Карин Боснак - Сколько у тебя? 20 моих единственных!..

• Название: Сколько у тебя? 20 моих единственных!..
• Автор: Карин Боснак
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-066763-5

Сколько мужчин должно побывать в постели у современной женщины, пока она не найдет свой идеал, с которым свяжет жизнь?

По результатам опросов представительниц прекрасного пола во всем мире (француженок не считаем), мужчин должно быть… ДВАДЦАТЬ.

Вот так. Двадцать — ни больше, ни меньше.

Но что же делать Дилайле? Ее двадцатый оказался случайным мужчиной на одну ночь! Не в монастырь же ей теперь идти?

А может, поискать среди своих бывших единственного и неповторимого, на которого она в свое время не обратила внимания?

К тому же первый возлюбленный внезапно вспомнил о прошлом и стал проявлять настойчивость…

---

— Мама! — воскликнула я, повышая голос на октаву, дабы изобразить восторг от встречи с нею. — Как ты?

— Обо мне не беспокойся, — ответила она, разглаживая складки на моей блузке. — Как ты? Как твои дела?

— Я…

— Иди-ка, — не дала она мне закончить. — Иди к мамочке.

Когда мама обняла, она стиснула меня так сильно, что дышать стало практически невозможно. Безуспешно пытаясь высвободиться, я жадно хватала ртом воздух, пока она покачивалась со мной вперед-назад. Мамочка не произнесла ни слова, но я достаточно хорошо ее знаю, чтобы расслышать внутренний монолог. Понимаете, в ее мире, если женщине тридцать и она одинока, это означает, что она лесбиянка или неудачница. До моего тридцатого дня рождения осталось всего три месяца, и она пыталась понять, в чем дело и, что гораздо важнее, как объяснить ситуацию подругам.

«Что такое с Делайлой? Почему у нее нет мужчины? Она лесбиянка? Нет, нет, она не лесбиянка, не может быть. Хотя в юности ей действительно ужасно нравилась Джоан Джетт. И готова поклясться, как-то раз я застала ее за прослушиванием Мелиссы Этеридж. От всей души надеюсь, что ее сегодня не уволили, потому что в противном случае мое прежнее объяснение ее одиночества — слишком много работает — больше не действует, и значит, все мои друзья решат, что она одинока, потому что лесбиянка. Не то чтобы я не любила лесбиянок, отнюдь. Лесбиянки забавные. Посмотрите на Эллен де Генерес. Они вполне могут добиться успеха, или — на Хилари Клинтон. Уупс, она не лесбиянка…»

Да уж, праздник сострадания официально открыт.

— Дорогая, — нарушила она наконец молчание, — ты сегодня потеряла работу?

Она разговаривала со мной как с собакой.

— Потеряла работу? — озадаченно встряла Дейзи. — Почему это она должна потерять работу?

— Дейзи, дорогая, смотри хоть иногда новости, хорошо? — заявила мама, в конце концов (слава Богу) ослабляя свою хватку. — Сегодня в «ЭСД» были массовые увольнения.

— Увольнения? — изумленно воскликнула Дейзи. Пристально глядя мне в глаза, она ударила меня по руке. Сильно.

— Ой! — взвизгнула я.

— Ничего не «ой»! — отозвалась Дейзи. — Почему ты мне не рассказала?

— Не знаю, — пробормотала я. — Я не…

Я внезапно обнаружила, что мы не одни, замолчала и оглянулась. Как я и подозревала, все мамины приятели собрались вокруг в ожидании моих комментариев. Я уже говорила, Элизабет — икона, тем волнительнее услышать сенсационные новости от ее действующего сотрудника. Взгляд огромных совиных глаз (результат слишком усердной работы пластических хирургов) устремился на меня. Огромные черные зрачки (результат слишком больших доз викодина) вызывали нервную дрожь. Я чувствовала себя словно в одном из эпизодов «Сумеречной зоны» или «Ребенка Розмари». Я не знала, что делать, не знала, что сказать, поэтому… соврала.

— Я тебе не рассказала, потому что вовсе не потеряла работу.

Мама издала шумный вздох облегчения.

— Благодарение Господу! — воскликнула она. — Когда в новостях сообщили, что уволили почти двадцать пять процентов персонала, я подумала, что ты наверняка среди них!

— Спасибо за доверие, мамочка, — пробурчала я.

Не обращая на меня внимания, она обернулась к своим друзьям.

— Все слышали? — ликующе заявила мама. — Она сказала, что не потеряла работу!

Когда приятели принялись поздравлять ее, я повернулась к Дейзи и картинно закатила глаза.

— Брось. — Сестра обняла меня за плечи. — Пойдем, познакомишься с Эдвардом.

Проболтав с Эдвардом весь следующий час (и, кстати, это было великолепно), я заметила официанта с мамиными знаменитыми шоколадными конфетами и, извинившись, отправилась на кухню, к их источнику. С тех пор как я начала употреблять шоколад в качестве лекарства, у меня выработалась привычка, и одной штучки будет наверняка мало. Я прихватила целую пригоршню и отправилась наверх, чтобы съесть их в одиночестве в своей прежней спальне. По пути туда я встретила Пэтси. Смерив взглядом кучку конфет у меня в руках, та с отвращением покачала головой. Несколько смутившись, я решила все же не обращать внимания и пошла своей дорогой.

