Карин Боснак - Сколько у тебя? 20 моих единственных!..

• Название: Сколько у тебя? 20 моих единственных!..
• Автор: Карин Боснак
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-066763-5

Сколько мужчин должно побывать в постели у современной женщины, пока она не найдет свой идеал, с которым свяжет жизнь?

По результатам опросов представительниц прекрасного пола во всем мире (француженок не считаем), мужчин должно быть… ДВАДЦАТЬ.

Вот так. Двадцать — ни больше, ни меньше.

Но что же делать Дилайле? Ее двадцатый оказался случайным мужчиной на одну ночь! Не в монастырь же ей теперь идти?

А может, поискать среди своих бывших единственного и неповторимого, на которого она в свое время не обратила внимания?

К тому же первый возлюбленный внезапно вспомнил о прошлом и стал проявлять настойчивость…

---

— Элизабет сражалась зубами и когтями, но она больше не контролирует компанию. Правление отстранило ее.

— Ну, тогда правление должно что-то предпринять, чтобы позаботиться о нас.

Когда несколько сотрудников выкрикнули что-то одобрительное с последних рядов, я почувствовала себя Салли Филд[10] в том фильме, где она работает на заводе и организует профсоюз. Как же он назывался? «Норма Рэй». Да, именно так.

Я Норма Рэй.

Тетка из отдела кадров, стоявшая у входа, должно быть, почувствовала, что «профсоюз» вот-вот родится, потому что прервала Роджера и объяснила, что те, кто проработал в компании более трех лет, получат выходное пособие в размере двухнедельной зарплаты за каждый год работы. Я быстренько подсчитала в уме, но не могла вспомнить, когда точно начала работать здесь. Не меньше двух лет назад, но, может, и три? Трудно сказать.

— А что будет с теми, кто работает меньше трех лет? — спросила я от имени членов «профсоюза» и себя лично.

— Те, кто не получит выходного пособия, могут рассчитывать на пособие по безработице! — радостно воскликнула дама из отдела кадров. — Сейчас оно составляет четыреста долларов в неделю!

Четыреста долларов в неделю? Какое счастье! Четыреста долларов в неделю в Нью-Йорке — жалкие гроши. Плохо, совсем плохо. У меня не только нет сбережений, но и никаких вложений капитала. Единственное, во что я всегда вкладывала средства, — это в покупку отличных черных брюк.

Я бросила разгневанный взгляд на Роджера. Какой же он лжец! Ну и негодяй же он, скажу я вам! Кем он себя воображает, стоя тут в заношенных штанах цвета хаки с пузырями на коленях? Боже правый, да он выглядит как ярмарочный клоун! Нисколько не удивлюсь, если он примется делать зверюшек из воздушных шариков. И этот его ремень… уродливый плетеный ремень. Кто сейчас носит плетеные ремни? Да никто, уже с 1995 года! Да еще который так кошмарно туго затянут на его жирном брюхе, что Роджер похож на раздутую восьмерку.

Когда остальные принялись задавать вопросы, я прекратила вызывать дух Нормы Рэй и уставилась в окно на большое белое облако, парившее в отдалении. Если бы можно было вспрыгнуть на него и сбежать от всего этого дерьма, я пролетела бы над всеми конторами Манхэттена, отыскала бы всех, как и я, уволенных и обратилась бы к ним со словами ободрения.

— Все будет в порядке, — сказала бы я. И они улыбнулись бы. А потом мы все вместе отправились бы ко мне, составили резюме и написали друг другу рекомендательные письма. Мы помогли бы друг другу заполнить анкеты, а в графу «желаемая зарплата» вписали бы «1 000 000 долларов» и от души посмеялись бы своему остроумию.

Не знаю, сколько времени прошло, но совещание наконец закончилось. После две дамы из отдела кадров начали вызывать всех, в алфавитном порядке, к своему столу, чтобы ответить на наши вопросы и сообщить, имеем ли мы право на выходное пособие. Дожидаясь своей очереди, мы с Мишель прикидывали, когда же начали работать в компании. Я устроилась на несколько дней раньше, чем она, но когда именно это случилось, мы не смогли вспомнить.

В конце концов нас вызвали одновременно. Фамилия Мишель — Дэвис, и она во всех списках идет сразу после меня. После тягостного ожидания, пока кадровичка изучала мое личное дело, я узнала, что мой стаж составляет три года и четыре дня.

Какое счастье!

Я не только получу на следующей неделе чек, равный зарплате за шесть недель, но еще шесть недель будет действительна моя медицинская страховка. Поблагодарив даму, поворачиваюсь к стоящей рядом Мишель.

— У меня на четыре дня больше, — с облегчением вздохнула я. Она подняла голову:

— Мне не хватило двух дней.

Ее лицо выражало разочарование, и было видно, что она чувствует себя ужасно. Мы занимались здесь одним и тем же — обе работали менеджерами по проектам. Нечестно, что я получу выходное пособие, а она нет.

— Я разделю свой чек на двоих, — быстро сказала я. — А ты можешь разделить со мной свое пособие по безработице. Сложим наши деньги вместе и поделим их точно пополам. И на ближайшие шесть недель у нас будут равные суммы.

Мишель помотала головой:

— Я не возьму твои деньги, Делайла, это неправильно.

