Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)

• Название: Время надежд (Книга 1)
• Автор: Игорь Русый
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Волков молчал. Он вдруг почувствовал, что не может расцепить челюсти.

- Странно, - тихим голосом уронил полковник. - Что же вы молчите?

Волков повернул голову и увидел его лицо какимто расплывчатым, будто в тумане.

- Отправьте задержанного в коридор, - сказал полковник.

Пол коридора был истоптан, валялись окурки, шелуха семечек. Двое часовых неподвижно стояли у выхода. Тускло поблескивали штыки винтовок.

- А ну, встань к стенке, - потребовал один из них.

Волков прислонился к стене. Где-то была трещина или неплотно закрылась дверь, и он услышал разговор.

- Все улики налицо, - говорил следователь.

- И в прошлом деле были улики. А что выяснилось?

- Но заявлял же тот, будто армия у нас отстала.

С этими мыслями - шаг до измены. Война скажет, кто прав. Я не о себе забочусь. Своей шкуры никогда не жалел...

Голоса их стали неразборчивыми, приглушенными.

Через минуту полковник вышел хмурый, сосредоточенный, быстро пробежал мимо Волкова, даже не взглянув на него.

Ill

Командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос сидел за грубо сколоченным дощатым столом в крестьянской избе. На столе была разложена карта. Прихлебывая кипяток, заправленный в глиняной кружке побегами вишни, Кирпонос не очень внимательно слушал доклад начальника контрразведки и смотрел на карту, где синие стрелы уперлись в Житомир. Генерал-полковник думал о том, что южнее немецкого танкового клина оставались три армии. Сотни тысяч бойцов с артиллерией, обозами, штабами могли теперь оказаться в кольце. Но еще большая угроза возникнет, если танки двинутся на Киев и рассекут фронт. А где ждать удара, Кирпонос не знал. Он мог приказать отходившим армиям с юга атаковать противника, но для того, чтобы вся эта масса войск перегруппировалась, нужно несколько дней. Если же армиям прекратить контратаки и отступать быстрее, то усилится нажим в центре.

Фронт был, как сложный организм, где действовало более миллиона людей, десятки танковых бригад, авиационные эскадрильи, ремонтные мастерские, госпитали... И от всех частей в штаб поступали различные сигналы. Командующий почти с физической болью ощущал тяжелые удары и вонзающиеся клинья в этот организм. Стоило ему перебросить какие-нибудь резервы, и Удар наносился по другому ослабленному месту. Тот замысел, который утром был хорош, днем оказывался негодным.

"Рундштедт маневрирует всей танковой группой, - думал он. - У нас танки разбросаны по линии фронта".

И второй день Кирпонос не мог принять окончательного решения. Он чувствовал, что обстановка на участке прорыва становится все опаснее, но знал также, что от его решения будет зависеть судьба Киева, а может быть, и юга страны.

Черноволосый, с бледным лицом кабинетного работника, всегда улыбающийся, а сейчас измученный бессонными ночами, полковник Сорокин медленно, как бы отбирая нужные слова, говорил, что участились диверсии в тылу и это признаки близкого наступления...

То и дело входили, прерывая начальника контрразведки, штабные генералы. Донесения из частей свидетельствовали, что противник усиливает натиск по всему фронту. Командующий давал распоряжения перебросить танки либо артиллерийскую бригаду, но тут же выяснялось, что танки где-то уже ведут бой, а эта артиллерийская бригада не имеет снарядов. Из-за некоторых панических донесений терялась ясность всей ситуации.

Обстановка и на других участках была трудной:

в Белоруссии немцам удалось рассечь фронт, их моторизованные корпуса стремились выйти на оперативный простор И все резервы Ставка поэтому бросала, чтобы задержать противника там, на дальних подступах к Москве Он видел на карте и опасность удара по левому, теперь открытому флангу..

- Кроме того, - говорил полковник, - задержано еще два лейтенанта, попавших в плен и теперь выброшенных сюда на парашютах.

- Еще? - нахмурился Кирпонос, брови его образовали сплошную линию.

- Было трое. Один из них разбился. Не выдернул кольцо.

- Что ж выходит, полковник? - сказал Кирпонос. - Устал?

- Да, трудно...

Сорокин раскрыл папку, которую держал в руках

- Я хочу получить устное согласие на то, чтобы отложить исполнение приговора, который вынесет трибунал.

- Согласен! - быстро ответил Кирпонос, не желая вдаваться в подробности. У разведки и контрразведки свои дела, иногда такие запутанные, что кажутся нелепостью.

- Обстановка неясная, - тихо проговорил Сорокин.

- Мы забросили в тылы противника десятки разведывательных отрядов, сказал командующий - А где эффект?

