Линор Горалик - Библейский зоопарк

• Название: Библейский зоопарк
• Автор: Линор Горалик
• Издательство: Книжники, Текст
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9953-0190-5, 978-5-7516-1063-0

Писатель, поэт и переводчик Линор Горалик, живущая между Израилем и Россией, рассказывает в книге «Библейский зоопарк» о «человеческих мелочах», которые делают сложную, яркую и иногда непростую жизнь в Израиле — прекрасной. «Ответственные суслики», «рассудительные камелопарды», «трогательные пингвины» и другие удивительные существа приглашают читателя поглядеть на Израиль и израильтян сквозь призму понимания, иронии и любви.

---

По какой-то причине репутацию собак в библии хорошей не назовешь.

Левантийский покой тоже вызывает у экспата нежность. Он же в отпуске, в отличие от тебя, ему некуда спешить; все это так интересно, совсем другая логика бытия — там, в Бонне, от нее совершенно отвыкаешь. От ее медлительного обаяния. Тебе надо дойти до офиса телефонной компании и дать там кому-нибудь в глаз, потому что тебе постоянно приходят счета соседа, а ему — твои. Это потому, что вас обоих зовут Алекс, а бабка, которая занимается в телефонной компании счетами, не любит смотреть на фамилии, это кажется ей каким-то бездушным подходом (да, да, запиши, козел, запиши, не мешай только машину вести!). В офисе телефонной компании работает ровно один человек, перед ним сидит другой человек, они по очереди берут с демонстрационного стеллажа каждую, каждую модель телефона, и покупатель спрашивает продавца: «А в нем есть меню на иврите?» — «Есть, есть!» — «А в этом есть меню на иврите?» — «Я же сказал тебе, во всех есть!» — «И в предыдущем есть?» — «Есть, ты что, идиот, ты что, иврита не понимаешь?» Экспат умилен до потери контроля над собственной мимикой, у него уже пальцы от записывания свело, но ему же, в отличие от тебя, некуда спешить, он же хочет поучаствовать в настоящей левантийской беседе: «Вы же знаете, ребята, как это у нас в стране: написано, что есть меню на иврите, а дальше как бог пошлет. Бе-эзрат ха-Шем. Йом хаса, йом баса. Рак ше-нийе бриим» — и так далее, все присказки, которые есть в иврите. Экспат в этот момент испытывает единение с корнями. Ты в этот момент испытываешь смертную тоску и какое-то ощущение богооставленности — тем более что от экспатской реплики продавец и покупатель забыли, на каком аппарате остановились. Им приходится начать все сначала. У тебя десять минут назад закончился обеденный перерыв. «Так, значит, в этом вот телефоне есть меню на иврите?» — «Да во всех есть! Да чем же ты слушаешь, болван! Во всех есть меню на иврите!» — «И в синем тоже есть?» — «А-а-а-а-а, маму твою туда, и сюда, и так и сяк!..» — не выдерживает продавец. Покупатель белеет лицом: «Как ты можешь такое говорить? Как тебе не стыдно такое говорить? Это же не только моя мама, это же и твоя мама! Как тебе не стыдно такое говорить про нашу маму?!» Записать! Записать скорее!

Когда египетские казни были позади, жабы не то чтобы исчезли из домов, постелей, хлевов и тарелок бесследно. Египтяне, конечно, досталось. Но и жабам, если честно, тоже не повезло.

Единственный способ утихомирить экспата и привести его в нормальное человеческое состояние — сделать так, чтобы он приехал на родину не в отпуск, а по работе. Чтобы ему тоже понадобилось что-нибудь аккуратно, срочно, разумно сделать. Не просто по любви, а как-то по-человечески. Чтобы ему, например, понадобилась таблетка от головной боли. «Извините, в вашей аптеке есть такая-то таблетка?» — «А что у вас болит?» — «Голова». — «А где?» — «Вот тут». — «Разлитая боль или острая?» — «Разлитая, а вот тут в середине вроде как острая». — «Хм… А внезапно началось или медленно подступало?» — «Вроде медленно… Простите, мне бы таблетку, а то очень много работы и уже пора…» — «Да мы не аптека, мы только витаминами торгуем. Я просто очень вам сочувствую». Пусть у экспата будет ремонт, обеденный перерыв, ребенок, орущий про «цфардеа» и норовящий стукнуть смиренную, настроенную терпеть реальность такой, какая она есть, поносную собаку поролоновым веслом по голове, стоит вам отвернуться; банк, в котором все ему говорят: «Ой, здравствуйте, Ицик! Как ваши дела? Как ваша тетя, выписалась из больницы?» — хотя его зовут Алекс и они потеряли его номер счета. Пусть-ка поживет на родине — посмотрим, как долго он будет все записывать. Небось быстро перестанет. Небось научится, поганец, родину любить — не как гость, а как положено нормальным людям: со страстью, с преданностью, с ненавистью, с отвращением.

Ответственные суслики

Выйди из ковчега ты и жена твоя,

и сыновья твои,

и жены сынов твоих с тобою;

выведи с собою всех животных <…>

И не буду больше поражать всего живущего.

