Лоуренс Норфолк - Пир Джона Сатурналла

• Название: Пир Джона Сатурналла
• Автор: Лоуренс Норфолк
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-06167-5

Первый за двенадцать лет роман от автора знаменитых интеллектуальных бестселлеров «Словарь Ламприера», «Носорог для Папы Римского» и «В обличье вепря» — впервые на русском!

Эта книга — подлинный пир для чувств, не историческая реконструкция, но живое чудо, яркостью описаний не уступающее «Парфюмеру» Патрика Зюскинда. Это история сироты, который поступает в услужение на кухню в огромной древней усадьбе, а затем становится самым знаменитым поваром своего времени. Это разворачивающаяся в тени древней легенды история невозможной любви, над которой не властны сословные различия, война или революция. Ведь первое задание, которое получает Джон Сатурналл, не поваренок, но уже повар, кажется совершенно невыполнимым: проявив чудеса кулинарного искусства, заставить леди Лукрецию прекратить голодовку…

---

— Почему мы все время играем в эту игру, Люси?

— Мне нравится, — коротко ответила Лукреция.

Она положила ладонь на край колыбели и качнула ее. Маленькие колокольчики тонко звякнули.

— А вот я ненавижу эту комнату, — пожаловалась Джемма, ударяя кулаком по покрывалу и выбивая из него облачко пыли. — Немудрено, что она стояла запертая.

Лукреция провела взглядом по черным портьерам, серебряному распятью над камином, маленькой книжице, оставленной на каминной полке. Ключи она нашла в столе мистера Паунси, в самой глубине ящика. Прокравшись по лестнице и отворив дверь в первый раз, девочка сначала внимательно рассмотрела пятно, которое выползало из-под кровати, словно темный язык, лижущий пол. Потом бросилась ничком на кровать и уткнулась лицом в подушку, глубоко вдыхая в надежде уловить какой-нибудь остаточный аромат.

Пыль. Затхлые перья.

— Почему здесь темнотища такая? — капризно спросила Джемма. — Почему сюда никто никогда не заходит?

Лукреция вспомнила лицо в медальоне, спрятанном на груди под платьем. Темноокая женщина с темными волосами, заплетенными в косы и уложенными на голове замысловатыми кольцами. Но пока она раздумывала над ответом, в галерее раздался громкий скрип. Потом еще один.

Кто-то закрывал окна. Джемма в ужасе уставилась на Лукрецию. Послышались шаги.

— Люси!

Для миссис Поул походка слишком тяжелая. А миссис Гардинер извещала о своем присутствии звоном огромной связки ключей. Лукреция хорошо знала эту твердую поступь. Шаги приблизились к двери и остановились. Секунду спустя дверь распахнулась и проем заполнила высокая черная фигура.

На пороге стоял широкоплечий мужчина в плотном камзоле, черной сорочке и бриджах. Его взгляд скользнул по обтянутым черной тканью стенам, на миг задержался на куклах и остановился на двух девочках. Джемма испуганно таращила глаза, Лукреция смотрела спокойно.

Она его не боялась. Все слуги знали: единственным живым существом во всей Долине Бакленд, дерзавшим перечить воле сэра Уильяма, была его дочь. Лукреция ждала грозного рыка, приводившего слуг в смертельный страх, но отец просто молча смотрел на нее. Он являлся сюда раз в год, знала девочка. Проходил по галерее грузными шагами и проводил здесь ночь в одиноком бдении. Сейчас сэр Уильям медленно обвел глазами комнату: комоды и столики, где в беспорядке валялись гребни, флаконы, игольные подушечки и образцы вышивки, каминную полку с маленькой книжицей, колыбель с серебряными колокольцами — на всем лежал толстый слой пыли. Потом он вновь воззрился на дочь.

— Джемма делала, что я велю, — начала Лукреция. — Она здесь ни при чем…

— Помолчи.

Девочка чувствовала, как рядом дрожит мелкой дрожью Джемма. Она признавалась, что страсть боится увольнения. Ведь куда ей тогда податься? Взгляд сэра Уильяма опять блуждал по комнате.

— Вы здесь в игры играете?

Это не игра, хотела объяснить Лукреция. Джемма никакая не королева, а простая служанка и компаньонка. Но когда ее ладонь опускалась на голову и мягкие пальцы начинали гладить, Лукреция словно бы ускользала из тела, в котором обитала. Убегала от его непокорных потребностей и болей. И от самой сильной боли из всех.

Леди Анна истекала кровью три дня, говорила Лукреции миссис Гардинер. Ни молебны, заказанные сэром Уильямом, ни самая искусная повитуха в долине не остановили ее угасания. Она испустила дух здесь, в этой вот постели, и вся усадьба Бакленд как будто умерла вместе с ней, наглухо закрывшись с тех пор от внешнего мира.

Но Лукреция осталась жить. Вот откуда неуемный аппетит глубоко внутри. Грызущее желание, которое она отчаянно старалась подавить и истребить. Она высосала жизнь из жил своей матери.

В чертах отца, не сводившего с нее пристальных глаз, внезапно проступило выражение любопытства. Что за игра такая, Лукреция? А вдруг он и впрямь спросит? Вдруг назовет ее по имени? Что ей тогда делать? Я отвечу, подумала девочка. Я подойду к нему. Да-да, подойду.

