Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)

• Название: Время надежд (Книга 1)
• Автор: Игорь Русый
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Нет, нет, - возразила Паула. - Это далеко.

Кельнер проводил их до машины.

- Ты звони мне, - говорил Оскар, ища дверцу. - Я напишу это...Все умерли в огне, как нибелунги. Только я могу это написать. А Винер ни черта не напишет.

Он романтик. Да, крепко сегодня выпили.

Они распрощались, и Паула взяла Густава под локоть. Когда немного отошли, Густав спросил:

- Как тебе понравилась жена Тимме?

- Я видела, что ей понравился ты.

- Она же не в моем вкусе, - засмеялся Густав. - Кстати, я забыл спросить у Оскара номер телефона...

"Фиат" еще стоит, подожди секунду...

Он вернулся. В машине была какая-то возня. Через приоткрытую дверцу Густав увидел, что Нонна туфлей колотит Оскара и тот лишь руками старается закрыть голову.

- Импотент несчастный, - быстро выговаривала она. - Я тебе покажу, как смотреть на всяких шлюх...

Густав тихонько отошел.

- У них идет семейный разговор, - сказал он Пауле. - И я не рискнул мешать. "Наверное, - усмехнулся он про себя, вспомнив разговоры Оскара, любые теории можно понять, если знаешь, из чего они рождаются..."

- Проводи меня до автобуса, - сказала Паула.

- Только?.. Завтра у меня последний день отпуска.

- Уже поздно, Густав, - неопределенно сказала она. - Если захочется... напиши мне письмо.

XXIV

Автобус уехал, и Густав остался на набережной Роланд-Уфер. Здесь гуляло много людей, слышался в темноте игривый женский смех, приглушенный цокот каблуков, шелест юбок.

"Третий день отпуска кончился, - думал он, - и завтра уезжать. Я просто шляпа... А Оскару, видно, приходится носить рога".

Он подошел к парапету и облокотился, глядя на угольно-черную воду. С тихим плеском бились о гранит невидимые волны. Шпрее источала запахи сырого камня, мазута и фыркала, как старая рабочая лошадь.

Та река, где прошло детство, имеет особый, неповторимый шум, будто меряющий время жизни человека.

"Река и напоминает жизнь, - думал Густав. - Когда стремительно несется и подмывает берега, то в нее обрушивается много ила, мусора, но если запрудить, сделать течение слабым, то все обрастет гнилой болотной травой. Этого не хочет знать отец. К старости люди боятся перемен..."

В трех шагах остановилась девушка лет семнадцати У нее была плоская фигурка, сужавшееся к подбородку лицо, вздернутый носик. Бахрома платья на бедрах делала их шире, а туфли на высоком каблуке удлиняли ноги.

Она тоже глядела на реку. Затем взгляд скользнул по лицу унтер-офицера.

- Хороший вечерок, - сказал Густав.

- Д-а-а... - растягивая голосом звуки, согласилась она. - И уточнила: Если не прилетят самолеты.

Что-то неуловимое в ее тоне заставило Густава внимательнее посмотреть на нее.

- Ерунда... Самолеты не испортят вечер.

- Вы очень храбрый, наверное, - проговорила она.

- Постоянно храбрых людей, - усмехнулся ГуCTaBj - не бывает, как не бывает и законченных дураков. Решают все обстоятельства. У меня трехдневный отпуск. Два дня слушал нравоучения отца. Завтра ехать... Что же припомнить, когда буду снова на фронте? Лишь этот вечер, темную Шпрее и милые глаза незнакомой девушки.

Он инстинктивно нащупал точный ход. Ее глаза вспыхнули живым, откровенным сочувствием.

- И меня отец постоянно учит, будто я маленькая.

- Да, старики консервативны, - вздохнул Густав. - На старых чердаках всегда много хлама.

Она тихо рассмеялась. Напряженность первой встречи сразу исчезла. Густав придвинулся к ней.

- Мое имя Элона, - сказала она.

Через минуту они болтали, точно давние знакомые.

Элона объяснила, что возвращается из спортзала и учится в театральной школе, а отец у нее чиновник министерства пропаганды. Густав рассказывал фронтовые анекдоты, которые смешили ее до слез.

- Мне давно хотелось познакомиться с настоящим фронтовиком, - заметила она. - Жаль, уедете.

- Опять в Россию, - подтвердил Густав. - И у нас еще целый вечер.

- Это и много и мало, - проговорила Элона. - Отец никак не хочет понять, что теперь другой век.

- М-да, - неопределенно сказал Густав, разглядывая ее шею. - На фронте иногда час равен целой жизни.

Ничего нельзя терять. Жизнь ведь измеряется не годами, а теми ощущениями, которые испытываешь. Само по себе время ничего не стоит.

Видимо, Элона совсем не ждала такого глубокомыслия от унтер-офицера и заинтригованно вскинула брови.

- Немного погуляем? - сказала она. - Если вы хотите... Около моего дома сквер. Я люблю там гулять.

