Рене Домаль - Великий запой: роман; Эссе и заметки

• Название: Великий запой: роман; Эссе и заметки
• Автор: Рене Домаль
• Издательство: Издательство Ивана Лимбаха
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-89059-181-4

В книгу французского писателя, поэта, критика и переводчика Рене Домаля (1908–1944) включены абсурдистский роман «Великий запой», а также эссе и заметки из сборников «Абсурдная очевидность» и «Сила слова». От сюрреалистических деклараций до эзотерических рассуждений творчество Домаля развивается в духе ироничного переосмысления современности и пытливого постижения традиции. Поиск пути духовного освобождения пронизывает весь литературно-метафизический опыт одного из самых одержимых и отрешенных авторов XX века.

Переводчик благодарит Поля Лёкена, Виктора Лапицкого и Григория Дашевского за неоценимую помощь

---

С этими словами он подал знак одному из ассистентов, и тот принес мне бинокль.

Взглянув в окуляр, я действительно в самом конце галереи увидел Суперсциента. Это была огромная черепная коробка с маленьким аморфным и мятым лицом, которая, как мне показалось, была прикреплена за уши к двум эбеновым шарам, возвышавшимся над спинкой массивного трона. Под головой свисало тряпичное тельце куклы с пустыми штанами, расправленными на малиновом бархате сиденья. С помощью проволоки маленькая правая рука удерживалась на весу, а указательный палец приставлялся к виску, что символизировало Знание. Над троном был развернут транспарант с надписью:

Я ЗНАЮ ВСЕ, НО НЕ ПОНИМАЮ НИЧЕГО

Охваченный благоговейным страхом, я тут же отложил бинокль и спросил у Профессора:

— А как же человек? Что с ним происходит в результате такого исследования?

— Человек, как и этот красный кролик, по ходу дела забывается и выбрасывается в мусорный бак.

28

— Вообще-то, — сказал я Профессору Мюмю, — Сциенты, которых вы мне показали, не очень отличаются от тех, кого на нашем языке мы называем учеными.

Он снисходительно посмотрел на меня и веско ответил:

— Молодой человек, ваши ученые — полная противоположность. Вы слишком доверяете внешним эффектам. Ученый делает полезное дело. Из всех гипотез, проверенных опытным путем, он оставляет лишь те, которые могут служить на пользу ему или другим. А Сциент, напротив, ищет, по его словам, чистую истину, то есть истину, которая не нуждается в подтверждении жизнью. Ему не важно, как будет применяться сделанное им открытие: для изготовления удушающего газа или излечения болезни, для распространения интеллектуальной отравы или воспитания детей. Это первое отличие. А вот и второе. Ученый верит лишь в то, над чем он экспериментировал сам, и утверждает лишь то, что может предложить для экспериментов другим. А Сциент применяет экспериментальную методику исключительно к материальным объектам. Некоторые Сциенты заявляют, что экспериментально изучают мысль; но поскольку они способны экспериментировать лишь с линейкой и весами, то их инструменты фиксируют не более чем материальные следы мысли: слова, жесты, сфабрикованные вещи, шевеление внутренностей. То, что они называют мыслью, это вид сморщенного лба и сведенных бровей; воля — это выступающая челюсть и удар кулаком по столу; эмоция — беспорядочный ритм сердца и легких. В-третьих, настоящий ученый всегда ставит знания в зависимость от познания и утверждает, что сначала надлежит познать со всех сторон предмет самый близкий, самый доступный и присутствующий неизменно. А Сциент, напротив, тянется к предмету наиболее отдаленному, атому или звезде, числу или абстрактной фигуре, и никогда не переходит границу, отделяющую его самого от других. Более того, Сциент изо всех сил старается стушеваться ради чего-то заоблачного и этим гордится. Он обвиняет в гордыне ученого, пеняя ему на то, что тот помещает себя в центр всего. Сциент слепо верит сам и призывает втолковывать даже младшим школьникам, что любой человек — это кучка коллоидов, увлекаемая тестообразным шаром в завихрение, центр которого кружится вокруг вымышленной подвижной точки по безмерным кривым просторам относительного пространства. Чем больше Сциент рассредоточивает себя и других, тем больше от этого радуется.

Иначе говоря, ученый меряет все объекты неизменным эталоном, который носит в себе, а Сциент меряет одни объекты другими; впрочем, именно потому, что предметы невозможно измерить предметами, ему приходится, дабы найти общую мерку, их разрезать, распиливать (scier) на бесконечно малые, инфинитезимальные фрагменты, отчего он и заслужил свое прозвище.

Видите, как вы просчитались.

29

Разумеется, он был прав, и я уже начал подумывать, что санитар ошибается и Профессор Мюмю совершенно здоров. Чтобы удостовериться в этом, я спросил:

— Господин Профессор, вы меня достаточно просветили. Но я был бы счастлив, если бы вы привели мне пример ученого, в том смысле, который вы придаете этому слову.

