Татьяна Мудрая - Мириад островов. Строптивицы

• Название: Мириад островов. Строптивицы
• Автор: Татьяна Мудрая
• Жанр: Фэнтези

Мириад островов — пятнадцать лет спустя.

---

— Получается, отличие от вертдомских землян и рутенцев — лишь в том, что у вас всегда и у всех, а у них только у архаических племён и то во время посвящения? — спросила младшая сестра.

— Папа Рауди говорил как-то, что страдание — слишком мощное орудие для одного того, чтобы предупреждать насчёт видного простым глазом, — сказала старшая. — И даже тут не очень действенное. Потому как парализует.

— Ох, — ответила Барбара. — А теперь давай, вооружившись словом и делом, наведаемся к нашим коварным суженым. Пускай и им небо в овчинку покажется.

Обретение строптивых

— Погоди, Барб, — ответила Олли. — Обыкновенно ты такая тонко чувствующая, а тут… Или я больше тебя зерновой пищи съела и теперь всё во мне бурлит, оттого и аналогия с приданым прорезалась. Во-первых, нам ещё насчёт погрузки его самого не доложились, а возятся, прямо сказать, сугубо.

— А сейчас вроде затихли, — кивнула сестра. — В самом деле, подождём их главного и послушаем пока твои рацеи.

— Ну, первое — конюшня, может, и должна быть с особым выходом понизу, чтобы делать вылазки гарнизона прямо оттуда, но уж не склад. Грохотали нашими сундуками не по лестнице для знати, а явно в теле горы. Там, где засели крылатые гномики с их хозяином?

— Нет. Он же обмолвился, что рядом, — кивнула Барбара.

— Да и неудобно путешествовать внутри узкой трубы, поставленной вертикально. Там даже ступенек нет, я мельком прикинула. Что имеем?

— Внутреннее помещение, больше внешнего по крайней мере вдвое.

— Угу. Этот утёс чем-то похож на ледяную гору, что плавают в дальнем океане. Сверху немного, внизу — самое главное.

— И опасное, Олли. Мне сразу подумалось, что вряд ли камень затаскивали на склон горы издалека. Скорей всего — откуда поближе. Структура пород, если вглядеться, вполне местная. И у донжонов, и у нашего палисада, — кивнула старшая. — И носили не на гору, а изнутри. Не фуникулёр, а лифт. Понимаешь?

— Ну и слов ты понабралась. А тогда что?

— Идём с другого конца. Винтовой лестницы, ведущей оттуда вверх, мы не обнаружили. Может быть, начинается с галереи? Вряд ли. Кто завладел воротами, сразу получает весь жилой замок. По крайней мере.

— Пазухи рядом с мостом. В этом я тебе ручаюсь. Вниз не идут — только вверх, чтобы разделить этажи.

— Да, я думаю, так. Но они — или она — явно узкие. Теперь что получается, Барб? Три нитки. Даже если не думать о норове либо реки, либо мостика, много народу из одного дома в другой не перебросишь. Ни мирного, ни тем более военного.

— Осадных дел мастер. Ты имеешь в виду — если захватят половину крепости, то непременно должен быть способ быстрой транспортировки в другую половину?

— Барба, ради всех богов, думай не так обстоятельно!

— Так ты хочешь сказать — подземная дорога идёт не поверху, где ей нет места, а понизу? Внутри горных разработок?

— Ну да. И такая, что ныряет под дно Игрицы. Сначала круто вниз, потом круто вверх. Наверное, сухая, иначе не всякий раз пройдёшь. Нечеловечески хитроумная.

— Когда на словах поминают Мессера с Той Стороны, в мыслях имеют его хитрости, — Барбара усмехнулась.

— То есть кухонный малыш недаром рассказал именно такую повестушку?

— Дьявол считается лучшим архитектором в мире, — кивнула Барба. — Несколько дорогостоящим, по правде говоря.

— К тому же третья повесть, вроде бы у самой цели, — совершенно не в тему остальных, — добавила Олли. — Мэс хотел отвлечь или предостеречь? Напугать, чтобы забыли, куда идём?

Как ни странно, обе в самом деле шли — причём по крайней мере наполовину без памяти. В противоположную сторону от моста — и к восьмигранному зальцу.

— Ложный ход одного — намёк не потайной ход другого, — суховато заметила Барба. — Намёк, учти, для умеющих думать и тем отличающихся от подавляющего большинства.

— И также порочное знание, которое исходит, прямо или обиняками, от Главного Искусителя.

— Ха, и ты туда же. Олли, простота. Ты подумай: могут ли любить люди, такие, какими они являются, существо, что навострилось их искушать? Не склонны ли они наводить на него напраслину хоть отчасти?

Сестра вздохнула:

— Какая ты, Барб, умная. Хотя и я слегка пошутила. Так что делать-то теперь? Убраться отсюда, пока целы, и рискнуть пошарить в подземных этажах?

