Морис Ренар - Доктор Лерн, полубог

• Название: Доктор Лерн, полубог
• Автор: Морис Ренар
• Издательство: Salamandra P.V.V.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014

Роман классика французской фантастической и научно-фантастической литературы Мориса Ренара (1875–1939) «Доктор Лерн, полубог» — история обыкновенного буржуа, поневоле вовлеченного в чудовищные эксперименты безумного профессора… и в эротический омут. В этой книге, посвященной Г. Уэллсу, Ренар — по выражению одного из критиков — «начинает там, где «Остров доктора Моро» заканчивается».

Русский перевод романа М. Ренара «Доктор Лерн, полубог» (1908) был впервые издан М. Г. Корнфельдом в Петербурге в 1912 году в серии «Библиотека «Синего журнала»». Книга публикуется по этому изданию в новой орфографии, с исправлением опечаток, некоторых устаревших особенностей правописания и пунктуации и ряда устаревших оборотов. Известная переводческая небрежность также потребовала определенной редактуры текста, которую мы постарались свести к минимуму. Часть фразы «Несмотря на то, что эта операция…» (с. 101), выпущенная по оплошности наборщика в оригинальном издании, восстановлена по смыслу

Настоящая публикация преследует исключительно культурно-образовательные цели и не предназначена для какого-либо коммерческого воспроизведения и распространения, извлечения прибыли и т. п.

---

Что касается тела:

§ Животное может прекрасно продолжать жить, обладая только частью мозга. Ты сам видел полет спиралью голубя, лишенного трех четвертей своего головного мозга.

§ Часто случается, что обезглавленная утка улетает на сотни метров от того места, где валяется ее отрезанная голова.

§ Один кузнечик прожил пятнадцать дней без головы. Пятнадцать! Надеюсь, что это доказательный опыт.

Что касается органов, то имелись факты, уже упомянутые раньше.

На основании всего этого, я выводил заключение, что при внимательном уходе тело и мозг д о л ж н ы быть в состоянии прожить каждое в отдельности те несколько минут, которые были необходимы для совершения операции.

Как бы там ни было, но медленность производства операции трепанации черепа навела меня на мысль применить принцип перемены головы, вместо того, чтобы менять мозги, так как я знал, что Броун Окар, наполнив отрубленную голову собаки окислороженной кровью, добился того, что эта голова прожила четверть часа самостоятельно.

К этому периоду моих опытов принадлежат созданные мною причудливые существа: осел с головой лошади, коза с оленьей головой; мне было бы приятно их сохранить, так как составлявшие их животные находились на довольно далекой ступени друг от друга и получить их путем скрещивания мне не удавалось, Увы, как раз в ночь твоего приезда Вильгельм оставил ворота открытыми и эти чудища, достойные фигурировать в коллекции «доктора Моро», убежали и скрылись вместе с многими другими, наблюдения над которыми не были еще окончены. Ты можешь похвастать, что попал в Фонваль так же удачно, как болонка попала бы на крокетную площадку в самый разгар игры…

Я продолжаю, но, чтобы избежать переутомления мозга, выздоравливающего после тяжелой операции, я не стану подробно описывать, почему я бросил этот метод, как я изобрел трепан Лерна с круглой пилой, работающий с феноменальной быстротой, шары для хранения мозгов или искусственную мозговую оболочку, мазь для спаивания нервов. Избавлю тебя от описаний пользы от впрыскивания морфия, употребляемого с целью сузить кровеносные сосуды и тем уменьшить количество теряемой при операции крови, от употребления в качестве анестизирующего средства эфира, от методов обработки мозговых полушарий, чтобы они тщательно приходились по размеру предназначаемых для них мозговых коробок и т. д., и т. д.

Благодаря всему этому я переместил личности… (я с трудом вспоминаю, как зовут это животное, ах да)…болонки и вяхиря — это было недурно, — потом славки и гадюки, а затем карпа и черного дрозда: холодная кровь и горячая — это уже было превосходно. В сравнении с этими чудесами, моя главная цель — перемещение человеческих особей — превратилась в игрушку.

Тут Карл и Вильгельм предложили свои услуги для окончательного опыта… Это был классический опыт. Отто Клоц меня покинул… гм… в Мак-Белле я не был уверен, так что мне пришлось оперировать самому с помощью одного Иоанна и автоматических машин.

…Успех! Ах, какие славные ребята… Кому придет в голову, что им ампутировали их тела? А тем не менее, каждый из них с этого дня обитает в телесном жилище своего друга. Посмотри.

Лерн подозвал своих помощников, и подняв волосы на затылке, показал мне темно-багровые рубцы. Оба немца улыбнулись друг другу, и я не мог удержаться от восхищения их выдержкой.

Дядя снова заговорил:

— Следовательно, мое богатство было обеспечено. Вместе с тем я приобретал славу, счастье Эммы и ее любовь, что я считаю своим самым необыкновенным и дорогим мне счастьем, Николай.

Но мало было сделать открытие, надо было применить его практически.

