Лилиана Булатович - Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества

• Название: Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества
• Автор: Лилиана Булатович
• Издательство: ИХТИОС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-8402-0348-3

Герой эпического полотна Лилианы Булатович «Сербский генерал Младич» представлен объёмно, ярко и убедительно. Материал прекрасно систематизирован. Вы не читаете сухие документы, а постоянно «слушаете» рассказы о нём — будь то биография, военное досье или годы сражений. О генерале повествуют те, кто с ним жил и рос в родном Калиновике в Боснии и Герцеговине, кто учился военному ремеслу в академии, боевые друзья и соратники, учёные, иностранные и сербские политические деятели, военные, журналисты. Некоторые наговаривают непосредственно автору, другие позволяют опубликовать свои дневники или записи времён войны, третьи предоставляют неоценимые документы, такие как, например, записи телефонных разговоров генерала…

Книга написана во времена, когда о генерале говорить не разрешалось, когда даже написанную книгу ожидало полное замалчивание. В книжные магазины книгу не брали, приходилось распространять её на улицах, в кафе и парках. Уже напечатанная книга пережила трудные дни: её изымали во время обысков, запрещали презентацию по всей стране, разгоняя собравшихся силами полиции. Но о ней узнали в России, где она нашла своих почитателей.

---

Бечирович: Ясно, что правительство, утаив результат Вашей миссии, также хотело утаить и великодушный жест генерала Младича, дабы представить его в глазах общественности монстром. С другой стороны, это было бы неполиткорректно, если бы стало известно, что друг сербов, пусть даже и генерал Галуа, которому Франция и так обязана, сыграл главную роль в благополучной развязке этой ситуации.

Галуа: Это правда, что все газеты: «Монд», «Либерасьон», «Фигаро» — распространили историю, что Младич выдвигал различные требования за освобождение пилотов. Один журналист из Фигаро зашел так далеко, что написал в прессе, будто я заявил, что требования Младича неприемлемы, чего я, конечно, никогда не говорил и даже не встречался с тем репортером. Это был чистый вымысел.

Бечирович: Известное международное сообщество использует генерала Младича для шантажа Сербии — ещё одного в ряду многих — так что известные сербские официальные лица постоянно призывают Младича пожертвовать собой и сдаться Гаагскому трибуналу, несмотря на печальную судьбу, которую он уготовил Милошевичу и другим сербским подсудимым.

Галуа: Сербское правительство, в своё время выдавшее Милошевича Гааге, тем самым погубило свою репутацию. На мой взгляд, это был некрасивый жест, тем более, что свержение Милошевича и его арест, по сути, были куплены. За несколько недель до его падения правительство США публично признаёт, что вложило в это семьдесят семь миллионов долларов… То же самое и с Младичем. Почему? Потому что накануне совершенно незаконного нападения на Сербию, вопреки всем принципам международного права, после бомбардировки Республики Сербской, а затем и Сербии, совершённой в самом глубоком противоречии с законом, необходимо было это оправдать, очернив в то же время сербский народ и его лидеров. Отсюда и истории о Сребренице, Маркале, Рачаке, и обращение с несчастными сербами, оказавшимися в гаагской тюрьме, для того, чтобы мир убедился в предполагаемой вине сербов, хотя они не делали ничего, кроме защиты своей земли, на которой жили на протяжении веков».

Свою миссию и пребывание у генерала Младича генерал Галуа подробно описал в книге «От воинской чести до политической жути».

«Мы приехали к генералу Младичу, где были сердечно встречены в довольно бедной обстановке. Во время нашей встречи Младич резко критиковал поведение Франции:

«Франция повела себя как агрессор по отношению к сербам, которые живут на 64 % территории Боснии и Герцеговины. Они защищают свою территорию, землю, на которой живут и которую у них хотят отнять, поэтому они никак не могут быть агрессорами в собственном доме.

Почему Париж, заодно с немцами и американцами хочет заставить их зависеть от мусульман и Сараево? Почему сербов обвиняют в осаде Сараево, того самого Сараево, в котором десятки тысяч его жителей-сербов остались в окружении хорватов и мусульман?

Разве у сербов нет права — подобно словенцам, хорватам, боснийским мусульманам — на независимость на своей собственной земле или в кварталах Сараево, где они жили на протяжении веков и живут до сих пор? Почему французы бомбят сербов, которые всегда были их союзниками?

Силы быстрого реагирования действовали убийственно, смертельно, не различая военных и гражданских объектов, фактически участвуя в мусульманской войне против сербов. Что французы получат от установления второго мусульманского режима на Балканах?

Как государство, позиционирующее себя как светское, может участвовать в войне, имеющей целью формирование религиозного государства, причем фундаменталистского, к тому же на территории, где такого государства никогда не было?»

Лавина критики длилась долго. Потом он сказал:

— Прежде чем я дам ответ на вопрос, который вы хотите задать и из-за которого вы приехали в этот край, опустошённый вашими самолётами, я хочу вам показать, в какую пустошь превратили ваши пилоты мою родину, Калиновик, помеченный вашим генералом Жанвье как цель для бомбардировки НАТО, хотя он и не был военным объектом!

