Татьяна Мудрая - Меч и его Король

• Название: Меч и его Король
• Автор: Татьяна Мудрая
• Жанр: Фэнтези

Продолжение «Меча и Палача» и «Меча и Эсквайра». Составляет вместе с ними трилогию о династии Хельмута.

Как молодого короля женили на простолюдинке.

---

В прекрасный город Ромалин, заново отстроенный как моя столица и резиденция.

В мир, где я — молодой король, гордый своим высоким саном, своей статной супругой, двумя своими первенцами. Которых только что принесли с высокого родильного помоста и положили мне на руки, ожидая признания и одобрения.

Мальчик и девочка. Два неотличимых друг от друга комочка, уже отмытых от первородной грязи и облаченных в сплошной атлас и кружева. На дворе, слава Всевышнему, лето, не то что когда я сам рождался. Тогда приходилось костры вокруг ложа моей будущей мамочки палить.

— Прекрасные близнецы, — сказал я, чувствуя, что от меня именно того и ожидают. — Дети нашей взаимной приязни. Фрейр. Фрейя. Фрейр и Фрейя.

Бог и богиня любви у наших вертдомских вестфольдеров.

В память погибшего отца моей чудесной старшей сестрицы Бельгарды — или кто там она еще. Во всяком случае, уж не тетушки. Родственные связи наши по-королевски запутанны.

А потом ко мне подошла моя личная бабка. Та самая, которая и родила саму Бельгарду от Фрейра-Солнышко. В обрисовывающем юные формы жреческом платье цвета выдержанной слоновой кости и винноцветном покрывале на каштановых волосах.

Каштановые, кстати, — очень вежливый эвфемизм для «рыжих». Ибо мы с ней оба такие.

А винноцветное (это рутенское словцо я стащил у их драматурга Кляйста) — значит цвета белого вина, желтоватое, как море, — и ни в коем случае не красное. Хотя в Рутене есть и такое диво.

— Что, доволен по самые уши, Эстрельин отпрыск? — произнесла она сурово. — Пойдем к тебе в спальню, потолкуем.

Малая, так называемая «самоцветная» спальня — единственное место, где король может остаться в интимном уединении: не настоящем, но вдвоем с королевой, это да. Но после родов мою Зигрид перенесли в специальный Чистый Покой, где будут спасать от возможной родильной горячки. Дети будут там с нею и с обеими кормящими няньками. Кормить вообще-то собиралась она сама, только вот на двух таких инфантильных обжор никакого материнского молока не напасешься.

Войдя под сень широченного балдахина, я плюхнулся на парчовое покрывало как был — в суконном камзоле косого кроя, плотных байкерских штанах и мягких полусапожках. Бабка с удобством устроилась на широкой тумбочке для белья: стан прям, руки сложены на высокой груди, ноги скрещены, одна для надежности касается пола.

— Я вот что сказать собираюсь, внучек мой. Знаешь, что Рутен последние годы всё дальше от нас уходит?

— Со скоростью горного ледника в нашей Земле Сконд.

— И что Радужная Вуаль между обоими вселенными становится год от году толще и труднее для преодоления?

— Не совсем так, о почтенная жрица. Вуаль прикрывает ленту Мебиуса, а там, в самой ленте, просто нет никакого объема. Это обычный знак кривого пространства.

— Искривленного. Ты нерадивый ученик.

Вовсе нет: я просто издевался с вышины моей заново обретенной мужественности.

— Послушай, бабуль, мы уже давно это знаем. Что хотя существование Рутена больше не зависит от Вертдома и вертцев, а вертское от рутенского — и подавно, шляться туда-обратно становится всё труднее год от года. Шлюпка дрейфует в сторону от большого корабля. Закон природы, наверное.

— А тебе не приходит в голову, что это стоило бы еще больше замедлить? Ради тамошней медицины, точных знаний, искусств их многообразных, во имя их опоганенной, только невероятно богатой природы. Ради твоих механических игрушек, наконец.

— Лелэлу, мне нет ни нужды, ни охоты сейчас это обсуждать. Говорили мне вчера наши преподобные ассизцы, что уже близки к решению…

— Как кожа к телу. Сегодня как раз меж собою договорились.

— О. Совсем другой десерт. А какое оно?

— Решение? Взять две разнополых двойни — рутенскую и вертдомскую — и переменить местами. Их девочку нам, нашу — им. Между единоутробными детьми образуется некая прочная душевная связь — это уже две связующих нити, как бы вертикальные. А коли мы перевенчаем новые пары внутри себя — еще и по горизонту соединим.

— Снова деток воровать? И брата с сестрой беззаконно сочетать?

— Наши подчиненные рутенцы согласны. Эта семья непременно должна взять из детского дома двойню, иначе им не позволяют. Вожделенный ими мальчик — воистину прекрасный приз, а девочка крайне слаба.

