Татьяна Мудрая - Злато в крови

• Название: Злато в крови
• Автор: Татьяна Мудрая
• Жанр: Любовно-фантастические романы

---

— Знал, — говорю я внезапно и понимаю, что это правда.

— Вы понимаете, что означает ваше признание — если это не пустая бравада?

— Догадываюсь.

— Керг, — поднимает руку Гейша. — Не твое дело играть в недомолвки. Ну да, он хочет умереть и нарочно подвел свою игру к финальной точке. Накачал свои вампирские мышцы до того, что и самоубиться не умеет. Но твое дело — соблюсти формальные требования. Не будем же мы судить Джонни Доу?

— Хорошо. Ваше имя, подсудимый?

— Андрей, сын Иванов. Амадео. Ролан. Идрис.

— Выбираем Ролана. Возраст?

— Не могу сказать точно. Около пятисот пятидесяти.

— Род занятий?

— Знаете сами.

— Олух ты, Ролан, — взрывается Ткачиха. Диамис, бессменная Хранительница музея Серебра. И вот забавно: мой трон на воздушной подушке рывком поворачивается в ее сторону, будто в перевернутой игре в «бутылочку». — То, о чем ты подумал, — способ питания, а от тебя требуют назвать специальность. Ремесло. Братва, перед нами отличный артист в самом широком смысле, чтоб вам знать. Я распорядилась подбирать за ним все бумажные и холщовые лоскутки, которые он марает и развеивает за собой этаким шлейфом, и продаю за немалые деньги. В фонд Большого Проекта.

— Хорошо, я учитываю, — отвечает Керг. — Имран, вы ведете запись?

Глашатай кивает и поправляет нечто укрытое длинным эфесом своего клинка. Наверное, кнопку или микрофон.

— Далее, — поворачивается ко мне Законник, и мое сиденье с готовностью производит обратный рывок. — Ролан, вы без всякого на то права присвоили себе регалию наивысшего из нас.

— Для ясности, — добавляет Гейша. Эррат. — Присвоил — не то, что уворовал, не обижайтесь, Ролан. Означает открытое и честное действие.

Эта защитная реплика едва не встает мне в хороший вывих левой стопы, которая невольно пытается затормозить.

— Как это ни назови, — невозмутимо продолжает Керг, — мы не имеем права поступить с вами иначе, чем с магистром, который кладет свой силт перед Большим Советом.

— Потому, кстати, и Совет пришлось собирать из двенадцати сущностей, — комментирует Диамис в воздух — и слава тебе, Боже. — Стандартный девятеричный состав судить Магистра никаких прав не имеет.

— И тем более выносить ему смертный приговор, — вставляет Рыцарь. Генерал в отставке Маллор, читаю я мысль. — А это грядет с вероятностью сто на сто. Как тебе это, Ролан?

Меня поворачивает к нему очень медленно и, сказал бы, с невероятной бережностью.

— Я ожидал, — отвечаю я с уважительным кивком. — Меня куда более интересует вопрос техники. Механика действия, так сказать. Потому что я ведь лошадка темной породы: ни в огне не сгораю, ни на солнце, и самое острое железо мою шею не берет.

На этих словах все переглядываются. Меканикус Салих, призванный к действию моим словесным заклинанием, смотрит на свой навороченный и такой прозаический в здешнем контексте мобильник. Кивает.

— Мы позволим себе провести небольшой следственный эсперимент, — с легкой хитрецой улыбается Диамис. — Зульфия, ты отыскала что надо?

Хозяйка Гостиницы приподнимается со своего места, кивает моей охраннице. Та подходит сзади — и мои запястья внезапно оказываются в массивных серебряных оковах.

Что за ерунда, право!

Но тут начинают бить дальние часы — звонко, мерно, весело.

— Двенадцать часов дня, — кивает Диамис. — Полночные колокола будут тоном погуще.

И в тот самый момент, когда бой смолкает, мои руки до плеч пронзает совершенно дикая боль! Я едва не срываюсь с моей позорной скамьи, пояс передавливает меня пополам, кричу — и замолкаю в недоумении. Всё уходит, как не бывало.

— Кисти, — говорят мне со всех сторон. — Посмотри на кисти рук.

Я опускаю глаза. Нежная бледно-розовая кожа в сети морщинок, ногти будто слегка подкрашены кармином. Тем временем кто-то из прислуги торопливо снимает с меня старинные браслеты с чернью, приговаривая: «Ожгло несильно, а через четыре-пять часов по старым следам пройдет. Ну а зачем, если и так понятно». В самом деле: на каждом из запястий — по красному зудящему кольцу, теперь почти полностью скрытому манжетой. Мне подают мой же носовой платок утереть пот и слезы, и я вижу на нем абсолютно прозрачные пятна.

— Оборотень. Человек, — бормочу я едва внятно. — Я таки стал человеком?

— Не сказал бы. Человеком подобное создание Божье назвать нельзя никак, — отвечает Пастух. — Но да, он изменился, как и…

— Как и я, — отвечает ему Зульфия. — Хотя в другую сторону. Мы пьем солнце, а такие, как он, его отражают. Вампир, который выносит дневной свет, но не способен им одним жить. Впрочем, в этом он как раз человекоподобен.

