планы крестового похода были составлены. Для финансирования экспедиции папа позволил королю Франции собрать десятину с доходов церкви в его владениях, помимо той десятины, которую уже взимал Карл для своей сицилийской кампании. Местные прелаты попытались протестовать — они не хотели становиться нищими ради очередной безнадежной затеи короля. Папа получил от них петицию с просьбой отменить поборы. Петиция была отклонена, Людовик получил свою десятину.

Король Франции со своим войском должен был отплыть из порта Эг-Морт в мае 1270 года. Вместе с ним уезжали брат Альфонс, трое сыновей и дочь. Эдуард намеревался последовать за ними с небольшим интервалом. Карл со своим флотом собирался плыть отдельно с Сицилии.

14 марта 1270 года Людовик объявил о начале крестового похода, вновь приняв посох пилигрима в Сен-Дени. На следующий день он прошел босиком из дворца до собора Нотр-Дам. Затем, во главе своей большой армии, он выступил в Прованс. Все шло точно так же, как более чем двадцать лет назад, с одним заметным исключением.

На этот раз Маргарита осталась дома.

В Провансе пришлось ненадолго задержаться — часть кораблей, заказанных Людовиком, еще не была готова, — и потому крестоносцы отплыли лишь 2 июля 1270 года. Только когда войско реально собралось в путь, Людовик открыл своим людям, что направляются они не в Акру, как все полагали, но в Тунис.

Выбор Туниса был весьма странен для человека, который посвятил жизнь защите и спасению Святой Земли. А Святая Земля в тот момент отчаянно нуждалась в спасении. Мамлюки, опасаясь совместного французско-монгольского удара, за несколько лет до того решили выместить злобу на местном христианском населении. Все поселения, которые Людовик в свое время так тщательно, с такими расходами укреплял, были взяты и разрушены.

Опасения мусульман насчет совместного нападения были не беспочвенными. Людовик на самом деле поддерживал контакт с монголами. Похоже, кого-то из монгольских предводителей сильно впечатлил шатер алого шелка, служивший также походной часовней, который Людовик подарил ему как раз перед началом своего предыдущего крестового похода. О нем особо упоминалось в письме, доставленном в Париж в 1262 году. В нем содержался также вопрос, не согласится ли король французский совместно пойти против египтян. Монголы были особенно заинтересованы в кораблях. Если бы Людовик любезно согласился прибыть вместе с флотом, они были бы весьма признательны. В качестве вознаграждения предводитель монголов обещал отдать французам Иерусалим.