Александр Амфитеатров - Дьявол. В быте, легенде и в литературе средних веков

• Название: Дьявол. В быте, легенде и в литературе средних веков
• Автор: Александр Амфитеатров
• Жанр: Поэзия

 АМФИТЕАТРОВ Александр Валентинович [1862–1923] — фельетонист и беллетрист. Газетная вырезка, обрывок случайно услышанной беседы, скандал в московских аристократических кругах вдохновляют его, служа материалом для фельетонов, подчас весьма острых. Один из таковых, «Господа Обмановы», т. е. Романовы, вызвал ссылку А. в Минусинск [1902]. Фельетонный характер окрашивает все творчество А. Он пишет стихи, драмы, критические статьи и романы — об артисте Далматове и о протопопе Аввакуме, о Нероне («Зверь из бездны»), о быте и нравах конца XIX в. (романы «Восьмидесятники» и «Девятидесятники»), о женском вопросе и проституции («Виктория Павловна» и «Марья Лусьева») — всегда многословные и почти всегда поверхностные. А. привлекает общественная хроника с широким захватом эпохи. У него же находим произведения из эпохи крепостного права («Княжна»), из жизни театра («Сумерки божков»), на оккультные темы (роман «Жарцвет»). «Бегом через жизнь» — так характеризует творчество А. один из критиков. Большинство книг А. - свод старых и новых фельетонов. Бульварные приемы А. способствовали широкой популярности его, особенно в мелкобуржуазных слоях. Портретность фигур придает его сочинениям интерес любопытных общественно-исторических документов.

---

На Западе, к сожалению, правилам разумной гуманности не суждено было удержаться надолго. В XIII веке св. Фома Аквитанский, будущий непогрешимый оракул католической церкви и неугасимый светоч ее философии, объявил волшебство, по силе догмы, делом не призрачным, но реальным. В том же веке инквизиция по ересям доверяется доминиканцам, которые злоупотребляют своими полномочиями, как только успевают. А папа Иннокентий IV благословляет процессуальную пытку, против которой другой папа, Николай I, за четыре века перед тем, восстал в благородных и достопамятных словах. С этих пор открывается странное и прискорбное зрелище. Церковь становится открытой покровительницей и пропагандисткой враждебного ей суеверия, льстит самым низким инстинктам черни, провоцирует их и разжигает. Смешивает преднамеренно воедино ересь с колдовством и создает чудовищное поле для юридических, злоупотреблений, около которых отныне будут согласно и союзно греть руки свои невежество, суеверный страх, глупость простака и злой умысел мошенника. Начинаются процессы против ведьм, вспыхивают первые костры — и, что дальше, то их больше. Папы — Григорий IX, Иоанн XXII — стараются превзойти один другого в пожарах человеческого тела, которое они обобщают громким именем «войны бога против Сатаны». Так приходит 1484-й год, в котором 5 декабря папа Иннокентий VIII обнародовал свою знаменитую буллу — Summis desiderantes affectibus. Это — указ об инквизиции и наказ ей по вопросу о колдовстве, разъяснитель канонических и юридических норм инквизиции, по которым инквизитор становится фактически, полномочным владыкой общества. Булла Иннокентия VIII открывает эру террора и скорби, которой подобных ни раньше, ни позже не было в истории человеческой.

Инквизитор — доминиканец Яков Шпренгер выпускает в свет свою безумную и свирепую книгу — «Malleus maleficarum» («Молот ведьм»). Она принимается всеми инквизиторами Европы как руководящий кодекс, а за ней падает град подражаний и продолжений — таких же безумных и ужасных книг, наставляющих в святом искусстве, как открывать ведьму, допрашивать, пытать и, наконец, изжарить на костре, вопреки всем обманам и хитростям дьявола, ее естественного друга и покровителя. Костры все множатся; папы раздувают их ужасно — в том. числе даже Лев X, гуманный и блистательный Медичи, покровитель ученых и художников, восторженный любитель всяких изяществ. В одной Лотарингии, за 15 лет, сжигают 900 человек; в Вюрцбургском епископстве столько же — всего за пять лет; епархия Комо сжигает 100 человек в один год; тулузский парламент — 400 сразу, за один прием. Никто не уверен, что завтра обвинение в колдовстве не обрушится на него и не поведет его на почти неизбежный тогда костер. Никто не предвидит, какой именно повод даст толчок к его обвинению в колдовстве. Ведь даже простое сомнение в существовании волшебства уже вменяется в вину, бросает в тюрьму и застенок. Пытка делает чудеса, у самых закоснелых и упрямых вырывает она признания в гнусном общении с Сатаной, вырывает клубы доносов, бесконечно переплетенных между собой, тянувшихся из судейской камеры в устрашенный народ подобно цепким щупальцам гигантского полипа.

Сами инквизиторы порой терялись. Не один из них в ужасе ставил себе вопрос: уж не перешел ли в служение Сатане весь род человеческий? Чтобы обогнать противодействием злу распространение зла, сокращают и ускоряют порядок судопроизводства. Допросы чинятся не по существу каждого отдельного дела, а по сборникам готовых формул, так составленным, что сами вкладывают обвиняемым в уста признания в их преступлениях Обостряются и умножаются пытки, беспощадно сжигается на кострах все подозрительное, не зачумлено ли бесовской заразой: люди и животные, мужчины и женщины, старики и дети. В некоторых местах палачи, разбитые чрезмерной работой, переутомленные, одуревшие, отказываются от исполнения обязанностей и бегут со своих должностей. Бывали инквизиторы, которые, от переутомления ужасами допросов с пристрастием, не выдерживали систематически повторного нервного потрясения и расплачивались за свои зверства сумасшествием: начинали сами себя подозревать в сношениях с дьяволом, гласно себя обвиняли и требовали себе костра. Мережковский очень чутко, хотя, к сожалению, лишь вскользь, схватил этот любопытный патологический момент в своих «Воскресших богах» (Леонардо да Винчи).

