Надежда Чернецкая - Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал

• Название: Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал
• Автор: Надежда Чернецкая
• Жанр: Фанфик

«…Стараниями моего друга Уотсона мир знает меня как «мыслящую машину», как человека с холодным сердцем и трезвым рассудком. Однако судьбе было угодно преподать мне урок, и в моей жизни произошли события, которые навсегда изменили мое отношение к человеческим чувствам. С тех пор моя ироничность по отношению к любви является скорее следствием горьких воспоминаний и, быть может, насмешкой над самим собой…»

---

— По-вашему, там есть слабые места? — усмехнулся Лестрейд.

— В достаточном количестве. И первое из них — отсутствие у мисс Лайджест мотивов для убийства. Зачем ей было убивать сэра Чарльза, Лестрейд?

— Она призналась, что не хотела выходить замуж за мистера Гриффита Флоя, а он был настойчив…

— … и поэтому она убивает отца неприятного ей поклонника?

— Сэр Чарльз встал на сторону сына!

— Но сэр Джейкоб нет, и мисс Лайджест в любом случае ничто не угрожало. Английские законы, как вы знаете, защищают женщин от домогательства. Кроме того, мисс Лайджест давно не семнадцать лет, и она отнюдь не похожа на женщину, которую можно заставить выйти замуж против ее воли.

— Мы не знаем точно, какие отношения были у нее с покойным.

— Отношения были ровными и теплыми: никаких угроз, никаких претензий! Они знали друг друга еще до того, как сэр Гриффит приехал в Великобританию. Ей впору было скорее просить поддержки у сэра Чарльза, а не убивать его.

— И все же это ничего не доказывает!

— Само по себе нет, но это показывает уязвимость полицейской версии. Подумайте, Лестрейд: женщина без всякой видимой причины убивает своего давнего знакомого, используя при этом нож (между тем, в Грегори-Пейдж, наверняка, нашлось бы оружие получше) и начисто игнорируя тот факт, что о ее встрече с несчастным знают несколько человек!

— Возможно, между ними вышла ссора, и убийство произошло случайно! Отсюда и случайное орудие убийства.

— Помнится, раньше вы говорили о «продуманном плане», — улыбнулся я.

— Ну, все может быть, — смутился Лестрейд, — допустим, мисс Лайджест по каким-то причинам хотела смерти сэра Чарльза и при представившейся возможности забыла об осторожности!

— Хорошо, — сказал я, — представим, что так все и было. Объясните мне, в таком случае, куда делась записка ее отчима?

— Мисс Лайджест ее уничтожила.

— Зачем?

— Возможно, она успела вручить ее сэру Чарльзу, а потом порвала, чтобы скрыть следы своего пребывания там. Записка могла испачкаться кровью, и обратно в сумку ее класть было рискованно. Мисс Лайджест подумала, что сможет договориться с отчимом и что он подтвердит полиции, что никакой записки не было и в помине.

— А теперь, Лестрейд, вообразите себе эту ситуацию: мисс Лайджест убивает сэра Чарльза, понимает, что надо заметать следы, уничтожает записку, а потом — вот незадача — падает в обморок!

Лестрейд недовольно почесал затылок.

— И кроме того, — продолжал я, — из ваших же протоколов следует, что ни бумажных обрывков, ни пепла от сожженной бумаги на месте преступления найдено не было.

— Тогда вся эта история с запиской — сплошная ложь, придуманная мисс Лайджест для того, чтобы запутать следствие!

— В полицейских протоколах написано, что, когда после ареста и дачи показаний мисс Лайджест проводили домой, ее отчиму задали несколько вопросов…

— …но он был очень плох и сказал, что уже слишком поздно и что на все вопросы он ответит на отдельном допросе в другое время, — перебил меня Лестрейд.

— …и тем не менее, он сразу подтвердил, что просил мисс Лайджест отнести записку в Голдентрил. По-вашему, он солгал? Представьте только, какой дальновидностью надо обладать, чтобы солгать, до конца не разобравшись в ситуации, но предполагая, что эта ложь пойдет падчерице на пользу!..

Лестрейд заметно помрачнел.

— У вас есть еще аргументы? — спросил он.

— О, да! Вспомните заключение медицинской экспертизы: сэр Чарльз скончался от прямого удара ножом в сердце. На его теле была глубокая, тяжелая рана, нанесенная одним резким движением и проломившая ребро. Чтобы убить здорового мужчину таким образом, нужна немалая сила, которой явно не найдется в теле мисс Лайджест.

— Как бы там ни было, мисс Лайджест была найдена с ножом в руке возле мертвого тела. И одно это перекрывает все ваши доводы, мистер Холмс, — Лестрейд немного покраснел, но сдаваться не собирался, — по-моему, вы в очередной раз ищете сложное решение там, где явно напрашивается простое!

— То, что лежит на виду и, как вы говорите, «напрашивается», не всегда является истиной! — возразил я. — Неужели вы не допускаете, Лестрейд, что всему этому может быть другое объяснение?

