Дастин Томасон - 21.12

• Название: 21.12
• Автор: Дастин Томасон
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-079746-2

Индейцы майя верили, что однажды нашему миру придет конец.

И нашли способ это доказать!

Случайно обнаруженный в руинах древнего города уникальный рукописный текст должен был стать научной сенсацией года, но принес с собой смертельно опасную болезнь, подобной которой человечество еще не знало.

Эпидемия распространяется. Число жертв растет.

Специалист по редким заболеваниям Габриель Стэнтон и аналитик древнеиндейских текстов Чель Ману понимают: чтобы остановить эпидемию, им необходимо не только расшифровать кодекс, но и нарушить прямой запрет властей и, рискуя жизнью, проникнуть в город, затерянный среди джунглей Гватемалы…

---

Стэнтон посмотрел сквозь стекло очередной клетки. Змея лежала совершенно неподвижно, а изо рта у нее торчал кончик серого хвостика. Не пройдет и нескольких часов, как остальные змеи тоже проголодаются и подобная ситуация произойдет в других клетках. Многие годы работы в институте не приучили Стэнтона равнодушно относиться к судьбе подопытных зверьков и не чувствовать себя виноватым в их гибели.

— Кто именно привез к вам этого пациента? — спросил он.

— «Скорая», как зафиксировано в приемном покое, но там не указано, машина какой из служб.

Все это вполне соответствовало тому, что Стэнтон знал о Пресвитерианской больнице — одной из самых переполненных и бедных в Лос-Анджелесе.

— Сколько лет пациенту?

— Похоже, слегка за тридцать. Я понимаю, что это странно, но я читала вашу статью о возрастных аберрациях, сопутствующих прионовым заболеваниям, и подумала, что здесь как раз такой случай.

Что ж, Тэйн относилась к работе со всей ответственностью, но ее старательность никак не могла повлиять на факты.

— Уверен, что результаты генетической экспертизы всё скоро прояснят, — сказал он ей. — Если позже возникнут вопросы, звоните доктору Дэвису, не стесняйтесь.

— Погодите, доктор! Не вешайте трубку!

Стэнтон поневоле восхитился ее настойчивостью. В ординатуре он и сам был когда-то занозой в заднице у врачей.

— В чем еще дело?

— В прошлом году была опубликована научная работа об уровнях амилазы, где говорилось, что по ним можно определять дефицит сна.

— Мне эта работа знакома. И что с того?

— У моего пациента этот уровень составляет триста единиц на миллилитр, а это значит, что он не спал уже более недели.

Стэнтон отвернулся от клеток. Неделя без сна?

— У него были спазмы?

— Судя по результатам сканирования мозга, были, — ответила Тэйн.

— А как выглядят зрачки?

— Как булавочные головки.

— Какова реакция на свет?

— Не реагирует.

Неделя бессонницы. Потливость. Мозговые спазмы. Зрачки сузились до размера булавочной головки.

Из немногих заболеваний, что давали такую комбинацию симптомов, остальные были даже более редкими, чем ФСБ. Стэнтон стянул с рук перчатки, уже позабыв о своих мышах.

— Не допускайте никого к нему в палату до моего приезда.

2

По своему обыкновению, Чель Ману приехала к церкви Богоматери всех Ангелов — главному храму для четырех миллионов католиков Лос-Анджелеса — к самому концу службы. Поездка от ее кабинета в музее Гетти до собора в час пик занимала почти час, но ей нравилось еженедельно совершать это небольшое путешествие. Большую часть своего времени она корпела в исследовательской лаборатории музея или читала лекции в Калифорнийском университете, и для нее это была редкая возможность выбраться из западной части города, выехать на шоссе и просто двигаться. Даже плотный транспортный поток с пробками — проклятие Лос-Анджелеса — совершенно не раздражал ее. Дорога до церкви становилась желанным перерывом в работе, временем для медитации, когда можно было отключиться от всей этой повседневной суеты: ее исследований, ее бюджета, ее коллег, ее обязанностей на факультете, ее матери. Она выкуривала сигарету (или даже две), включала тяжелый рок и позволяла себе расслабиться. И всегда, съезжая с хайвея, сожалела, что не может все бросить и продолжать ехать дальше.

У самого собора она затушила окурок второй сигареты и бросила его в урну под странной мужеподобной статуей Мадонны, установленной рядом со входом. Затем открыла тяжелую бронзовую дверь. Внутри ее ожидали привычный вид и ощущения: сладкий запах ладана, голоса молящихся у алтаря и самая большая коллекция алебастровых окон в мире. Проникавший сквозь них свет делал землистыми лица большой группы собравшихся здесь сегодня иммигрантов-майя.

За кафедрой, под пятью иконами в золоченых окладах с изображениями пяти фаз жития Христова, стоял Марака — пожилой бородатый «дежурный священник», помахивающий кадилом.

