Джон Уэйн - Зима в горах

• Название: Зима в горах
• Автор: Джон Уэйн
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1980

Имя Джона Уэйна хорошо известно в нашей стране. Его роман «Спеши вниз» получил высокую оценку критики и пользовался успехом у нашего читателя.

В романе «Зима в горах» писатель показывает острую политическую обстановку, которая сложилась в Уэльсе в 60-е годы прошлого века в связи с обострением там национального вопроса. Герой романа Роджер Фэрнивалл, филолог по образованию, отправляется в Уэльс для изучения валлийского языка. Судьба сталкивает его с разными людьми — шахтерами, водителями автобусов, мелкими предпринимателями. Всех их объединяет одна цель — борьба за национальные права.

---

— Нет, этому цены нет, — произнес он между взрывами хохота. — Непременно скажу Карлу, как только увижу его.

Джеральд Туайфорд, судя по всему, автор шутки, от которой старательно сотрясался в конвульсиях его собеседник, любезно улыбнулся.

— Я надеюсь, он будет на вечере у Роберта, — сказал он. — Непременно постараюсь туда попасть, надо кое-что обсудить с Джоном и Мэрион. Вы там будете?

— Если сумею вырваться, — сказал его собеседник. По тому, как он произнес слово «вырваться», было ясно, что он туда не приглашен.

Роджеру очень хотелось отойти куда-нибудь, чтобы не слышать их голосов, но это положило бы конец его беседе с миссис Туайфорд. Нельзя ли как-нибудь увлечь и ее с собой? Он только приступил к решению этой проблемы, как к ним подошел Туайфорд и, не обращая внимания на Роджера, отрывисто сказал жене:

— Пора ужинать. Ты готова?

— Я приду, как только допью.

— Стол уже накрыт. Они не будут ждать нас до бесконечности.

— Им и не придется.

— Если тебя не будет через пять минут, — сказал Туайфорд, стараясь не сорваться на крик, — можешь не являться вообще.

Он резко повернулся и отошел. Уроженец юго-восточной части Лондона, с нескрываемым интересом наблюдавший за этой сценой из-за плеча Туайфорда, направился следом за ним в ресторан.

— У-у-у! — Ее всю передернуло точно от озноба. — Какой он мерзкий!

Роджеру показалось, что они оба мерзкие, но, поскольку она сказала «он», а не «они», он невольно спросил:

— Кто?

— Дональд Фишер. Меня начинает тошнить при одном взгляде на его противное, лживое лицо. И вообще в нем есть что-то нездоровое. Мне всегда кажется, что его надо полечить.

— А мне особенно невыносимым показался его голос, — сказал Роджер. — Даже стой он за ширмой, все равно по голосу было бы ясно, что это сноб и враль.

Он уже понял, что Дональд Фишер — это и есть человек из юго-восточной части Лондона.

— О да, голос у него — такой не часто встретишь, — сказала она и от отвращения даже прикрыла глаза.

— А кто он, черт бы его побрал?

— Да местный литератор, преподает тут у нас на английском факультете. Всю жизнь, как Джеральд, проводит в поезде. То и дело катается в город продвигать свою карьеру на вечеринках и коктейлях. Но Джеральд — тот по крайней мере действительно знает тех, кого называет по имени. То есть, я хочу сказать, он не создает видимости успеха, он действительно преуспевает — этого нельзя не признать. В своем мире, — добавила она и умолкла. Ей, видимо, пришло вдруг в голову, что при незнакомом человеке не стоит вести атаку на те ценности, которые защищает ее муж.

Возле них появился Брайант; он двигался целеустремленно, точный гигантский угорь, направляющийся к местам нереста.

— Идете ужинать, Дженни? — бросил он, проходя мимо. Голос его звучал по обыкновению спокойно и благодушно.

Роджер подумал: «Дженни». Это имя многое сказало ему. Он мог — или полагал, что при небольшом усилии воображения мог бы, — точно представить себе, какие родители на севере Англии двадцать пять (двадцать семь? двадцать восемь?) лет тому назад могли назвать дочку Дженни. Или это опять-таки одна из его нелепых иллюзий, которых у него стало что-то слишком много?

— Пора мне идти, — сказала Дженни. Ее муж — влиятельный человек со связями в Лондоне, ее двое детей сидят дома под чьим-то присмотром, а ее место за столом пусто.

— Выпейте еще глоток, — предложил Роджер, — чтобы взбодриться.

Она покачала головой.

— Если мне чего и не хватает, то не вина. Его будет более чем достаточно за ужином.

— Там можете отказаться от него. А вот сейчас вам нужно выпить — до того, как пойдете туда.

Она повернулась к нему, ее большие глаза смотрели на него так, точно до сих пор она толком его не видела.

— Вы женаты?

— Нет.

— Тогда почему же вы так хорошо все понимаете?

Роджер уже готов был ответить: «Вы так считаете?» Но тут ему пришло в голову, что лучше, пожалуй, говорить с ней прямо, как это делает она.

— Я вижу, что вы поссорились с мужем и вам хотелось бы наказать его и не ужинать с ним, но я вижу также, что вы не можете заставить себя нанести ему столь тяжкий удар.

— Нет, не могу, — со вздохом призналась она. — Зато теперь я с вами выпью.

