Николай Рыбалкин - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Николай Рыбалкин
• Жанр: История

---

-Да что ты! - испугалась мать.

Мы бросились через двор. Перескакивая через раскиданные бревна, навалы обломков, я остановился у места взрыва и увидел, что бомба попала не в самый дом, а рядом, прямо в щель, превратив ее в огромную воронку. Вместе с нами прибежали Лиза и Павел Кулешовы, дом которых стоял прямо против Черенковых.

-Батюшки! - всплеснула руками мать. - Где же они есть-то?

Обе женщины, скатившись в воронку, кинулись разгребать землю руками. Лиза вдруг наткнулась на что-то, испуганно ахнула, отшатнулась, и я увидел отдельно лежавшую перед ней на скате ямы оторванную руку. Мать тем временем, потянув за какой-то показавшийся из насыпи клочок одежды, тоже вытащила облепленный глиной кусок тела.

-Господи! Страсть-то какая! - застонала мать. - Это же Настенка! Ищите Шурку! Может, он еще живой. Господи! Царица небесная!

Шурку мы нашли под выбросом земли на пороге убежища. Неживого, конечно. Но весь посеченный осколками, он хоть не был разорван на части, как его мать. Мы с Павлом вытащили его наверх и положили на землю рядом с развороченной щелью. Я смотрел на этого неподвижно лежавшего, перепачканного глиной и кровью мальчишку в изодранной рубахе и никак не мог примириться с мыслью, что это и есть мой друг. Не совмещались они, тот прежний, непоседливый Шурей и это безжизненное, растерзанное тело. Только когда мать, наклонившись над мертвым, стерла платком с его лица слой прилипшей земли и пыли и открылся такой знакомый сбоку лба завиток волос, только тогда до меня где-то внутри щемящей болью дошло: это же Шурка! Наш Шурей, Санета, но только уже другой, который никогда больше не встанет и уже никогда не будет шугать голубей. Так вот, значит, какая она, смерть. Вот, значит, какая. На меня вдруг навалилась такая усталость, что я отошел от ямы и опустился на землю. Эх, Санета, Санета!

-Да ты чего, не слышишь?! - резко дернула меня за плечо мать. - Летят ведь! Опять летят!

Я обернулся. Павел и Лиза уже побежали к себе через улицу. В небе над Красным Октябрем снова гудели бомбовозы.

-И где же те наши защитники? - протискиваясь в щель, роптала мать. Какие выше-то и быстрее всех летают. Ни одного и не видно. А сколько брёху-то было! Все этого мудрого славили. И какой великий-то он, вождь родной и учитель. И к каким достижениям-то привел. Привел! Что и от врага отбиться нечем.

А наверху опять началось все то же. Пронзительный, душераздирающий вой. Треск и грохот взрывов. Вздрагивала и тряслась земля. Согнувшись в неглубоком, маленьком окопчике, мать крепко прижимала к себе хныкавшую Ланку. Мне она велела сидеть рядом. "Убьет, так пусть всех вместе, - сказала она, - чтоб некому было плакать". Я послушно присел возле нее. Прямое попадание к Черенковым потрясло меня. Кажется, только теперь я по-настоящему почувствовал, какой опасности мы подвергаемся. Вчера Шурка сказал, что прямое попадание бывает редко. Оказывается, не так уж и редко, если бомбы падают сотнями, а то и тысячами.

"Господи, - плача, шептала мать, - да если Ты есть, то как же Ты допускаешь такое смертоубийство? Людей на части... Пресвятая Дева Мария, заступница милосердная, спаси и помилуй, Матерь Божия! Детей спаси, чем дети-то виноваты?" Она то упрекала Бога за то, что он терпит такое надругательство над человеком, то просила простить ее грешную и снова молила о спасении. Не знаю, в какой мере это обращение к Богу помогало ей переносить наше положение, и помогало ли вообще, но у меня ее плач только усиливал ощущение нашей полной беззащитности.

3. Фронт пришел

Тетю Настю и Шурку закопали на дворе, в той же щели, в какой они погибли. Очистили окоп от обломков наката и развороченного грунта, опустили в него серый Шуркин гроб, который Паве Кулешов наскоро сколотил из досок, найденных здесь же на развалинах дома, рядом поставили продолговатый ящик с собранными вместе частями тела его матери и в наступивших вечерних сумерках в несколько лопат быстро забросали землей, сделав над могилой небольшой холмик.

Вернувшись домой, мать схватилась было за примус, чтобы сготовить что-нибудь на ужин, но керосин в примусе кончился, и она развела огонь в летней печурке в сарае, а я взял ведро, веревку и пошел за водой. Водопровод был разбит еще вчера, но говорили, что в колодце под краном из труб натекло немного воды.

Темнело. После грохота дневной бомбежки вечер казался особенно тихим. Только с северной окраины из-за Мечетки, как и утром, по временам доносилось татаканье пулемета. И каждый раз, когда раздавались эти звуки, я замедлял шаг и прислушивался: что же там происходит:?

Воды в колодце под краном не оказалось., спущенное на веревке ведро зачерпнуло только немного жидкой грязи. Я обежал еще две колонки, но и там меня ожидала та же неудача.