— Ну, хотя бы расспросить. Ты не так искушена в фортификации, а я — в абстрактных суждениях, чтобы вот так с ходу обнаружить нечто неизвестное старожилам.

Тут они поняли две вещи. Что давно стоят посередине магического октаэдра и что из двери, ведущей на внешнюю лестницу, как раз выходит командир королевских гвардейцев, который их сюда и привёз. Красавец лет сорока и с отменной выправкой.

— Прекрасные сэньи, — офицер поклонился лишь слегка, ибо человек был по природе не раболепный. — Приданое разложено в надлежащем порядке и перечтено до последней инвентарной единицы. Вы можете досадовать, что мы провозились куда больше должного, почти до вечера, но здешние слуги не так нам помогали, как мешали. Особенно один, что назвался замковым кастелланом на оба здешних дома. Сличал каждую вещь с учётной ведомостью и то и дело перекладывал туда-обратно.

— Наконец отыскался разумный человек, — ответила Барбара. — Мало ли какую скверность мы с собой притащим: отраву или огневое зелье.

— Обнаружены были платья и обувь довольно странного кроя, — улыбнувшись, ответил офицер. — Из промасленного полотна, шерсти мулагров и гибкой кожи особой выделки. Немного похожей на дублёную человечью. Украшения, слепленные изо всякой чепухи: осколков речного перламутра, просверленной гальки, кипарисовых и можжевеловых шишек, плодов калины и шиповника, птичьих косточек. Книги скондской и рутенской печати нераздельного типа, подобные альбомам гравюр и каллиграмм. И что самое непонятное — сотни мешочков с семенами. Смеси различных трав, помеченные тайнописью.

— Оттого кастеллан и прочие решили, что мы ведьмы, правда, Барбара? Недаром кое-кто упомянул насчёт костра и содома.

— Вовсе нет, — покачал головой гвардеец. — Не думаю, что тот человек был из них. Слуги были преисполнены благоговейного ужаса — это да. Многие распознали в вас обеих кровь Морского Народа. Ибо в глазах здешних франзонцев нередко смешиваются оба племени: пребывающее за Дальней Радугой и просто за тем окоёмом, куда ныряют охотники за контрабандой. Все равно ведь откуда появляются корабли: с той стороны света или оттуда, куда не досягает взор. Извините за стиль, это мне кастеллан так объяснил, он человек напыщенной учёности.

Барба рассмеялась:

— Вот и отлично, что все благоговеют, мэс Грайн. Со склада есть внутренний ход?

— И даже с подъемной площадкой, — ответил он. — Вы как раз на ней стоите — хорошо, что там мощный стопор. Мы изнутри хорошо его разглядели.

Теперь расхохотались все трое.

— Что называется — нет места темней, чем под светильником! — сказала, наконец, Олли. — Там как механизм — работает? Проверь, мэс, ладно? За рычаги подёргай, насчет вселенской смази помаракуй. И кстати перетащите сюда два полных бродяжьих костюма.

— И кое-что из книг, а то в замке нет библиотеки, — распорядилась Барба. — И два-три образца лужайки, неважно каких. Поймёшь?

Офицер кивнул:

— Пойму. Только на всякий случай держитесь от вон этого подальше.

Без него девушки пригляделись к полу. На квадратный люк, обведенный тонкой щелью, способны были улечься трое. (Пока — только две и лишь по краю.) Люк явно был монолитным — чёрточки, имитирующие мозаику, были не так глубоки, как обвод, затёртый для маскировки пылью. По углам обвода дерево пахло и звучало резким металлом — дубовые плитки явно маскировали некий механизм.

За этим делом обе едва услышали скрежет и сдавленный голос:

— Отойдите, сэньи. Плита идёт вниз.

Скрежет перерос в хриплый лязг, лязг — в рокот более или менее благородного тона.

Внизу открылась бездна, полная звёзд… Нет, факелов, которые отражались в крупных медных заклёпках.

— Оно на столбах ходит, — уважительно произнесла Олли. — Как пресс навыворот.

Рокот перестал и после некоторой суеты возобновился. Площадка медленно и упорно становилась на прежнее место, только теперь вознося на себе человека. Это снова был Грайн.

— Я взял то, в чём благородные сэньи лазали по топям во время королевской охоты, — сказал он. — Когда редких водоплавающих птиц окольцовывали.

— Подходяще, — одобрила Олавирхо.

— И две красивых книги формата ин-октаво, с пометой «Для новобрачных»: «Записки под изголовьем, рассматриваемые в свете пионового фонаря, с приличными сему делу весенними гравюрами» и «Шестнадцать позиций любви, описанные в стихах Петром Аретином, иллюминованные Юлием Романовым и закреплённые благими усилиями Марка-Антония Раймонда».