Роджер быстро подошел к стойке и взял большую рюмку хереса. (Какая жалость, что она пьет такую ерунду.) Народу стало меньше, и его быстро обслужили, но все же недостаточно быстро: когда он обернулся с рюмкой в руке, этот нахал Дональд Фишер стоял, с заговорщическим видом склонившись над Дженни и одаряя ее улыбкой, в которой сочувствие отвратительно мешалось с иронией. Ясно было, что его послал за нею муж.

— Вот ваш херес, — не обращая на него внимания, сказал Роджер и протянул Дженни рюмку.

— Дженни идет ужинать, — сказал Дональд Фишер.

— Я сначала выпью, — возразила она. — Спасибо. — И взяла рюмку. — Скажите Джеральду, что я сейчас приду. Кушайте суп без меня. Я не хочу.

— А мы суп не едим. Мы решили начать с грейпфрута.

— Ненавижу грейпфруты. Я лучше выпью рюмку хереса и закончу беседу с мистером…

— Фэрниваллом, — подсказал Роджер.

— …с мистером Фэрниваллом. Будьте добры, пойдите, пожалуйста, и успокойте Джеральда, чтобы он не кипятился, хорошо?

Непокорный Фишер не желал уходить.

— Мне кажется, вы это сделали бы лучше меня. — Все-таки вы его жена. Вы знаете, как с ним обращаться.

— О господи, — устало произнесла она. — Да разве жены знают, как обращаться с мужьями?

Дональд Фишер издал один из своих фальшивых смешков.

— Я уклонился от матримониальных уз, так как считал, что это может осложнить мне жизнь. А вы просите меня взять на себя деликатную миссию и быть посредником между вами и Джеральдом.

— Ничего подобного. Я просто прошу оказать мне услугу и передать ему, что я буду через несколько минут и что я не хочу грейпфрута.

— К тому же, — с неприкрытой издевкой добавил Роджер, — я уверен, что вы отлично умеете справляться с деликатными миссиями.

Ему очень хотелось довести до сознания Дональда Фишера, что, по его, Роджера, мнению, он отъявленный проныра, лизоблюд и прирожденный сводник. По тому, как Фишер взглянул на него, Роджеру стало ясно, что слова его достигли цели.

— Я передам то, что вы просили, — холодно сказал Фишер, повернувшись к Дженни. — А вам предоставляю возможность закончить вашу беседу с мистером Фэрниваллом наиприятнейшим образом.

И он пошел прочь. Роджер почему-то представил себе, как он садится за стол и нацеливается на половинку грейпфрута с воткнутой в середину вишенкой. Есть он будет быстро, потому что отстал от других, а пропустить какое-либо блюдо было бы для него слишком большой потерей.

Дженни мрачно смотрела в свою рюмку.

— Ну почему меня окружают такие люди?

— М-м, — произнес Роджер, — Джеральду он, наверное, нравится.

— Не думаю. Он просто его терпит. Весь этот прелестный разговор насчет деликатной миссии! Только ему и говорить о деликатности. А в общем, Джеральд сам виноват, что все получилось так ужасно.

Роджер молча вопросительно взглянул на нее.

— В какой-то мере, наверное, виновата и я. Джеральду хотелось устроить праздник. Он всегда отмечает свой день рождения: собирает всех этих бездельников и прихлебателей к нам в дом, они напиваются, торчат до трех часов утра — просто невыносимо. С каждым годом это становилось все хуже и хуже, и наконец в этом году я сказала, что хватит — пусть устраивает, если хочет, праздник в отеле. Джеральд был в ярости, но я настояла на своем, и тогда он попытался снять здесь помещение — банкетный зал или что-нибудь еще, — но ему это не удалось, потому что банкетный зал не то ремонтируют, не то перестраивают. И дело кончилось тем, что весь его праздник свелся к нескольким коктейлям в обычном баре, а потом к ужину на восемь персон в обычном ресторанном зале. Это его никак не устраивает, и, в общем-то, я его понимаю и чувствую себя теперь просто ужасно.

Дженни стремительно выпалила эту тираду с чисто ланкаширской интонацией, но совсем не ланкаширским, а уже благоприобретенным произношением. Роджер отметил это про себя, как и то, что голос у нее был мягкий и удивительно бархатистый. Она казалась ему сейчас еще более привлекательной: досада придавала ее лицу выразительность, преображая его не меньше, чем преобразила бы радость.

— Ну, если все друзья вашего мужа вроде Фишера, — сказал он, лишь бы что-то сказать, — полный дом таких гостей, наверное, не в состоянии вынести даже жена, — Да что это с ним такое, черт возьми? Он сам стал говорить, точно Фишер. — А собственных друзей разве у вас нет, чтобы перемешать с ними — для закваски? — спросил он.

— Мои друзья, — медленно сказала она, — не желают иметь ничего общего с этим сбродом. Я уже пыталась, но получается сущий ад. В прошлом году на дне рождения Джеральда чуть не убили Дональда Фишера. Он два с половиной часа усиленно пытался покровительствовать чудесному валлийскому поэту по имени Мэдог. Этот Мэдог на пятьдесят голов выше него, но Дональд Фишер слишком глуп, чтобы это понять, он смотрит на Мэдога, как на чудака, потому что тот пишет по-валлийски и не читает «Нью стейтсмен».