Добравшись до комнаты, я закрыла за собой дверь и шумно выдохнула. Боже, ну и денек, ну и вечерок! Прислонившись к двери, я огляделась и тут же впала в меланхолию. Комната не изменилась с тех пор, как я уехала в колледж. Обои от Лоры Эшли в тон покрывалам от Лоры Эшли в тон занавескам от Лоры Эшли. На стенах по-прежнему висят плакаты «Ар-и-эм» и «Перл Джем». Эта комната застыла в прошлом, в том прошлом, где мир казался одной большой возможностью для реализации.

Думая о собственной жизни, я чувствовала себя неудачницей. То есть я всегда воображала, что к этому времени все устроится идеально. У меня будет не просто работа — а своя собственная компания. Я не только не буду снимать квартирку на четвертом этаже в доме без лифта в Ист-Виллидже — у меня будет собственный лофт в Трайбеке. Я, конечно же, не просто не буду одинока — у меня будет большая счастливая семья.

На комоде я заметила стопку почтовой бумаги с рисунком и подошла, чтобы рассмотреть поближе. В верхней части усыпанного звездочками листка красовалась надпись: «От Маленькой Милашки». Маленькая Милашка — так, бывало, называл нас с Дейзи дедушка. Это было наше семейное прозвище. Подняв взгляд, я уставилась в зеркало и подумала: интересно, что бы написала мне девчушка, жившая в этой комнате — Маленькая Милашка, — на этом усеянном звездочками листочке сегодня, что бы она сказала мне сейчас? Поразмышляв с минуту, я плюхнулась на кровать и потянулась за очередной конфетой. Некоторое время рассматривала ее, жалея себя, а потом вдруг вздрогнула — мне пришла в голову мысль.

Я просто жалкое создание! Совершенно, чрезвычайно и абсолютно жалкое!

Что за идиотка будет страдать в пятницу вечером в своей старой детской, пожирая конфеты? Рыдания над тем, чего у меня нет и что я не сумела осуществить, не сделают жизнь лучше. Как и поедание конфет дюжинами. Боже правый, я всего лишь потеряла работу! Я должна быть со своими приятелями и коллегами, сбрасывать напряжение и вести себя как дурочка, а не торчать в одиночестве, занимаясь самооценкой. Завтра я смогу встретиться лицом к лицу с реальным миром, и послезавтра, и потом.

Я передумала оставаться здесь на ночь и позвонила Мишель выяснить, гуляют ли они еще. Разумеется, они развлекались. Решив, что должна быть с ними, я поднялась и вышвырнула конфеты в окно. Мне не нужна еда — мне нужна выпивка!

Маме и Дейзи я сказала, что получила срочное сообщение с работы и должна немедленно уйти готовиться к утреннему совещанию по преодолению кризиса. Обе мне посочувствовали. Затем я вызвала такси, доехала до станции и успела на поезд в 11.40 до Манхэттена. Очутившись на Центральном вокзале около часу ночи, я сразу ринулась к Мишель.

Всю оставшуюся часть ночи (или утра?) Мишель, мои бывшие коллеги и я вспоминали прошлое, пили за будущее, смеялись, плакали и в конце концов… запели караоке. Потом мы отправились в бар в районе Бойни, потом в Челси, а потом… я не помню, что было потом.

Глава 2

ОТ МАЛЕНЬКОЙ МИЛАШКИ

Дорогая Делайла,

Ты абсолютное ничтожество.

С уважением,

Маленькая Милашка.

У-упс!.. я опять вляпалась

Суббота, 2 апреля

Бам, бам, бам.

Интересно, кто это так барабанит в дверь в столь безбожно ранний час? Я вовсе не ранняя пташка, и все мои друзья в курсе этого.

Бам, бам, бам.

Ох, ну вот опять. Разлепив веки, чтобы взглянуть на часы, я тут же поняла три вещи: во-первых, в дверь никто не стучит, а глухие удары — это пульсирующая головная боль. Во-вторых, время совсем не безбожно раннее — час дня. И в-третьих, часы, сообщившие эту информацию, мне не принадлежат; как и стол, на котором они лежат. Я понятия не имела, где очутилась.

Солнечные лучи, проникающие сквозь окно позади меня, обжигали шею. Запах алкоголя, исходящий предположительно от меня, наполнял комнату. Оглядевшись, я заметила кое-какое знакомое барахло… моя коричневая сумочка, мои туфли, моя помятая юбка и мой…

Э, погодите-ка!

Это не мое.

Неужели?.. Нет, это невозможно… плетеный ремень?

О Боже, нет! Скажи, что это не так.

Умоляю, скажи, что я ошибаюсь.

В смысле мне не следовало… Я не могла!

Пожалуйста, скажи, что я не… переспала… с Роджером!

— Эй, привет, красотка, — произнес знакомый скрипучий голос за моей спиной.

Черт побери, я это сделала.

Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Не-е-ет!

Я пыталась сохранить спокойствие, но безуспешно. В голове стоял сплошной туман после вчерашних «Маргарит», а я, полностью нагая, лежала на расстоянии вытянутой руки от человека, которого презирала больше всех на свете. Как я могла допустить подобное? В смысле не существует такого количества спиртного, которое может превратить Роджера в мало-мальски привлекательного мужчину. Он не умен, не симпатичен, не забавен — он просто Роджер, Боже правый! Он, должно быть, что-то подмешал мне вчера в коктейль, потому что не может быть, чтобы я добровольно решила пойти с ним.