- Ощутимый эффект будет не сразу. Нужно время.

- Кто даст время?.. Знаю, чувствую: готовят еще прорыв Рассечь фронт им надо А где сосредоточен кулак? Где? И резерва у меня кот наплакал Ставка еще забирает одиннадцать артиллерийских полков и три механизированных корпуса. Генштабу, конечно, виднее. У Смоленска и под Лугой тяжелые бои Поэтому говорю: надо активнее действовать!

По темным окнам избы стучал редкий дождь Отчего-то этот дождь и запах молодых вишневых побегов, брошенных в кипяток, напоминали генерал-полковнику дни, когда он, босоногий, в старом отцовском казакине, гонял в ночное лошадей и у костра из закоптелого котелка, обжигаясь, пил такой же чай.

- Теперь нам отвечать за все, - проговорил он. - И снисхождения не будет . Убеждали, что если воевать придется, так любого сразу побьем Когда в чем-то долго убеждаешь остальных, и сам начинаешь верить.

А теперь растерялись многие Об этом ты думал, полковник?

- Да-а, - протянул Сорокин, искоса удивленно взглянув на командующего Ничего не творится заново, все исходит из предыдущего.

Доверительность, с которой говорил командующий, застала его врасплох, он не был готов к этому, а, наоборот, ждал, скорее, упреков от властного, подчеркнуто официального в разговорах с ним генерал-полковника. И оснований для таких упреков много: тылы фронта кишат диверсантами, сколько их ни ловят - каждую ночь появляются новые группы А у него еще нет опыта, приходится действовать по интуиции Кирпонос же уловил в этом намек относительно собственной нерешительности Он хмуро подумал, что контрразведчик не способен знать всей трудности положения, и о том, что Ставка почему-то расценивает обстановку значительно благоприятнее, чем она есть на самом деле, а главное, фронту не хватает самолетов.

- Ставка требует вести наступление, - проговорил он, - и одновременно забирает механизированные корпуса.

Кирпонос не умел скрывать мыслей и чувств, относясь к тем противоречивым натурам, которые мало заботятся о себе, не подлаживаются под мнение более высокого начальства и в то же время недостаточно твердых, чтобы руководствоваться лишь собственным мнением.

Шумно, как обычно, стремительно натыкаясь на стулья, вбежал член Военного совета фронта Рыков.

- Не помешаю? - спросил он.

- Давно жду, Евгений Павлович, - ответил Кирпонос.

- Разрешите идти? - вежливо спросил полковник.

- Да, вы свободны.

Сорокин взял папку и ушел.

- Не ждали не гадали, - заговорил Рыков, помахивая измятой немецкой картой. - А они вернулись.

Десантники вернулись!

Члену Военного совета фронта Рыкову было всего тридцать четыре года. Невысокая, плотная фигура, туго затянутая ремнями, уже немного огрузнела. А серые глаза и румяное лицо сохраняли еще какое-то мальчишески озорное выражение.

- Ты в детстве голубей не гонял? - спросил Кирпонос.

- Нет, я батрачил... А что?

- Да просто интересуюсь. - Кирпонос включил автомобильную фару, заменявшую настольную лампу. - Откуда десантники?.. Сядь, Рыков.

Но Рыков, точно ему некуда было деть лишнюю энертию, наполнявшую коренастое тело, опять забегал по комнате.

- Из бригады Желудева ребята. Штабную карту добыли. Вот...

- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался командующий

- И он прав!

- Кто? - удивился Кирпонос.

- Голиков прав!.. Умен. А так на пулю вышел.

Сейчас лейтенант обстоятельно доложит.

Рыков подбежал к двери, толкнул ее.

IV

Андрей вскочил с табуретки, когда Рыков открыл дверь.

- Заходи, лейтенант, - приказал Рыков. - Немца оставь тут. Сам заходи.

Андрей вошел и, увидев командующего фронтом, неловко поднял ладонь к виску. Ему хотелось браво щелкнуть каблуками, но мокрые разорванные сапоги лишь глухо и неприятно чавкнули. Он смутился вида этих сапог, прелой гимнастерки, давно не мытых рук и молчал, не зная, что должен сказать, глядя на командующего, вставшего за столом, широкоплечего, почти упиравшегося в потолок избы, одетого в чистый, ослепительно белый китель с четырьмя генеральскими звездами на малиновых петлицах. Твердый взгляд из-под широких бровей, прямой крупный нос давали впечатление его большой внутренней силы, но губы оказались пухлые, как у женщины.

- Докладывай, лейтенант. Что ты оробел? - торопил Рыков. - Был герой, а здесь оробел! Ну-ка... Докладывай!