(Быт. 8:15-8:21)

С чувством опасности в Израиле особые отношения: оно не то чтобы притуплено — на него просто сил нет. Силы уходят на то, чтобы убедить родственников за тебя не волноваться. Родственников много, пока всех убедишь — глядь, и война прошла. Как прекрасно говорит один городской сумасшедший, обитающий в Иерусалиме возле автобусной станции, делая три-четыре шага вслед случайному прохожему: «Ой, я за вас, уважаемый, совершенно не волнуюсь! По вам видно, что вы такой человек, за которого не надо волноваться!» И тут же другому прохожему: «Вы ж мой хороший! Вот за вас я ну совершенно не волнуюсь! Вы ж явно такой человек, за которого и волноваться нечего!..» Очень напоминает типичный разговор израильтянина с заграничным родственником после очередного взрыва, теракта, ракетного обстрела, военного демарша: «Ниночка! Ну перестань за нас волноваться! Тебе же нельзя волноваться! Если ты за нас волнуешься, то мы за тебя волнуемся, а у нас тут и без тебя хватает поводов волноваться! То есть, я хотела сказать, за нас совершенно нет поводов волноваться! Ниночка! Ниночка, перестань волноваться! Ниночка! Нет, я же слышу, что ты волнуешься, — когда ты волнуешься, у тебя зубной протез в трубку щелкает!»

Приезжаешь к родителям на пару дней отдохнуть. Родители живут в Беэр-Шеве, самом, как мне кажется, еврейском городе мира: университет плюс больница плюс 4000 сотрудников муниципалитета. Лежишь в пижаме посреди гостиной, вокруг красиво расставлена мамина еда: богатая палитра, крупные мазки — рыбы заливной килограмма три, борща небольшое ведро, поднос жареных кабачков, торт домашний средней пушистости. Два пульта от телевизора — чтобы деточке не наклоняться, если она вдруг один уронит. Вдруг сирена: бомбят, значит, ракетами. По квартире проносится тихий вой: никому не хочется идти в защищенную комнату[2] — отрываться от компьютера, книжки, в случае некоторых — от творожной запеканки, там еще как минимум полтора кило недоеденных. Но все друг другу демонстрируют, что ответственные люди и вообще, — встают, идут. Сирена воет. В защищенной комнате прохладно, все садятся на табуреточки.

— Деточка, ты водички хочешь?

Водички стоит запас года на три. Еще шоколад, крекеры, консервы, противогазы, ведро, чтобы в него это самое. Нашли время бомбить, суки, — оторвали ребенка от обеда. Вообще-то мы в ЗК бегать привыкли — при Шамире бегали, при Рабине бегали, при Бараке бегали. При Ольмерте тоже бегали. Очень надоело бегать, но все ответственные же люди — приплелись, сели на табуреточки. Сидим, как смирные суслики. Сирена стихла или не стихла? Папа, включи радио! Радио почему-то настроено не на новости, а на волну со сказками и песнями для самых маленьких. Все с интересом смотрят на папу. Предлагают принести ему сюда матрас и бутылочку, пусть засыпает тут каждую ночь, нам не жалко, только если будут бомбить — мы его случайно затопчем. Папа делает вид, что радио переключилось само, и торопливо крутит ручки. Вдруг ба-бах — музыка из «Терминатора». Всем смешно. Но главное — на стенке приклеена специальная бумажка: кому после отмены тревоги надо позвонить, чтобы не волновались. Двадцать одно имя, в шести странах мира. Всем надо сказать разное, у всех больное сердце, все нас любят. Обзвон — часа на два. Зато у нас тут много консервов! Интересно, а консервный ключ у нас тут есть? Консервного ключа нет. От общего хохота радио падает на пол и настраивается на новости. Тревогу пока не отменили.

— Ребята, а давайте пописаем в ведро? Двадцать лет бегаем в ЗК — и никогда не писали в ведро….

К сожалению, тревогу отменяют, ведру опять не повезло.

— Деточка, ты хочешь мороженого?

— Не-е-е-ет.

— Боря, все твой дурацкий аварийный шоколад. Ребенок наелся в ЗК шоколаду и не хочет мороженого. Вот же.

Перед Потопом нравы на Земле были так плохи, что даже животные разных видов спаривались между собой. Если бы не печальные последствия, следовало бы признать, что вечеринка удалась.

На следующий день ты возвращаешься в Тель-Авив. В дороге слушаешь новости. Среди прочего: забастовка врачей подходит к концу, новорожденный барханный котенок в зоопарке чувствует себя прекрасно, в Иерусалиме запустили трамвай, Беэр-Шеву бомбят. Ну, то есть, весь юг бомбят, но для меня это, конечно, значит, что Беэр-Шеву бомбят. Ты, мягко говоря, волнуешься. Звонишь родителям.

— Мам, ну будьте вы людьми, ну переедьте вы ко мне на несколько дней!

— Деточка, ну что ты в самом деле! И вообще, это же все глупости, ничего такого не происходит, ты же знаешь, у нас везде бомбоубежища.

— Ну хоть не ходите из дому никуда!

— Так мы же не ходим! Я вот пришла к парикмахеру и сижу, никуда не иду!