— Нет, правильно. — Я обхватила ее за плечи, пытаясь уговорить. — Ты столько раз помогала мне, что без тебя я, наверное, не продержалась бы на этой работе так долго.

И это была правда. Она всегда присматривала за мной, всегда напоминала о важных вещах.

— Я просто должна тебе. Пожалуйста, позволь мне сделать это.

Мишель пристально смотрела на меня. Я понимала ее чувства, ей было очень неудобно. Нужно ее подтолкнуть.

— Мишель, ты читала «Бальзам для работающей души»? — спросила я.

— Нет, — ответила она, закатывая глаза. Она ненавидит, когда я цитирую книжки по саморазвитию.

— Ну а я читала, и в этой книге есть слова очень мудрой женщины по имени Салли Кох. Хочешь знать, что она сказала?

Мишель кивнула, потакая моему желанию поделиться мудростью.

— Она сказала: «Хорошие возможности помочь ближнему предоставляются редко, но маленькие окружают нас ежедневно».

Лицо Мишель расплылось в улыбке.

— Ты сумасшедшая, ты знаешь это?

— Да, — отозвалась я. — Я такая и есть.

— Что ж, ладно, — уступила она. — Можешь поделиться со мной своими деньгами, если так этого хочешь.

Затем наклонилась и обняла меня.

— Спасибо, серьезно, — прошептала она. — Это очень важно для меня. Я постараюсь все вернуть.

— Насчет этого не переживай.

Смахнув слезинки, мы с Мишель за каких-то двадцать минут освободили свои рабочие столы — незачем задерживаться на службе дольше необходимого. Мне, конечно, хотелось сделать какую-нибудь гадость перед уходом — оставить кусочек мяса в ящике стола или засунуть ломтик ветчины за подвесной потолок, — но я сдержалась. Я хорошая девушка из Коннектикута, которая только думает о гадостях, но никогда не делает их.

Прошел слух, что все, уволенные и нет, собираются в уютный бар в Мидтауне, известный крепкими «Маргаритами». У меня оставалось немного времени, чтобы успеть на поезд в Коннектикут, на вечеринку по случаю помолвки Дейзи, но я подумала, что успею пропустить стаканчик. Хотелось выпить, мне это было необходимо, я это заслужила…

Праздник сострадания

…или четыре.

Часам к девяти, добравшись до родительского дома, я поняла, что не могу сосредоточиться вовсе не из-за моей СДВ, а исключительно из-за ЛКМ — любви к «Маргарите», вот. Да, я была пьяна. И не только, а еще в качестве бонуса — поскольку я невоспитанна и не зашла домой переодеться — вся помята и залита текилой. Понимаю, нехорошо являться в таком виде на торжественный ужин по случаю помолвки сестры, но разве лучше было бы вообще не приходить? Дейзи огорчилась бы, а люди принялись бы судачить.

«Она просто не смогла вынести этого».

«Да, я слышала, она ужасно страдает».

«И вдобавок потерять работу… бедная девочка».

Подробности массового увольнения возглавили сводку вечерних новостей, так что я больше не просто одинокая старшая сестра, я теперь безработная одинокая старшая сестра.

Мама и отчим Виктор жили в том же большом белом доме в колониальном стиле, в котором я выросла, в сорока милях к северу от Нью-Йорка, в городке Нью-Ханаан, Коннектикут.

Вечеринка, похоже, была в разгаре, так что я без колебаний переступила порог и присоединилась к веселью. Едва я открыла дверь, как почувствовала терпкий запах чеснока и духов. В носу защекотало, но чихнуть не удалось, что немедленно вызвало у меня глухое раздражение. Почти чихнуть — все равно что почти испытать оргазм. Где-то там чувствуешь возбуждение, но если в итоге не получаешь облегчения, которое ждешь, то какого черта?

Я заметила в дальнем конце Дейзи и направилась прямиком к ней. Выглядела она потрясающе — тонкий краешек подкладки из тюля выглядывал из-под пышной кремовой юбки; пуговицы из блестящих стразов сверкали на розовом кардигане. Поглощенная разговором с кем-то, мне не знакомым, она не заметила, как я подкралась. Я тихонько прошептала ей в ушко:

— Здесь больше людей, одетых в «Сент-Джон»[11], чем в офисе пластического хирурга на Парк-авеню.

При звуке моего голоса Дейзи подпрыгнула и обернулась.

— Делайла! — взвизгнула она. Зубы у нее белые как фарфор, а каштановые волосы мягко пружинят, как в рекламе. Она раскрыла объятия навстречу мне: — Я так рада, что ты пришла.

— Я тоже, — ответила я, крепко обнимая сестру. Действительно искренне. Несмотря на мое отношение к мероприятию, я бы ни за что на свете его не пропустила.

— Как ты думаешь, — начала Дейзи, разворачивая нас лицом к публике, — если это мой праздник, почему здесь нет никого из моих друзей?

Оглядев море стариканов, словно сошедших со страниц журнала «Страна и город», я улыбнулась. Вполне в мамином стиле: устраивая вечеринку для Дейзи или меня, пригласить только своих друзей, большинство из которых мы даже не знаем. (Не то чтобы у мамы не было старых друзей, просто она все время заводит новых.)