Владимир Соколовский - Рассказы сибиряка

• Название: Рассказы сибиряка
• Автор: Владимир Соколовский
• Издательство: Изд-во СГУ
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 2011

Соколовский Владимир Игнатьевич в 1830–1833 учился в Московском университете, сблизился там с Герценом и Огарёвым, был дружен с Полежаевым. В июле 1834 за сочинение песни «Русский император…» был арестован и заключён в Шлиссельбургскую крепость, где пробыл год; с 1837 жил в Вологде, заведовал редакцией «Вологодских Губернских Ведомостей». В 1839 поехал для поправки здоровья на Кавказ, в том же году умер от чахотки. Первое опубликованное стихотворение — Прощание («Галатея», 1830). Известность приобрёл как автор поэмы «Мирозданье» (Москва, 1832), позже были написаны поэмы «Хеверь» (СПб, 1837), «Ода на разрушение Вавилона» (СПб, 1839), «Альма» (не издана). Стихи печатались в периодических изданиях, но отдельным изданием не выходили.

В трехтомной антологии публикуются произведения писателей, публицистов, деятелей культуры: А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.И. Одоевского, А.А. Бестужева-Марлинского, В.И. Соколовского, И.В. Бентковского, Я.В. Абрамова, СВ. Фарфоровского, Н.И. Воронова, К.Л. Хетагурова, Г.Н. Прозрителева, Г.А. Лопатина, — в разное время живших на Северном Кавказе, в Ставрополе, подвергшихся ссылке на Кавказ или гонениям со стороны властей, а также исследования Н.А. Кот-ляревского, Л.П. Семенова, И.П. Лейберова, Н.В. Маркелова и др. о них и об их творчестве. Произведения «опальных» связаны с нашим краем, Северным Кавказом. Русские писатели проложили пути к взаимопониманию народов России, их произведения способствуют строительству мира в многонациональном регионе.

---

Таким образом, история моих заблуждений и ошибок кончилась довольно хорошо, особенно для вас, и знаете ли почему? — Потому что все красоты, о которых я сказал теперь и которые принадлежат мне только как создание моей мечты, составляют вашу прекрасную, заманчивую собственность… Впрочем, и на мою долю пришлось чрезвычайно много выгод: во-первых, например, я отыскал вас…

Легко сказать: язык без кости,
А пусть-ка кто увидит вас, —
Так уж завистливый тотчас
Наверно кашлянет от злости;
К тому же ветреность моя
С тех пор как будто не бывала:
Я подражаю вам — так стало,
И во сто раз умнее я.

Согласитесь, что такая прибавка не безделица.

Во-вторых: когда я отыскивал вас на краю света, то в одном городе один почтенный мой знакомец-ориенталист подарил мне одну тетрадку своих выписок из духовных монгольских книг о мифологических преданиях и о вере этих чудаков — монголов. Приобретение очень важное… Наконец, третья выгода та, что я нашел теперь прекраснейший случай пересказать все это прелестнейшей девушке в целом свете; а случай точно пресчастливый… (Тут опять следует та же история, то есть: во-первых, во-вторых и т. д.)

Во-первых, вы со мной не говорите ни полслова, следственно, не будете бранить меня за дерзость; во-вторых — вы не обращаете на меня никакого внимания, стало быть, вам все равно: говорю ли я, не говорю ли я, а для меня какая же разница!.. говорить с кем-нибудь и говорить с вами… с вами?.. Боже ты мой!..

И если б только утомить
Я вас рассказом не боялся,
Чему бы доброму тут быть? —
Да я б до смерти заболтался…

В-третьих, вы даже, может быть, не будете знать, что я тружусь только для одних вас, что я одним вам посвящаю мои томительные дни и мои бессонные ночи, а когда вы не будете знать, следовательно, вам нет до меня никакого дела, тогда как я имею до вас очень важное…

О! если бы вы только знали,
Что я в вас по уши влюблен,
Тогда, быть может (сладкий сон!),
Меня б вы ручкой приласкали,
А я тотчас ее бы сжал
В пылу кипящего мечтанья
И вплоть до самого венчанья
Никак из рук не выпускал.

Когда таким образом все обстоятельства расположены в мою пользу, я торжественно приступаю к своим рассказам: но прежде, нежели начну, я должен открыть вам по долгу моей совести (вот видите ли — везде совесть!) такие вещи, которые послужат вместо предисловия. Подобные предварительные статьи весьма важны почти во всех житейских случаях — особенно в трех: когда издаешь книгу, когда ищешь руки и когда занимаешь деньги.

Да! в кодексе мирских условий
Давно введен закон такой,
И только муж с своей женой
Обходится без предисловий…

Надобно признаться, что странички две тому назад, рассказывая вам, что в одном городе один мой почтенный знакомец-ориенталист подарил мне одну тетрадку своих выписок из духовных монгольских книг, — я выразился довольно темно… Вы тотчас, пожалуй, подумаете, что эти выписки были сделаны на монгольском языке и что я между делом перевел их и для вас выдаю теперь в свет. — Ничуть не бывало! — Я столько же знаю по-монгольски, сколько царь Соломон (человек, впрочем, почтенный и умный) знал по-французски. Выписки эти переведены самим почтенным моим знакомцем-ориенталистом, подарены мне и, следственно, составляют мою собственность. Они пролежали у меня несколько лет; теперь, облекая их в новую форму по своему вкусу, я хочу их напечатать, и это так естественно, как нельзя более. Скажите, зачем же им лежать даром на моем письменном столике?