— Такое, какое дает мисс Лайджест? — усмехнулся он. — Кто-то ударяет ее и вкладывает нож в руку?

— Да, хотя бы такое — в нем ничто не грешит против логики. Этот нож, о котором вы все время напоминаете, не уличает мисс Лайджест, а оправдывает ее: женщина, убившая кого-то и падающая в обморок по любой причине, непременно выронила бы нож, а не сжимала его в руке. И она действительно выронила его, как нечто противоестественное, когда очнулась. То же касается ее окровавленного платья: оно было сильно испачканным, как и ее руки и даже лицо, и это ясно говорит о том, что упала мисс Лайджест уже после того, как кровь покойного стекла на ступени и даже частично запеклась. Вспомните: сэр Чарльз лежал на спине, а рана у него была в груди, и поэтому потребовалось какое-то время, чтобы кровь скопилась на ступенях, вероятно, минут десять или около того. Вряд ли мисс Лайджест стала ждать прошествия десяти минут, прежде чем упасть в обморок!..

Лестрейд нахмурился и некоторое время молчал.

— Я предлагаю вам, Лестрейд, освободить мисс Лайджест от обвинений и заняться поисками настоящего убийцы, — сказал я ему, — а я по мере моих сил помогу вам в этом.

Он покачал головой:

— Я не могу этого сделать! То, что вы говорите, мистер Холмс, звучит красиво и, признаться, убедительно, но мне нужны только факты, а не догадки.

— Это больше, чем догадки — это разумные доводы!

— И тем не менее! Мы здесь в полиции много работали и имеем стройную версию, которая не может быть признана неправильной из-за нескольких ваших зацепок. Если хотите повлиять на ход следствия, мистер Холмс, предложите мне альтернативу — другое объяснение всех известных фактов с доказательствами, уликами, показаниями свидетелей и именами. Если в этом новом объяснении появится новый убийца, мы его арестуем, а мисс Лайджест освободим с извинениями…

Когда вечером мы с Уотсоном прогуливались по парку, я рассказал ему о своей беседе с Лестрейдом.

— Выходит, в полиции не верят, что леди Элен не убийца? — спросил меня Уотсон, раскуривая сигару.

— Не знаю, — ответил я, — скорее всего Лестрейду просто удобно так думать: доказательства броские, дело «кровавое», огласка широкая… Да и за обвиняемым далеко ходить не надо — уникальный по своей сенсационности экземпляр лежит в обмороке с ножом в руке. Сами понимаете, такое бывает нечасто, а если бывает, то делает инспектору хорошую славу.

— А вы сами, Холмс, можете поклясться, что она невиновна?

— Да, в том, что она никого не убивала, я абсолютно уверен.

— И что вы собираетесь делать?

— Придется доказать, что сэра Чарльза убил другой человек… Видите ли, Уотсон, я надеялся, что мне удастся с помощью элементарной логики освободить мисс Лайджест от обвинений и заставить Лестрейда возобновить следствие. Теперь придется искать новые доказательства, а моя клиентка все это время будет под арестом.

— И в чем разница?

— Ну, Уотсон, вам как литератору следовало бы понимать такие вещи, — улыбнулся я. — Для меня нет особой разницы, но для мисс Лайджест это дело чести. Она находится в неприятной, унизительной ситуации, и каждый новый день эту ситуацию усугубляет.

Уотсон кивнул и некоторое время задумчиво курил.

— А знаете, Холмс, — вдруг сказал он, — если бы не ваша уверенность, я бы, наверное, мог поверить, что мисс Лайджест убила сэра Чарльза.

— В самом начале вы, помнится, говорили, что не сомневаетесь в ее честности, — заметил я.

— Да, но… Холмс! Вы видели, как она реагировала на смерть отчима? Если бы она была полностью парализована, на ее лице отразилось бы и то, наверное, больше эмоций. Готов поспорить, она и на похоронах не проронила ни одной слезы! Она словно и не пытается никого убедить в своей невиновности!

— Что верно, то верно, — согласился я, — но было бы гораздо подозрительней, если бы она постоянно стенала и плакала — она ведет себя естественно и не пытается играть перед публикой! Но вообще-то, Уотсон, вы правы: при ее выдержке и уме она вполне могла бы совершить убийство, но при этом, уж конечно, не упала бы в обморок.

Мы свернули на другую аллею и с минуту шли молча.

— Итак, Холмс, — снова обратился ко мне Уотсон, — как вы собираетесь искать убийцу?

— Я не стану искать убийцу, я буду искать доказательства.

— Вы хотите сказать, вы знаете, кто убийца?

— Разумеется, знаю.

Видя его изумленный и вопрошающий взгляд, я улыбнулся:

— Неужели вы сами, Уотсон, не имеете никаких предположений на этот счет?

— Честно говоря, нет, вернее, мои предположения беспорядочны.