Георгий Тушкан - Первый выстрел

• Название: Первый выстрел
• Автор: Георгий Тушкан
• Издательство: М.: Детская литература, 1967
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1967

Действие романа развертывается на историческом фоне событий предреволюционных лет на Украине и гражданской войны в Крыму. Но он не является документальной исторической хроникой. Классовая борьба на Украине и героические битвы за власть Советов в Крыму показаны так, как их видел и понимал мальчик, а потом подросток Юра, подчас еще по-детски наивно. В те годы немало таких мальчиков и девочек из семей трудовой интеллигенции, пылких, честных сердцем, отважных, приходили в революцию, целиком отдавали себя служению большевистской правде, совершали героические поступки.

Герой романа Юра Сагайдак, несмотря на то, что он живет в маленьком курортном городке Судаке, вдали от центров революции и контрреволюции на юге России, оказался свидетелем и участником многих грозных событий.

---

Такого гимназисты еще не слышали! И это про царя, о котором пели: «Боже царя храни!»

На площади и на перекрестках улиц появились трибуны из ящиков. На них то и дело поднимались люди и что-то кричали. Юра спросил, кто они. «Ораторы». Агитируют за программу своей партии. Слово «агитатор» ему было уже знакомо. Он вспомнил дядю Тимиша. Ему казалось, что он обязательно стоит где-то и говорит, размахивая костылем.

Юра попросил разрешения у Рыжего выйти купить леденцов.

— Вы же знаете, что гимназистам на улицу выходить запрещено. Да и магазины закрыты, так как боятся погромов. Читайте, занимайтесь, спите. Смотрите в окно, наконец.

И они смотрели. И увидели на улице гимназистов из других гимназий, реалистов и даже нескольких старшеклассников из их гимназии. Тогда все восьмиклассники подошли к Рыжему и предъявили ультиматум: или их выпустят на улицу, или они сломают замок в раздевалке и выпрыгнут в окна.

Рыжий испугался, побежал к инспектору. Инспектор «удовлетворил просьбу» и разрешил гимназистам восьмых, седьмых и шестых классов выйти на площадь, не дальше.

И старшеклассники ушли. А Юра и его друзья остались у окон. Вдруг они заметили в толпе Заворуя без шинели. И с ним еще одного. Они всё поняли и побежали к двери во двор, ринулись на кухню, бегом. Повар пытался задержать их. Слишком смирный Коля остался, а Юра и Петя прорвались, метнулись к воротам, выскользнули на улицу, благо бородатого дворника не было. Он оставил калитку приоткрытой и стоял неподалеку, слушая оратора.

Мимо проходила колонна заводских рабочих. Они несли транспаранты, на которых было написано:

«Да здравствует 8-часовой рабочий день!»

«Долой кровавую бойню, долой империалистическую войну!»

«Да здравствуют Советы рабочих депутатов!»

«Да здравствует братский союз рабочих и солдат!»

Эти люди шагали очень решительно и строго. В их рядах было много солдат. Колонна шла и шла, и конца ей, казалось, нет. Вот демонстранты запели новую песню:

Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе…

Юра и Петя пристроились и зашагали в ногу со всеми. Уж очень понравилась им песня и эти люди. Как будто в бой идут.

Вышли мы все из народа,
Дети семьи трудовой.
Братский союз и свобода —
Вот наш девиз боевой!

Такого огромного стечения народа, притом самого разноликого, Юра никогда не видал. Одни люди кричали «ура», другие пели. Мушкетер са’Гайдак и Петя-Атос побежали обратно на площадь и внимательно слушали. Ораторы ругали царя и радовались свободе. Все они клялись, что «именно их партия стоит за настоящую свободу». Одни говорили — «За победу!», другие — «Долой войну!» Одни требовали «рабочего контроля» на фабриках и «землю — крестьянам». Другие убеждали, что нельзя «разбойничать» и надо трудиться «на оборону». И все призывали поддержать их партию, потому что только она борется за интересы народа и России.

Партий было много.

— Ты в какую запишешься? — спросил Юра.

— А ты? — ответил вопросом на вопрос Петя.

— Я от кадетского корпуса отказался еще дома, — важно сказал Юра. — Я в кадеты не пошел. Тебе кадетская нравится?

— Он красивее всех говорит.

— Он против ятя или за?

— Не знаю. Пойдем послушаем.

Увы! Об отмене ятя и твердого знака никто из ораторов не проронил ни слова. Вот и вступай после этого в какую-то партию! Ничего в них не поймешь.

— Если есть кадетская партия, — сказал Петя, — надо, чтобы была также и гимназическая партия — против ятя и твердого знака.

Юра охотно согласился. Но как отыскать ее? И все же они такую партию встретили. На бочке стоял длинноволосый студент, а около него группа людей держала черное знамя с надписью: «Анархия — мать порядка».