Результаты такого правосудия превосходят все ожидания Николай Реми (Remigius), судья в Лотарингии, восклицает в справедливой гордости: «Дело правосудия у нас так хорошо налажено, что в один год шестнадцать ведьм покончили сами с собой, только бы избежать моего суда». Протестанты в этих ужасах ничуть не уступали католикам. Лютер верил в ведьм и одобрял сжигающие их костры. Во главе особенно пылких пропагандистов этого ужасного суеверия и подстрекателей судопроизводства на отвратительнейшие свирепости первое место принадлежит королю Иакову I Английскому (1566–1625), «английскому Соломону» толкователю Апокалипсиса, ученому демонологу — педанту и трусу, как всякий искренний демономан. Так-то, в течение трех веков, совместной работой католицизма и реформации, были обращены в пепел не десятки, а сотни тысяч человеческих жизней.

В ведовском процессе имел суд перед собой не одного, но двух противников: видимую ведьму и видимого дьявола, так как последний, естественно, не покидал свою подругу и возлюбленную в постигшей ее беде и продолжал ей, сколько мог, покровительствовать. По утверждению опытных инквизиторов, он помогал жертве лгать и мужественно переносить пытку, он отнимал память у свидетелей, затемнял соображение судей, наводил усталость на палачей. Все было от него. Если ведьма умирала под пыткой, это дьявол душил ее, чтобы помешать ее признаниям; если ведьма накладывала на себя руки, это дьявол толкал ее, чтобы отнять у правосудия честь и славу процесса. В гессенской деревне Линдгейм несколько женщин подверглись обвинению в том, будто они вырыли труп ребенка и сварили из него «ведьмовский отвар». Пытаемые по всем правилам искусства, они сознались в преступлении. Но муж одной из них оказался хлопотун: добился постановления о раскрытии могилы, и трупик мнимо — похищенного ребенка оказался на месте, нетронутым в своем гробу. Тогда инквизитор, ничуть не смутясь, объявляет, что тельце это — призрак, наваждение дьявола; ему же, ввиду признания виновных нет нужды в иных доказательствах. И правосудие пошло своим ходом ad majorem dei gloriam, и неповинные женщины были сожжены живыми.

Чтобы обезоружить обманы и коварства дьявола, в разных местностях практиковались разные средства и меры пресечения. Ведьму одевали в сорочку, вытканную и сшитую в один день; поили ее настоем разных противодьявольских веществ, кропили святой водой, окуривали дымом ладана с примесью некоторых специальных трав и т. д. В результате таких мер, редко удавалось дьяволу оказать своим друзьям помощь действительную и долговременную. Сицилианский историк Фома Фацелл (Tommaso Fazelio, 1498–1570) сообщает об одном волшебнике Диодоре, который, с помощью дьявола, несколько раз ускользал из рук стражников и улетал по воздуху из Катании в Константинополь. Но, в конце концов, епископ Лев все-таки успел изловить его и сжечь в раскаленной печи. Первым борцом против этого отвратительного суеверия и ужасных его результатов выступил в XVI веке знаменитый Корнелий Агриппа из Неттесгейма (1486–1535). За ним следовал и превзошел учителя ученик его Иоганн Вейер (1518–1588), книга которого составила эпоху. Однако, в результате чрезмерной осторожности, с которой им приходилось формулировать свои мысли, оба эти мудреца сыграли весьма двойственную роль в истории сатанизма и волшебства. Разрушая магию демоническую, они много содействовали замене ее магией мистической, и последняя была горше первой. Вслед затем число защитников здравого смысла и человечности быстро растет, но суеверие держалось упорно, глубоко впущенными в землю корнями, и война, ему объявленная, тянулась долго и стоила не дешево. В Европе последние ведовские процессы, со смертными казнями, относятся к половине XVIII века, В Мексике же два костра, воздвигнутые фанатизмом, загорелись еще в 1860 и 1873 годах. Самосудные убийства колдунов и ведьм в России до сих пор не редкость. И было бы слишком смело утверждать, чтобы инквизиция, с ее человекоубийственными вожделениями, умерла действительной смертью, — она только лишена всех прав и сил, находится в состоянии политического омертвения. Суеверия же ее, вкусы и намерения живы и копошатся в недрах католического мира по-прежнему: она ничего не забыла и ничему не научилась. Не проходит и года, — пишет А. Граф, — чтобы не вышло в свет из-под пера какого-нибудь запоздалого неудачника-теолога книги, вопиющей о том, что весь мир — в когтях дьявола и учеников его и приспешников, только мир по-прежнему полон волшебников, только еще более опасных, чем старинные, потому что они переоделись в науку, литературу, политику, а, что всего хуже, — дьявол, их повелитель, нашел-таки наконец способ разбить тюрьмы и застенки, в которых волшебников мучили, и погасить костры, на которых их сжигали. Немножко бы огоньку, — и все еще можно поправить. Но, как удачно формулировал один из этих воздыхателей по кострам, О. П. Равиньяни, — «главный успех Сатаны заключается в том, что он уверил нашу эпоху, будто Сатаны нет»: le chef d'oeuvre de Satan c'est de faire se nier par notre siecle.