Рот сэра Уильяма разомкнулся.

— И зачем только Провидение послало мне тебя?

Слова хлестнули по лицу, на мгновение лишив дара речи. Отец круто повернулся. За дверью в галерее маячили две знакомые фигуры, толстая и тонкая: Гардинер, домоправительница, и Поул, гувернантка. Обе низко присели перед сэром Уильямом.

Лукреция поднялась с колен и обошла пыльную кровать. Взгляд девочки случайно упал на черный томик, лежащий на каминной полке в окружении мутных флаконов и пушистых от пыли гребней, и она, неожиданно для себя самой, схватила его оттуда. Джемма беззвучно ахнула, но Лукреция крепко зажала в ладонях книжицу в кожаном переплете и как ни в чем не бывало вышла из комнаты.

— Неблагодарная! — воскликнула Поул.

— Зачем ты его дразнишь? — сурово осведомилась Гардинер.

— Я рассердила отца? — невинным голосом спросила девочка. — В таком случае я опять буду поститься.

— Что?! — ахнула Гардинер, а Поул лишь головой покачала.

Последует какое-нибудь скучное наказание, знала Лукреция. Ее заставят вышивать, или зубрить Библию, или просто сидеть на табурете в спальне. Ну и пусть! Лукреция услышала, как за спиной с грохотом захлопнулась тяжелая дверь. Внезапно любимая игра с Джеммой показалась ей глупым ребячеством. Дурацким спектаклем.

Девочка шагала широкой поступью, глядя прямо перед собой, прижимая горячие ладони к переплетным крышкам, обтянутым тисненой кожей. Поул, Гардинер и Джемма следовали за ней по пятам. Пока она, громко стуча башмаками, шла по Солнечной галерее, грызущая боль вернулась. Лукреция представила руки, которые последними держали этот томик. Руки матери, крепко сжимающие ее руки.

Из книги Джона Сатурналла: Бульон из миног и всех прочих рыб, плававших во дни до сотворения рая

Короли воздвигают свои статуи, священники возводят соборы. Повар же не оставляет никаких памятников, помимо крошек. Редчайшие его творения отправляются под судомойные скребки и щетки. Величайшим его блюдам начертано попасть в выгребную яму. И как блюда эти не могут знать о своем происхождении, так никто из живущих ныне, говорю я, не может поименовать реки, что орошали Сатурновы сады, и перечислить всех рыб, что плавали в тех потоках. Но они воистину плавали там — лососи, осетры, карпы и форели. От рыб этих питались угри, называемые миногами, каковых гадов меня научил разделывать один мой друг-еретик.

Нагрейте в котелке воду так, чтобы было терпимо окунуть в нее руку, но не держать долго. Положите свежевыловленных миног в воду на время, какое потребуется для того, чтобы прочитать «Аве Марию». При разделке придерживайте рыбью голову салфеткой, чтобы не выскальзывала. Тупой стороной ножа соскабливайте слизь, скопившуюся в глубоких складках по всему телу, пока кожа не станет чистой, блестящей и голубой. Вспорите брюхо, перережьте спинную струну под желчным пузырем (подлежащим удалению вместе с прочими внутренностями) и вытащите ее (она будет сильно растягиваться). Выберите ножом все черное вещество вокруг спинной струны, иссекая мясо на необходимую глубину. Затем обсушите рыбу в салфетках. Разделка миноги завершена.

Для приготовления смело бросьте миног в глубокую сковороду с пузырящимся маслом или спокойно опустите в котел с медленно кипящей водой и держите там не дольше (по выражению моего знакомца), чем длится мизерере, прочитанный скороговоркой.

Бульон из миног приправьте мускатным орехом, дробленым тмином, кориандровым семенем, майораном, рутой душистой и наконец добавьте в него (если найдете) корень, который еще в Античности славился своими целебными свойствами и своеобразным ароматом, одновременно смолистым и цветочно-сладким…

* * *

Аромат жарящегося кролика смешивался с запахом древесного дыма. Над костром вращался вертел из ореховой ветки. Трое сидели в молчании, Джош время от времени подавался вперед и втыкал нож в кроличье бедро. Капли крови с шипением падали в огонь. Когда из проколов потек прозрачный сок, он снял вертел с рогатин и принялся разделывать кролика. У Бена заурчало в животе от предвкушения. Мальчик жадно набросился на свою порцию, поминутно дуя на пальцы, обожженные горячим мясным соком.

— В усадьбе есть руками не положено, — предупредил Джош. — Пищу сперва нарезают. Там даже поварята едят с ножами. — Он повернулся к Бену. — Я слыхал, у некоторых там даже вилки имеются.

Не обращая на него внимания, мальчишка с неряшливо обкромсанными волосами рвал зубами мясо, похожий на нахохленную, встрепанную птицу.

— А плащик хорошо бы почистить, — продолжал Джош, окидывая Джона Сандалла взглядом.

— Да и все остальное, включая его самого, — добавил Бен.

Той ночью они трое спали у костра. Утром солнечные лучи позолотили полуразрушенные стены.