На шоссе у Сорока домиков я неожиданно увидел что-то вроде баррикады, длинный штабель камней, стеной перегородивший дорогу и часть улицы. Еще вчера на этом месте ничего не было. Значит, его сложили ночью или утром до бомбежки. "Это что же, и здесь ожидаются бои?" - подумал я.

И тут у шоссе мне неожиданно встретилась женщина с ведрами, полными воды, которую она набрала в песочном карьере силикатного завода. Днем туда попала тяжелая фугасная бомба, и на месте взрыва образовалась глубокая воронка с родниковой водой. Я пустился к песочному карьеру.

От карьера открывался вид на уже потемневшие дали за Мечеткой откуда и доносилась стрельба. Далеко, из-за едва различимой линии бугра, в сизое небо вдруг взметнулась ракета, описала дугу и погасла, и сейчас же, как бы откликаясь ей, одна за другой взлетели еще три желтые ракеты. Затем ниже, рассекая темноту, замелькали огненные трассы и, чуть отставая, донеслись очереди пулемета. Наступила пауза, а потом снова огненные полосы и звуки стрельбы.

Постояв, я по круто уходившей вниз тропинке сбежал на дно карьера. Здесь было прохладнее, чем наверху. Возле воронки с разбросанными вокруг комьями грунта стояли две женщины.

-А к Филатьевне - слышала? - прямо в землянку попала, - передавала горестное сообщение одна. - А их там шестеро сидело, вся семья.

- Всех побило? - нетерпеливо спросила другая.

-А то, ты слушай, как было-то. Услыхали мы, как у них ахнуло, прибегаем - землянка разбита, а из ямы сама Филатьевна по ступенькам поднимается. Бледная - лица нет. И говорит: "Всех убило, одна я осталась". А мы смотрим на нее - у нас волосы дыбом. Вгорячах-то она не чует, что живот у нее распорот. Поднимается, за стенку эдак рукой хватается, кишки за ней по ступенькам...

-Фу, страсть-то! Не приведи Бог.

Женщины наполнили ведра и, с опаской ступая по взрытому песку, медленно пошли от воронки.

Я набрал воды и присел у ведра напиться, как внезапно над карьером раздался оглушительный треск самолетов. Одна из женщин, уронив ведро, бросилась в сторону и ткнулась в землю, другая испуганно пригнулась.

Я замер, напряженно ловя звуки, по рокоту моторов самолеты были не немецкие.

-Наши это! - крикнул я женщинам. - Наши!

Едва различимые в темном небе, самолеты низко пронеслись над карьером. Когда я, торопясь, выбрался наверх, их гул, теперь уже чуть слышный, раздавался за северной окраиной, где только что взлетали сигнальные ракеты. Внезапно оттуда донеслись глухие раскаты взрывов.

"Бомбят! Немцев бомбят!" - догадался я. И, передыхая после подъема, дождался, когда самолеты, отбомбившись и возвращаясь за Волгу, снова пролетели невдалеке.

Из темноты, громыхнув пустым ведром, появился человек, который, приблизившись, оказался Костей Грошем. Костя жил на соседней улице, был года на два старше меня и тоже работал на "Баррикадах".

- Видал, как сейчас наши фрицев бомбили? - спросил Грош.

- Видал. Говорят, у них там танки.

- Еще сколько! Сам видал.

- Такой большой десант?

- Какой десант! С Дону прорывались. Вчера они были у Тракторного, а сегодня за Мечеткой бой идет. С Горного все видно.

- А чего видно-то?

- Как танки пылили. И слышно, как стреляют.

- Как стреляют и здесь слышно. А ты знаешь, что Шурку Черенкова бомбой убило?

- Да иди ты! - изменившимся тоном произнес Костя. - Нет, ты правда?

- Похоронили их уже. Прямое попадание.

- Всех убило?

- Саню и тетю Настю. А дядя Иван там где-то, за Тракторным. Он в ополчении.

- Гм, не слыхал я про Черенковых. Я только сейчас с Горного. Жалко Санея, такой парень мировой.

Я промолчал. Уж я-то знал, какой был Шурка.

Далеко, где-то немного левее Тракторного поселка, снова взлетела ракета.

Вот эта немецкая, -сказал Грош.

- А это точно, что они на Дону прорвались?

- Точно. Военные сказали.

Костя пошел к спуску и исчез в темноте.

Фронт у нашего города, думал я по дороге домой. С ума сойти! Ну кто бы этому поверил, если бы кто-то предсказал такое год назад. Что немцы дойдут до Волги. Такого предсказателя тут же сочли бы психом или, скорее, как врага поставили бы к стенке. Но случилось именно так. С самого начала войны мы стали терпеть поражение за поражением. Поначалу это ошеломляло и было непонятно. А как было понять, если нам и в школе, и в кино, и в газетах только и твердили, что мы самые сильные, а вожди у нас самые мудрые. А того, что Сталин перед войной в своих бесконечных репрессиях уничтожил, как после подсчитали, сорок семь тысяч офицеров высшего командного состава и этим, нанеся Красной Армии страшный урон, сделал Гитлеру редкостный подарок, об этом в то время в народе мало кто знал. Теперь води ссылались на коварство врага, на внезапность нападения. И фронт второй год катился на восток. Отступали так долго, что перестали уже этому удивляться. И все-таки узнать, что немцы - вот они, рядом, на окраине нашего города, такого я все равно не ожидал. Нет, не ожидал.