Пускай на суд людской молвы
Идут мои беседы с вами,
Но я, божуся вам богами,
Я занимаюсь только вами,
Да мной займетесь ли-то вы?..

Имея очень дурную память, я что-то никак не могу припомнить, просил ли меня этот почтенный знакомец-ориенталист, чтобы я озаботился обнародованием его выписок; впрочем, для меня это решительно все равно. Да если он и не просил — ему же лучше! Это будет прекрасный сюрприз, а я смерть люблю сюрпризы.

И мне недавно был сюрприз:
На днях я как-то, в среду что ли,
Гулял ли, шел ли против воли, —
Вдруг вы откуда ни возьмись.
Я ну готовить речь для встречи,
И что ж? — к досаде и тоске,
На непослушном языке
Вот так и замирают речи;
Тогда, как будто б я любил
Уединенные прогулки, —
Я шасть в глухие переулки…
Бежать, бежать — и след простыл!

Нравится ли вам моя сметливость и уменье пользоваться обстоятельствами!.. Вы смеетесь; но, сделайте милость, скажите мне, неужели есть на свете такие невежды в изящном, которые, увидя вас, или не убежали бы без оглядки, или не остановились на месте, как вкопанные?.. Вот когда вы от меня за версту — это дело десятое! — Тогда я вовсе не застенчив и так разговорчив, как нельзя более… Например, теперь пылкая мечта моя создала прекрасный ваш призрак; я подвигаю к моему стулу другой, гораздо покойнее; беру вас за ручку и сажаю подле себя… Что ж вы покраснели?.. полноте!.. взгляните-ка на меня…

Ах, Катинька! да как вы хороши!
Но ради Бога вы держитеся прямее:
Мне этак не видать… зато глаза виднее,
А ведь в глазах огонь безсмертия души…
Сидите же и слушайте мои рассказы.

Вы будете меня слушать?.. не правда ли? — «Извольте, я готова!» — Как вы добры! Как вы милы!.. позвольте я вас расцелую… Да не улетайте! это одна невинная шутка… Я начинаю… Виноват: позабыл сказать еще несколько слов.

Если (чего Боже сохрани!) вы знаете по-монгольски, то все промахи против монгольского правописание сваливайте на писца и наборщиков; мое дело совершенно стороннее: я знать не знаю, ведать не ведаю, — меньше сплетней, как говорят мои земляки сибиряки… Мне нет никакой нужды,

Что, если кто-нибудь незваный, например,
Здесь вздумает считать монгольские ошибки;
Я все пишу для ангельской улыбки,
А там… а там: vogue la galère.

Рассказ вторый

Нельзя ль начать с конца? — «Никак!» —
Так с середины что ли? — «Мало!» —
Эге! да я попал впросак:
Приходится начать — с начала!..

Знаете ли, прелестная Катинька, отчего кругом нас такая суета?.. Отчего все люди, разумеется, выключая только вас одних, делают столько дурачеств?.. Знаете ли, отчего

Всегда под палкою судьбы,
Они, невежества рабы,
То с полудурья вдруг заскачут,
То от безделья закричат,
То от насилия заплачут,
То от бессилия смолчат?..

Все это именно оттого, что люди почти никогда не начинают своих дел с начала. От этого-то и выходит вся путаница, все ошибки, все наши несчастия. Возьмите в пример любовь:

Когда мы ангела найдем,
Услышим сердца звук ответный,
Тогда невольно, неприметно
Влюбляемся в один прием.
Начало страсти очень страстно:
Все чувства дивно оживут,
И образ девушки прекрасной
Куда не сунься — тут как тут!
Я вам сказал, что над собою
Я испытал все это сам:
Не то по дням, и по ночам
Нет от волшебницы отбою;
Ты б закусил да задремал, —
Куда тебе! — уж над тобою,
Блестя одеждою цветною,
Парит волшебный идеал…
Так, посреди очарованья,
Проходит первый период,
Затем, друзья! что цель желанья
И видит глаз, да зуб неймет.
Одно им дело: делать глазки
(У них ведь вся душа в глазах),
И в сих таинственных связях
Ждут не дождутся до развязки.
Потом с восторгом под венец:
Тут, верно, уж не без причины,
С полгода держатся средины,
И что ж выходит наконец?..

То, с чего бы надо было начать — холодная учтивость. Впрочем,

Такие ль случаи бывают?
Еще бы сносно было так,
А то сначала вступят в брак,
А там в него же поступают.

То есть или муж или жена заботятся о разнообразии; конечно, разнообразие прекрасная вещь — только не в супружестве.

Чтобы доказать вам, что я человек точный, я начну свои рассказы о нынешней вере монголов с самого начала.

Если всякое духовное учение, принятое народами, должно называться по имени своего законодателя, то и вера монголов есть шагямунианская, а не далай-ламская. Некто Шагя-Муни, о котором я вам скажу после, пересоздал ее из древней брагминской. Зная, может быть, что этот почтенный муж родился в Индии, при источниках Ганга, вы, конечно, спросите меня, когда и каким образом учение его проникло в Монголию?