— Тевичим, — пропел он на к’виче, диалекте языка майя, на котором говорят более миллиона аборигенов в Гватемале, — Тевичем Гукумац к’астайисай.[5]

Марака повернулся лицом к востоку и сделал большой глоток баальче — молочно-белого священного напитка, который готовили из выжимки древесной коры, корицы и меда. Потом он жестом подал сигнал своей пастве, и храм снова наполнили голоса молящихся. Они исполняли один из древних обрядов, которые разрешал им архиепископ раз или два в неделю, но при условии, что майя непременно посещали и обычные католические мессы.

Чель тихо прошла вдоль дальнего нефа, стараясь не привлекать к себе внимания, хотя по меньшей мере один мужчина заметил ее и радостно помахал рукой. Он уже пытался множество раз пригласить ее на свидание с тех пор, как она помогла ему правильно заполнить анкеты для иммиграционной службы. Пришлось тогда соврать, сказав, что у нее уже есть ухажер. При росте в 155 сантиметров Чель не выглядела типичной жительницей Лос-Анджелеса, но среди собравшихся многие считали ее красавицей.

Встав в сторонке от алтаря, Чель дождалась окончания обряда. Использовала время, чтобы рассмотреть конгрегацию, в которой заметила дюжины две белых лиц. До самого недавнего времени «Братство» насчитывало только шестьдесят членов. Они встречались здесь по понедельникам, чтобы почтить своих богов и традиции предков, — то были исключительно иммигранты, выходцы из стран, где осели потомки древних майя, включая родную для Чель Гватемалу.

Но теперь все чаще стали являться сторонники теории апокалипсиса. Пресса уже окрестила их «декабристами», а они, казалось, искренне верили, что участие в обрядах майя спасет их, когда наступит Конец Света, до которого, по их подсчетам, оставалось менее двух недель. Разумеется, многие «декабристы» не утруждали себя приходом сюда, проповедуя идею о конце цикла жизни на Земле с других трибун. Некоторые утверждали, что океаны выйдут из берегов, землетрясения вскроют все разломы земной коры, а полюса поменяются местами, уничтожив все живое. Другие оспаривали это мнение, настаивая, что апокалипсис в новом контексте будет означать всего лишь возвращение к более примитивному образу жизни, избавив землян от переизбытка технологий. Серьезные же исследователи истории майя, к которым принадлежала Чель, считали идею Конца Света 21 декабря просто чьей-то досужей выдумкой. Однако это никому не мешало наживаться на мудрости древних майя, торгуя футболками, билетами на «научные» конференции или же, напротив, высмеивая ее народ и делая его предметом глупых шуток в вечерних развлекательных шоу на телевидении.

— Чель?

Она обернулась и увидела за спиной Мараку. Задумавшись, она не заметила, что церемония закончилась и народ потянулся к выходу.

Дежурный положил ладонь ей на плечо. Ему скоро исполнялось восемьдесят, и когда-то черная шевелюра уже совершенно поседела.

— Добро пожаловать, — сказал он. — Кабинет для тебя подготовлен. Хотя, конечно, всем нам хотелось бы, чтобы ты однажды приехала и совершила обряд вместе с нами, как прежде.

Чель только развела руками.

— Я очень постараюсь это сделать, честное слово. Просто я так занята в последнее время.

— Я все понимаю, — улыбнулся Марака. — Ин Лак’еш.[6]

Чель в ответ склонила перед ним голову. Это была традиция, забытая почти всеми даже в Гватемале, но многие старики по-прежнему ценили ее, и Чель почувствовала, что обязана сделать для него хотя бы это, чтобы загладить свой откровенно угасший интерес к обрядам.

— Ин Лак’еш, — тихо повторила она, а потом направилась в задний придел храма.

Там у кабинета священника, которым она раз в неделю пользовалась как своей приемной, первыми в очереди ее дожидались Ларакамы. До Чель уже дошли слухи, что Висенте Ларакам — отец семейства — наделал долгов, попавшись на крючок к полулегальным ростовщикам, для которых такие, как он, были легкой добычей: только что прибывшие в страну люди даже вообразить себе не могли, что здесь все может оказаться еще хуже, чем в покинутой навсегда опостылевшей Гватемале. Чель все это несколько удивило, потому что его жена Ина при первой встрече произвела на нее впечатление разумной женщины. Но Ина стояла рядом в юбке до пола и хлопчатобумажном хьюпиле[7], украшенном изящным зигзагообразным узором. Она все еще одевалась в традиционный наряд и, вероятно, как ни была умна, продолжала играть традиционную для их древней культуры роль жены — то есть во всем поддерживать своего мужа, даже если тот принимал заведомо неверные решения.

— Спасибо, что уделили нам время, — негромко сказала она.

А Висенте сбивчиво, с трудом подбирая слова, рассказал, как подписал договор на денежную ссуду под астрономические проценты, чтобы купить крохотную квартирку в районе Эхо-парка, и теперь его заставляли ежемесячно выплачивать мошенникам гораздо больше, чем он мог заработать на стройке. При этом у него был обреченный вид человека, взвалившего на свои плечи все тяготы мира. Ина же молча стояла рядом, лишь глаза умоляюще смотрели на Чель. Женщины обменялись выразительными взглядами, и только тогда Чель поняла, чего стоило Ине уговорить непутевого супруга прийти к ней и попросить о помощи.