По правде сказать, одно обстоятельство наводило на меня уныние. Я говорю о влиянии духа на тело и наоборот. Спустя несколько месяцев, оперированные мною изменялись. Если я снабжал тело более развитым мозгом, чем тот, что был в нем раньше, мозг действовал разрушающим образом на тело и, например, свиньи, которым я пересадил мозг собак, делались хилыми, худели и быстро околевали. Наоборот, если пересаженный мозг менее культурен, чем прежний, то он поддается влиянию тела, и составное животное становится все жирнее и глупее. Это роковое, неизбежное правило. А иногда тело обладает настолько могучими инстинктами, что перерабатывает мозг соответственно своим инстинктам: один из моих волков, милый мой, сделал жестоким мозг ягненка, пересаженный в его тело. Но у моих будущих пациентов — у людей — это неудобство не должно было вести к большим переменам характера или здоровья. Это было бы смешно и нисколько не останавливало моих планов.

Не желая оставлять Мак-Белля около Эммы, я отправил его в Шотландию, а сам направился в Америку, в страну решительных людей, миллиардов и замененных ушей, которая казалась мне наиболее подходящей для приведения моих планов в исполнение. Это было два года тому назад.

На следующий день после того, как я высадился на берег, я имел в своем распоряжении тридцать пять субъектов, готовых пожертвовать своими безукоризненными фигурами в пользу тридцати пяти щедрых миллиардеров, которых мне надо было найти, уговорить, уверить и убедить.

Полный провал!

Я начал переговоры с самыми ужасными и худосочными.

Одни приняли меня за сумасшедшего и выгнали вон.

Другие рассердились на меня и, поглядывая на меня косыми глазами, выставляя свою впалую грудь или раскачиваясь на своих кривых ногах, удивлялись, что нашелся смельчак, говорящий им, что они некрасивы.

Умирающие были твердо убеждены, что они на пути к выздоровлению. Во всяком случае, в это они верили гораздо тверже, чем в то, что они не умрут под эфиром.

Нашлись такие, которые испугались. «Это значит испытывать долготерпение Божие». Они отскакивали от меня, как от дьявола, и охотно окропили бы меня святой водой… Сколько я им не доказывал, что человек больше меняется в течение своей жизни, чем они изменятся под моим операционным ножом, что религиозная мораль значительно ушла вперед с 1670 года, когда отлучили от церкви одного русского за то, что его череп починили собачьей костью, ничего не помогло.

Многие рассуждали так: «Всякий знает, что он имеет. Почем знать, что получишь взамен?»

Поверишь ли ты? Женщины чуть не спасли меня. Их пришла целая толпа с требованием переделать их в мужчин. К несчастью, мои субъекты, за исключением двух или трех смельчаков, категорически отказались перейти в женское тело.

Отчаявшись в успехе, я попытался соблазнить их заманчивой перспективой вечного существования, так как жизнь возобновлялась бы при повторном перевоплощении: — «Жизнь, — ответили мне семидесятилетние старцы, и так слишком длинна, такая, какою ее создал Бог. У нас только одно желание — умереть». «Но вместе с молодостью я верну вам все желания». «Спасибо! Все наше желание заключается в том, чтобы не быть услышанными…»

Возмужалые люди часто возражали мне: «Очарование приобретенного опыта стоит того, чтобы его не уменьшить, и не стоит портить его из-за стремлений молодого тела и крови юноши».

Все же нашлось несколько последователей Фауста, готовых подписать контракт, который вернет им молодость.

Но все эти набобы представляли мне одно и то же возражение: опасность операции, бессмысленный риск поте-терять совсем жизнь в погоне за обновлением ее. Видишь ли, Николай, на операцию решались без задней мысли о смерти только молодые люди, которым нечего было терять и которые знали это.

Сообразив, что надо найти способ доказать полную безопасность операции, я решился продолжать свои опыты, но уже без иллюзий, и зная наверное, что даже если я этого добьюсь, все же количество пациентов будет очень маленьким, но зная в тоже время, что и этого количества будет довольно, чтобы обеспечить мое богатство и мое счастье. Только и то и другое приходилось отложить в долгий ящик.

Я вернулся в Фонваль, расстроенный, огорченный, с ненавистью ко всему и всем в сердце. Я накрыл Эмму и До-нифана; более неумолимого судью трудно было найти — я отомстил. Ты ведь угадал, не правда ли? Вчера оба Мак-Белля увезли с собой мозг Нелли, а душа Донифана заключена в теле сенбернара. За одно и то же преступление вас обоих постигло одно и то же наказание. Соломон не произнес бы более справедливого приговора, а Цирцея не исполнила бы его лучше, чем это сделал я.

Тем не менее, я упорно работал, племянничек, несмотря на твое нашествие и на то, что наблюдение за твоими поступками отнимало у меня много времени, и я надеюсь через несколько дней сделать первый опыт перемещения личности б е з х и р у р г и ч е с к о г о в м е ш а т е л ь с т в а.

Представь себе, что я догадался не прерывать занятий с прививками у растений. Я довел их до высокой степени совершенства, и мои открытия в этой области в связи с тем, чего я добился в области зоологических пересадок, почти исчерпывают всю науку о прививках. Комбинируя эти знания с другими, мне кажется, что я нашел то решение, которого добивался. Ученые делают слишком мало обобщений, Николай. Мы влюблены в мелкие единицы, мы увлекаемся бесконечно малыми величинами, у нас мания анализа и мы наблюдаем природу, не отрывая глаза от микроскопа. А между тем, для половины наших исследований надо было бы обладать совсем другим инструментом, показывающим общий вид, инструментом оптического синтеза, или, если ты предпочитаешь — мегалоскопом.