Ночной Берлин шумел музыкой летних ресторанов, гудками автомобилей, звяканьем трамваев. Будто дырявым покрывалом, темнота укутала город, и в прорехах обрисовывались то ажурный силуэт кирхи, то неуклюже-мрачный прямоугольник здания нового стиля.

Им попадались фланирующие юнцы с девчонками, на затемненных бульварах шумели толпы людей. А сквер у дома Элоны был тихим, с густыми, разросшимися кустами акаций. Таинственные шорохи доносились из кустов.

- Утром я здесь видела скамеечку, - шепотом объяснила Элона. Перетащили, наверное...

Густав молча притянул ее к себе. Тело Элоны оказалось упругим, как зеленое яблоко. Он чувствовал трепет ее худеньких бедер... Неожиданно донесся сигнал тревоги Элона испуганно вскрикнула.

- Ну дьявольщина, - пробормотал Густав. - Черт их как раз несет, этих англичан...

Он теснее прижал к себе девушку. В кустах замелькали тени, послышались голоса:

- Марта, скорее... В бомбоубежище...

- Туфля моя...

- А, черт! Куда она делась? Вот!.. Скорее!

- Бомбоубежище под нашим домом, - шептала Элона.

- Только идиоты лезут в подвал, - сказал Густав. - Дом обрушится - и конец.

- Я боюсь...

- Это глупый страх. Надо лишь побороть его. Во всем так... Ну, как первый поцелуй. Я же не первым тебя целую?

- А если кинут бомбу?

- Самое надежное место здесь, - уверял Густав. - Бомбы не кидают в парки. Имеются определенные цели.

- О, Густав... Нет... И здесь нет скамьи...

- Ерунда. Мы устроимся лучше, - он снял куртку, расстелил ее на траве. - Да так и безопаснее.

Элона увидела пластырь, которым залепили рану.

- Что это, Густав?

- Русский осколок... Ерунда!

- Ты ранен и молчал? - Элона податливо, как бы вдруг обессилев, припала к нему. - О Густав... какой ты сильный!..

Закрыв ей губы долгим поцелуем, он увлек ее вниз...

- Ой, - резко дернулась Элона, - мне больно!

- Где?

Оказалось, что колодка медали углом впилась ей в бок.

- Это почти боевое ранение, - утешал Густав, думая про себя: "Черт бы забрал эту медаль!"

Когда Элона снова обхватила руками его шею, поблизости шаркнули в траве чьи-то ноги. Густав задрожал от ярости. Он приподнялся, увидел невысокого человека с тростью.

- Убирайся, идиот! - проговорил он.

- Что?

- Исчезни, кретин с мозгами осла! - прорычал Густав.

- Хулиган! - взвизгнул тот, стараясь разглядеть, кто лежит на земле. Элона съежилась, подобрав ноги.

И Густав, заслоняя ее, вскочил.

Незнакомец испуганно поднял трость. Фронтовой опыт вызвал мгновенную реакцию у Густава. Хорошо изученным приемом отбив трость, он другим кулаком угодил в челюсть. Громко лязгнули зубы незнакомца, и тело его рухнуло на соседний куст. Затем, как-то жалобно скуля, тот уполз, а из темноты раздался вопль:

- Полицейский!..

- Я же говорил, убирайся... Вот скотина!

- Это мой отец...

- Что? - оторопел Густав.

- Да... Наверное, ходил искать меня.

- Ну дьявольщина, - Густав стиснул зубы, чтобы не расхохотаться. Ловко мы познакомились. А полицию он вызовет. Надо поскорее удирать...

Домой Густав шел в мрачном настроении. Хотя дали отбой тревоги, улицы были пустынны. Насвистывая мелодию песенки о бравом солдате, он думал, что Элона при всей ее пылкости лишь заурядная, глупая самочка.

Он испытывал теперь какое-то раздражение, вспоминая ее худые ноги, точно был обманут в своих лучших чувствах. Успокаивал себя Густав мыслью, что действительность редко соответствует ожиданиям. И почему-то влился на Паулу. С Паулой все было иначе, она умела каждый раз делать так, будто для нее это впервые и она тоже мучается своей недоступностью, а, в конце концов, творит великое благодеяние для него. Паула, наверное, хорошо знает, что вся прелесть в достижении результата. И еще он думал о волнующе-мраморных бедрах Нонны.

"А папа Элоны, должно быть, все ругается и делает примочки, усмехнулся он. - Что ж, министерство пропаганды хорошо трудится над воспитанием решительности у солдат".

Эти мысли развеселили его. Посмеиваясь, Густав быстро взбежал по крутой лестнице. Едва он тронул звонок, как дверь распахнулась. Перед ним стоял незнакомый широкоплечий верзила. Из темноты лестничной клетки выступила еще одна фигура.

- Не шуметь! Служба государственной безопасности.

Еще непонятный, удушливый страх овладел Густавом.

- Входи... Быстро! - приказал этот человек.

Отец сидел у двери, понурившийся и бледный. Двое копались в рукописях. И еще один стоял лицом к шкафу.