— В современной науке мне известен лишь один пример, — сказал он. — Это я. И именно я открыл сыворотку, которая излечит всех Сциентов. Не скажу, что все они станут учеными, но я не прекращу своей работы, пока не изведу последний микроб сциентизма.

Никаких сомнений у меня не оставалось. Санитар не лгал. Но я был заинтригован и потому спросил:

— Значит, это все-таки микробное заболевание?

— Да. Но микроб возник не вчера. Этот простейший микроорганизм издавна размножался на древе познания. Он проник в кровь первых людей с первородным грехом. Против микроба есть только одно радикальное средство: сок древа жизни. Но Адам даже не пожелал к нему прикоснуться. «Второй раз меня не проведут», — сказал он. Как же добыть этот сок? После десяти лет исследований меня озарило. Ведь сыворотка, которую я искал, существовала с незапамятных времен; специалисты изготавливали ее каждый день, и при желании можно было ее производить почти даром и в промышленных объемах. Думаю, вы угадали, что я намекаю на самую заурядную жидкость.

Я подумал: «Неужели он имеет в виду вино? Но тогда он не болен! Однако я не видел, чтобы он выпивал. Итак, надо действовать осторожно; чтобы не выглядеть идиотом, лучше вообще не произносить опасное слово». Я состроил недоумевающую мину, и Профессор с торжествующей снисходительностью объявил:

— Святая вода, молодой человек! Святая вода! Сегодня ее производят бочками в лабораториях, которые, если желаете, я вам сейчас покажу. За несколько недель внутривенные инъекции освященной воды излечивают самого тяжело больного Сциента. Она примиряет науку и веру. Вот как происходит лечение в благоприятных случаях: после первой инокуляции Сциент допускает реальность лурдских чудес. После второй ему является Пресвятая Дева. После третьей он признает непогрешимость понтифика. После четвертой исповедуется и причащается. После пятой в нем говорит надежда: «Ты попадешь в рай». После шестой в нем говорит милосердие: «И отсыворотишь ближнего своего, как отсыворотили тебя самого». После седьмой в нем говорит вера: «Не пытайся понять». Я утверждаю, что в этот момент он уже здоров. К сожалению, закоснелая в грубых материалистских суевериях Администрация отказывается признавать эффективность моего лечения и держит моих излеченных взаперти, пусть даже окружая их заботой и осыпая почестями. Правда, они и сами не думают выходить. Они предпочитают оставаться здесь, чтобы помогать излечению своих братьев и сестер, а некоторые стали производителями святой воды: излеченные лечат, очистившиеся очищают.

Я излечивал и другого рода больных. Так, многие сочинители бесполезных речей оставили свои выхолощенные упражнения и отдали свой талант на службу подобным себе и начальствующим. Одни воздают хвалу святой воде, другие прославляют свою расу или нацию, превозносят доблесть воина, скромный героизм полицейского, самопожертвование миссионера, предпринимательский дух бизнесмена, силу смирения и счастье ничем не владеть.

Но прежде всего следует ознакомиться с тем, что под моим руководством они сделали для воспитания детей.

30

— Значит, у вас здесь есть школы? — спросил я.

— Конечно. Здесь есть мужчины и женщины. Они образуют пары. Рождаются дети. Из-за своей наследственности они очень часто предрасположены к опасной заразе, от которой их надо защищать. Сегодня большинство детей с первых же дней жизни окропляют святой водой, и этой простой предосторожности иногда достаточно, чтобы их иммунизировать. Но этим мы не ограничиваемся. Мы полностью переработали старые педагогические системы. Четыре группы инструкторов занимаются соответственно физическим, художественным, научным и религиозным воспитанием. Первые вернули телу его место и его права. И действительно, четверть дня ребенка посвящена изучению трактатов по гимнастике, учебников по всем видам спорта и воспоминаний великих чемпионов, изложенных в мнемонических стихах и роскошно иллюстрированных. Так, даже самый хилый ребенок через два года, не утомляясь и не теряя времени, знает все, что нужно знать о физической культуре.

На такие же реформы мы пошли и в других дисциплинах. Благодаря кино, фонографу, музеям и особенно иллюстрированной книге наши школьники быстро узнали все об искусстве, не заставляя себя творить, все о науке, не утруждая себя думать, все о религии, не испытывая потребности переживать. Но даже если бы у нас не было изобретений современной науки, уже одна книга смогла бы совершить это чудо.

— Да, — прервал его я (отчаявшись дождаться, когда он замолкнет). — Как вчера говорил мне Филипп Л.: «Что мы ищем в книге? Карманный самоучитель: польза как от учителя и никаких неудобств».