— Кольцо Со Щитом мешало изменениям, — говорю я. — Оно ведь исправно работало в мою защиту.

— Не только оно, юноша, — комментирует Ткачиха. — Если позволишь, мы продолжим.

Теперь ко мне подступает охранник-мужчина. Расстегнул и поднял рукав, крепко взял левую руку чуть повыше ожога и полоснул вдоль вены тонким лезвием — скальпель, что ли? На этот раз почти никаких ощущений, кроме щекотки. Я бездумно смотрю на густо-алую струйку, что резво сбегает по коже в плоский тазик, подставленный под нее, а оттуда, мигом его переполнив, — на донельзя отполированный мрамор. А, теперь и тошнота возникает под ребрами — как по нотам. И упорно спускается книзу. Вот еще напасть! Я подумал, что Селина ни при ком из нас не упоминала о том, как у перекидышей обстоит с отправлением низменных потребностей, обратных еде и питью, — не хватало еще опозориться перед высоким собранием, добавив в кровавую лужу совсем иную по свойствам жидкость.

Однако где-то внутри локтевого сгиба я чувствую мягкий спазм. Русло вмиг пересыхает, разрез покрывается плотными буроватыми комками.

— Ментальный заговор на кровь, — комментирует тутошний ребе. — Сработал, однако, не инстинкт самосохранения, а стремление убежать от конфуза. Я прав, дорогой Лекарь?

— Чародей он, и правда, еще тот, — отвечает ему Хорт. — Очаровательно и восхитительно спонтанный. Вы не обижаетесь, Лоран, что мы обсуждаем вас в третьем лице?

Мое кресло снова дергается, едва не наехав на остатки импровизированной цирюльни.

— Да пускай себе, — отвечаю я с раздражением. — Лишь бы никто из вас не делал из меня танцующую марионетку Театра Вампиров.

И тотчас же понимаю, что выдал себя с головой, причем даже не Суду, а своей личной беспощадной совести. Будучи формальным главой этого заведения, я сам убивал на сцене и покрывал убийства, пока смерть не коснулась Темной дочери моего любимого Грегора.

— Ладно, я разъясняю, — отвечает Лекарь, не поведя и бровью. — Если принять за аксиому, что Темное Общество в целом представляет собой единый мозг, то вы, молодой человек, по-видимому, отвечаете за коллективное бессознательное и подсознательное. Аккуратно заталкиваете неудобное всем вам куда подальше. Метаморфоза ваша и, следовательно, чередование периодов силы с моментами частичной незащищенности имели место всегда, но вы забыли или не удосужились услышать, что серебро отмечает самую границу перехода и тем самым его выдает.

— Вы извините, Лоран, что вас так крепко приложило, — тихо объясняет мне Зульфия, в свою очередь сыграв мною в «туда-сюда повернулись». — Иначе бы нам не пробить вашей мозговой защиты.

Зато теперь я интуитивно понимаю и то, чего она не договаривает: отсутствие часов, предупреждение об ином характере здешнего времени.

— Под землей и сон, и бодрствование иные, чем наверху, — сказал я, обращаясь ко всем сразу. — Чередование темноты и солнечного света, на которое реагируют вампиры, у меня непременно перекрывалось бы удлиненным суточным циклом, характерным для погруженной под землю человеческой природы. И никто не знал, как именно. Если бы я внял предупреждению и носил в качестве индикатора или талисмана легкую цепочку из серебра…

Тут я вдруг уяснил для себя еще кое-что и от гнева вздернул подбородок едва не в потолок:

— Но зачем уповать на магию, если можешь обойтись домашними средствами? Только что вы меня загипнотизировали или подвергли сильному внушению. Ведь человеческие оборотни до настоящего полудня мирно спят. И, значит, бой курантов звучал не вживую, Механик? Или это работа Имрана-ини?

— Просёк наш вундеркинд, — взахлеб хохочет Диамис. — Что за талантище! Что за матерый человечище! Я ж вас, братцы мои, как людей предупреждала.

Тем временем я, чуть поуспокоившись, поправлял манжету, слегка замаранную кровью. Ну и запонки на мне, однако: крупный серебристо-черный жемчуг в стиле пуговок. Матерый… денди, что и говорить!

— Придумка общая, — одновременно с нею смеется белокурый Имран. — Чтобы сбить с вас…э…неоправданные притязания. Да, разрешите мои сомнения: отчего вы, уважаемый ответчик, изволили нас так затруднить, великолепно зная и даже поприсутствовав лично на процедуре насильственного изъятия вашей общей вампирской сущности от ее недостойной носительницы? И на ритуале мести, когда норманн взял свой вергельд с новых властительниц ваших дум, так кстати спалив вашего с Римусом общего обидчика? Ведь на самом деле уничтожить представителя вашей расы очень просто, а если запрещено — то надо лишь попросить кого следует и как следует, Лоран.