Студент кричал:

— Долой выдуманных богов, человек — сам бог! Анархисты за полную свободу личности. Не надо нам ни царей, ни президентов! Долой государство! Долой семью! Долой все законы — и царские, и революционные! Долой собственность — личную и государственную! Все можно, все ваше! Я отменяю все законы и все правила!

— А ять? — крикнул Юра и выступил впереди Пети.

— Что?

— Как с ятем и твердым знаком? — хором спросили мушкетеры.

— К черту ять, к черту твердый знак! Учащиеся, вы свободны! Свергайте директоров! Долой узурпаторов-учителей! Хотите сидеть на уроках — сидите, не хотите- гуляйте! Учащиеся, цветы земли, не подавляйте свою натуру зубрежкой. Долой экзамены и отметки!

— Это, наверное, и есть гимназическая партия, — сказал Петя. И Юра согласился с ним. Только почему он называется «анархист»? Они подошли к знаменосцу и спросили, как им записаться в гимназическую партию, которая анархисты?

Знаменосец переспросил, а потом сказал:

— Пшли вон!

На перекинутом через левое плечо ремне у него висел маузер в деревянной кобуре, а спереди на поясе болтались две гранаты-«лимонки». Поэтому, хотя знаменосец и прогнал их, мушкетеры все же смотрели на него с завистью и уважением.

— Ты почему болтаешься здесь, и раздетый? — услышал Юра голос Гоги.

Он был в шинели и фуражке, на груди — красный бант. Юра объяснил.

— Пойдем к старику, что-нибудь дам надеть, а то схватишь воспаление легких и не доживешь до социализма.

— Какого социализма?

— А того, о котором врут разные болтуны с трибуны. Обещают рай на земле, где будут все равны и счастливы и не будет господ. Молочные реки и кисельные берега.

— Неужели так будет? — обрадовался Юра.

— А ты, пентюх, уже и уши развесил? Вот таких дураков, как ты, и ловят на крючок обещаний. Запомни, балда, что испокон веков процветали самые сильные, хитрые и самые умные. Счастье добывают на костях слабых!

Юра не захотел воспользоваться услугами Гоги. Вспомнилось все сразу: выстрел в Тимиша, письмо к Ире, позорный обыск в спальне, когда он, Юра, стоял дрожащий и голый перед этим Гогой…

— Ну и дурак! — сказал Гога. — Ходи раздетый. Рыцарь! Твоя миледи где-то в Москве хвостом вертит!

Юра и Петя остались в толпе слушать ораторов. Один оратор говорил о социализме, но совсем не так, как объяснял Гога.

— Рабочий класс, русский пролетариат, не допустит, чтобы власть захватила буржуазия! — закончил он.

Другой кричал, что какой-то Маркс для России не подходит.

А потом вдруг все заговорили, что разгромили полицейское управление. Городовой стрелял оттуда из пулемета — пять человек убил. Троих переодетых жандармов поймали и забили до смерти. Тюрьму штурмуют, чтобы освободить политических. Идет бой.

Юра и Петя побежали смотреть. Куда? Они и сами толком не знали. Бежали «в город». На углу Соборной улицы и Екатеринославского проспекта шумела и колыхалась толпа. Друзьям с трудом удалось протиснуться вперед.

Прижавшись спиной к афишной будке, стоял толстый усатый полицейский. На нем была черная шинель, пояс с револьвером и черная шашка. Грязновато-бледный городовой трясся всем телом и только твердил:

— Помилуйте!.. Ни в чем не виноват!.. Служба. Порядок…

— Ах ты фараон! А когда избивал моего мужа, это тоже порядок? Царский холуй! — кричала женщина.

— Палач! — вторила ей другая.

— Кровопийца! Взяточник! Ирод!.. — раздавалось из толпы.

Одна из женщин плюнула на шинель полицейского. Тотчас же начали плевать и другие. Юра и Петя, исполняя свой гражданский долг в ниспровержении царского строя, тоже плюнули два раза. Но тут просунулись двое усатых мужчин в пальто и кепках.

— А, царский опричник, попался! Ты арестован революционным правительством! Руки вверх! — грозно выкрикивали они.

Полицейский охотно поднял руки вверх. И тогда эти двое взяли у него из кобуры револьвер и сняли шашку.

— Так его, так его, кровососа! — кричали женщины.

А та, которая говорила о муже, ударила городового кулаком.

— Без самосуда! Р-р-р-разойдись! — закричал один из сопровождающих полицейского.

Юра посмотрел и даже рот приоткрыл от удивления. Крикнувший «Р-р-разойдись!» был тот самый жандарм! «Его жандарм» со станции Эрастовка! Только он сейчас был не в форме, а в пальто.

Пока полицейского уводили, а толпа расходилась, Юра стоял, не в силах произнести ни слова, а потом крикнул Пете:

— Это же жандарм!

— Городовой, — возразил Петя.

— Нет, другой! Который в пальто и кричал «Р-р-разойдись!». Это же переодетый жандарм. Я его знаю.

— Где переодетый жандарм? — Проходивший мимо мужчина задержался.

Его спутник тоже остановился.