— У нас она не легче загнется?

— Нет. У нее врожденное удушье от зараженного воздуха, в Верте эта астма пройдет без следа.

— И еще брачный вопрос. Здесь родное дитя никогда с приемным не путают, а у рутенцев имеется эта… тайна усыновления.

— На сей счет тоже имеется договор. Родители в случае уже назревающего развода делят детей и присваивают им свои родовые имена.

— Похоже, на то им двойня и понадобилась. Хитро задумано.

— Разлучившись, не разлучаться, — туманно выразилась бабка.

— Так, — меня вдруг осенило, что рутенский вопрос, говоря строго, нас обоих не касается. Жрицы и монахи решили, мама Эсти подтвердила, а меня только ставят в известность. Ради одного этого срочно вызывать счастливого папашу на приватный разговор не стоит.

— Бабка Биб. Кто наша пара?

— Твои наследники.

Полный удар под дых, как сказал бы мой меченосный прадед.

— Так…это… Святая бл…дь!

— Это ты ко мне обращаешься? — спросила бабка до крайности вежливо.

— Нет. Просто междометие вырвалось.

Я кое-как собрался в кучку. Не привыкать: король — не простой человек. Вообще не человек, наверное.

— Прости. Я, разумеется, еще не успел к ним привязаться, на то и отец… типа — не мать, что родила… Опять же и долг повелителя…

Ага. Понесло вразнос.

— Мне же их только что на руки положили. Только что показали.

— Неужто и впрямь?

— Неужто ты не заметила? — ответил я с сарказмом. — Дали, дали полюбоваться. Уже и прозвания им нарек. Зигрид меня весь последний месяц натаскивала. Чтобы не сбился.

— Нет, я повторяю: самих деток показали? Или одну только парадную обвертку? Э, да чего с вас взять, мужчин…

— Приду сегодня, полюбуюсь, как мыть станут. Морду в сторону наклоня, чтобы нечистым своим дыханием анималькулей в младенческую неокрепшую плоть не внедрить.

— Не выкаблучивайся. Микроб — вполне хорошее слово. Или инфузория-тапочка… Да, так о чем я? Повтори-ка, чем тебя обрадовали.

— Мальчик и девочка. Близнецы: похожи внешне, как две капли. Рыжие и верткие, стало быть, жить собираются долго. Истинное Хельмутово семя.

— Раз не одного пола, так и не из одного яйца. Зигги тебя учила биологии?

— Ну.

— Внучок, — продолжала Библис с неким призрачным сочувствием во взоре. — Они вот именно что из одного. Тонкие рутенские пробы им делали. Мочи, слез и слюны. Оба мальчики, только у одного геномалия.

Переврала термин она специально, чтобы я поправил и на том кое-как успокоился. Что я и сделал.

— Генетическая аномалия.

— Да. Несимметричный выброс женских гормонов на восьмом месяце внутриплодного развития.

От зубов отскочило. Сама она генома…

— С виду девочка, внутри мужеского полу. Красивая будет и сильная — как все такие дети. Вот ее Рутен и получит как аманатку.

Последнее слово меня хорошо успокоило. Аманат — это вроде как не навсегда и означает для нас сугубый почет и доверие.

— Это значит, воспитывать и кормить чужую малышку — моей Зигрид?

— Уж лучше такое чудо, как наша Фрейя, держать подальше от местного ханжества. Королева уже согласна.

Обвели меня, значит, снова по кривой… Как и насчет женитьбы.

— Откуда это получилось? Ну, аномалия.

— Не знаю точно. Одни говорят, что морская кровь на морскую же кровь наслоилась. Другие — что красный камень повинен. Вокруг вас любую ночь — он.

Библис показала на стенные панели. Я, когда меня спросили, какую отделку я выбираю, указал на редкой красоты багряно-розовую то ли яшму, то ли что еще. Рутенцы зовут ее «родонит», мы — «орлиный камень».

— От него исходят невидимые лучи. Не весьма вредные, в общем, но на плод в чреве могли подействовать.

Тут до меня дошло кое-что еще.

— Она же… Он же не сможет понести.

— Через пятнадцать лет либо ишак, либо падишах… — отозвалась она.

Хорошо знакомая мне притча о том, как пройдоха-скондиец взялся учить знатного осла грамоте.

— Вам всем не отмазка нужна, — сообразил я наконец. — Не путай меня.

— Именно. Фрейя — от корня ба-нэсхин, опять-таки, — кивнула бабка. — Игральные кости в чужой стране могут лечь так, что она зачнет и родит. Бог благоволит к чужакам и отважным.

— К отпетым дуракам тоже, наверное, — пробормотал я. — Ох, я надеюсь, тоже.

Размышление первое

Вот что рассказывала малышу Кьяртану, тогда еще никакому не королю, его нянька и мамка Стелламарис.