И мы отправились в Калиновик. В нескольких километрах, на широкой поляне в горах, я вижу группу людей среди свежих руин. Некоторые разрушенные дома уже ремонтировались. Потом по порядку видим: ферма, продовольственные магазины, мясная лавка, сборные дома для беженцев, присланные голландцами, — всё выжжено и уничтожено.

Генерал Младич не щадил меня, показывая разрушительные картины. Ступая по грязи, снегу и гари, проходя мимо сломанных сосен, разбитых и разбросанных ударной волной разрушительной бомбардировки автомашин, я погрузился в размышления об изуродованной взрывами стране… Это было действительно печальное зрелище.

— Было восемьдесят погибших, — сказал Младич. — Теперь, когда вы видели часть того, как вели себя по отношению к нам летчики союзников — в том числе и французские — я отвечу на вопрос, который вас так беспокоит.

… Мы добрались до небольшого, чудом уцелевшего дома. Сели на деревянные скамейки, стоявшие вокруг расшатанного, треснувшего стола (единственной мебели в этой комнате). Все окна были разбиты. Мы сидели друг напротив друга, лицом к лицу:

— Из-за этой войны я потерял дочь. Ей было 23 года, она изучала медицину. Не выдержала она кампании клеветы. Клеветы союзников, которые вызвали эту войну, поощряя отделение Словении и Хорватии от Югославии. Мы с солдатами и народом боролись, чтобы нашу страну не покорили оккупанты… чтобы быть свободными на собственной земле, как и другие нации и народности.

А мир объединился против нас. И Франция с ними.

Прежде всего, я все-таки сохранил государство на собственной земле. Потом нас бомбили, выдумывая различные причины, чтобы узаконить наказание, которого мы не заслуживаем! Наказание за преступления, совершенные другими, чтобы ложно обвинить нас.

Они вместе с вашей страной нас жестоко наказывали.

Я приказал прекратить следствие в отношении ваших двух пилотов. До тех пор, пока я нахожусь на этой должности — его не будет. Я жду результатов переговоров в Огайо, когда договорятся о спасении моего народа. В некоторой степени и я представляю свой народ.

Конечно, мы должны возвратить Ваших двух людей. Живых или мёртвых. Я займусь этим. Но с вашей стороны потребуется один жест.

— А именно?

— Скажем, глава Верховного штаба французской армии хочет со мной встретиться. Я бы послал за ним куда угодно. Представил бы ему своих бойцов, солдат, оказал бы ему воинские почести. Его визит облегчил бы наши страдания, тяжесть франко-сербского конфликта. Затем я занялся бы поиском тех двух людей, двух солдат, как я уже говорил Вам — живых или мёртвых — и вернул бы их на родину.

Предложение вызвало у меня конкретный вопрос:

— Мой генерал, — сказал я ему, — вы, надеюсь, не будете срывать с места Главнокомандующего Генштаба французской армии, чтобы показать ему два трупа?

Впервые за время нашей напряжённой встречи генерал Младич широко улыбнулся:

— Нет, Пьер! Они живы и здоровы!

* * *

В пятницу 17 ноября 1995 г. я прибыл в аэропорт Руасси в 17 часов 10 минут. Дома был часом позже. В 19 часов мой уважаемый собеседник узнал хорошую новость. Они живы, накормлены, напоены. Через несколько дней Париж примет их под своё крыло. Они вернутся в свою страну.

Прежде всего спрашиваю, могу ли я теперь сообщить их семьям?

— Нет, — был ответ!

Я выполнил свою миссию. Теперь очередь «авторитетов» продолжать работу.

Я даже представить себе не мог, что «авторитеты» станут всем манипулировать в политических целях; что французское правительство сознательно, преднамеренно оставит в неведении семьи и ближайших друзей двух французских летчиков на целых три недели!

Меньше всего я мог себе представить, что эти стервятники, бессовестные люди, будут вмешиваться, чтобы воспользоваться моментом и выделиться, не боясь, что могут провалить соглашение от 17 ноября. Тем более я не думал, что перед подписанием Дейтонских соглашений в Париже, жест Младича будет превращён организованной кампанией в отвратительный шантаж, в ложный ультиматум, лишённый каких-либо оснований…»

Письмо признательности генералу Младичу

Предыдущие статьи были опубликованы после передачи пилотов. Генерал Пьер-Мари Галуа, как будто предчувствуя сценарий богов войны, послал 27 ноября 1995 г. следующее письмо генералу Ратко Младичу:

«Мой дорогой генерал!

Благодаря Вам я доехал до Белграда без тех неудобств, которые бы вызвало путешествие автотранспортом. Известно, что мой организм находится в довольно плохом состоянии, и благодаря Вашему жесту я смог избежать возможного осложнения на лёгких. Этим письмом выражаю Вам свою глубокую благодарность за быстрый перелёт на Вашем вертолёте.

Я особенно благодарю Вас за приём, тем более что Вы встретили меня действительно в сложных условиях, особенно в эти последние дни, когда решение о спасении Вашего народа принимается далеко (в Дейтоне), и таким образом, что он становится жертвой чужих интересов.