Варлаам Рыжаков - Капка

• Название: Капка
• Автор: Варлаам Рыжаков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Поняла.

- "Лошадь прыгает". Где существительное, где глагол?

Зойка молчит.

- Кто прыгает?

- Рыба.

- Какая рыба? Лошадь. Лошадь - кто?

- Зверь.

- Ох, Зойка! Сама ты зверь. Лошадь не зверь, а животное.

- Ну, животное.

- Да я не об этом тебя спрашиваю.

- О чем же?

- Где существительное, где глагол?

- А я откуда знаю? Что я, брала, что ли? Вот пристала.

Начинаешь все сызнова.

- "Лошадь прыгает". Лошадь...

Зойка хохочет.

- Ты что?

- Что, лошадь-то козел, что ли? Скажешь тоже - прыгает... Она не прыгает, а скачет.

- Ну хорошо. Пусть по-твоему - скачет.

- Нет, не по-моему. Она по-моему не умеет. Я на одной ножке.

И так вот каждый раз. С ума можно сойти!

После таких уроков я не только дружить, я прятаться начала от Зойки. Увижу в окошко, что она к нам бежит, - и в подполье.

Однажды заболела из-за нее, простудилась. Холодно в подполье-то, а я в одном платье.

А Зойка вошла к нам и не уходит. Нюрка говорит ей, что меня нет, что я гулять ушла, что долго не приду, а она:

- Ничего, Нюр, мне не торопко. Я подожду.

И сидела битый час.

Я вся продрогла. Выскочила - зуб на зуб не попадает. Противная Зойка, глядеть на нее не хочется.

А сегодня я Зойке почему-то обрадовалась. Странно. У меня было такое ощущение, что я давно-давно поджидала Зойку и вот она пришла.

Может, это оттого, что у меня было хорошее настроение? А отчего оно? Вчера было совсем не так. Сегодня и солнце другое, и тепло другое, и дома другие, и Зойка другая. Сегодня все, все другое.

Зойка толкнула меня в плечо.

- А?

- Ты что, уснула, что ли?

- Уснула, Зойк.

- Смешно. У нас бабушка тоже на ходу спит. Прошлый год пошли мы с ней в лес за малиной. Идем-идем, идем-идем, а она ка-а-ак бросится с дороги и в кусты. Я за ней: "Ты что, говорю, баб?" А она побледнела, трясется. "Ой, говорит, Зоюшка, дай отдышусь. Лошадь мне приснилась. Прямехонько на нас скачет". - "Э-э-э, говорю, баб, так мы и до малины не дойдем задавят". А в другой раз...

- Это что у тебя? - перебила я Зойку.

Иначе только слушай. Она как заводная, целый день протараторит.

- Это тебе. Я обещала.

- Осколки от тарелки?

- Они. Я тебе все принесла.

- Зачем?

- Боюсь. Хватилась мама тарелки-то. Ну как найдет в моей клетке...

- Она же не знает, что ты разбила?

- Не-ет. Я на Шурку свалила.

Я вздрогнула.

- Ты что, Зойк?

- А что? Ему все едино. Его так и этак пороть будут за сарай-то.

- Не нужно мне, Зойк, твоих осколков. Человек и так в беде, а ты...

- Да ну тебя.

- Я вот передам Шурке.

- Передай, коли найдешь. И где он только прячется?

- Я знаю.

- Знаешь?! - Зойка так и впилась в меня глазами.

- Знаю.

- Ой, Кап, скажи. Ну пожалуйста. Он ведь голодный. Я ему молока с кашей снесу. И еще скажу, что кнут отцовский мама спрятала. Ругает она отца за Шурку. Сегодня все утро ругала. "Аспид, говорит, совсем мальчишку от дома отбил. Глаза бы, говорит, на тебя не глядели. Хоть бы, говорит, сгинул с глаз моих куда-нибудь, что ли, и то бы нам легче стало".

- А отец что?

- Молчит. - Зойка погрустнела, сказала: - Без него нам, Кап, и правда лучше бы стало.

- Типун тебе на язык. Болтаешь и сама не знаешь что.

- Пьет он.

Я задумалась. Вспомнила, как мы с мамой делали хлев, как мы измучились. Вспомнила папу. Зимний вечер. Папа сидит на опрокинутой табуретке, перед ним скамейка. На скамейке - кривое шило, дратва, вар, кусок воска. От воска вкусно пахнет медом. Электрическая лампочка с потолка спущена на длинном белом шнуре и почти касается скамейки. На скамейке светлота. Худые кисти папиных рук в черных полосах от пропитанной варом дратвы.

Мишка с Нюркой мешают папе, жмутся к его коленям, но он не прогоняет их. И когда протягивает сквозь валенок наваренные концы, руки разводит не широко, осторожно.

Мама замечает, что папе неудобно подшивать, оттаскивает Мишку с Нюркой в сторону. Папа молчит. И Мишка с Нюркой через минуту снова возле его колен. Мама сердится на них, но уже не оттаскивает, а смотрит и на них и на папу с грустной улыбкой.

Сергунька спит в люльке. Я сижу за столом с книжкой. Мне тоже хочется прижаться к папе, но я стесняюсь - я уже большая...

Я вздохнула, сказала:

- Нет, Зойка, без отца плохо.

- Это верно, Кап. Ты не думай, я его не совсем не люблю, мне его жалко. Он иной раз напьется, упадет на лавку вниз лицом и ревет. Кулаками стучит. "Душу, говорит, я дьяволу продал". Ревет как маленький. А какую душу, какому дьяволу - не говорит. - Зойка посмотрела мне в глаза: - А Шурка отца любит. За то, что отец партизаном был. Он говорит, что отца понять надо. А мы с мамой никак не поймем. Шурка, он понятливый. Он тоже партизаном хочет быть. Немецкий учит, у него даже немецкая газета есть. Мама ругается. "На что, говорит, нужна тебе эта тарабарщина?" А Шурка свое. "Я, говорит, к войне готовлюсь. Начнется - я, говорит, в разведчики уйду". И он уйдет, он такой. А меня не возьмет. Он говорил. Ну и пусть, я и без него уйду. Он воображает, что если он щеку и руку протыкает иголкой; то только он один и может партизанить. Подумаешь! Я тоже научилась протыкать. Вот посмотри. - Зойка выдернула из платья иголку и приставила ее к ладони.

Я сморщилась.

- Не надо, Зойк.

- А все уже.

Я открыла глаза.

Перед моим лицом ладонь Зойкиной руки, а в ней иголка.

Зойка гордо улыбалась.

- Убери, Зойк, больно.

- Когда протыкаешь, больно. А сейчас нет. - Зойка рывком вытащила иголку, сказала: - Хочешь, я щеку проткну?

- Нет, Зойк, не хочу.

- А то проткну. Теперь Шурке нечем станет хвалиться. Ох он и обозлится!..

Нюрка позвала меня завтракать.

- Иду.

А сама не двигаюсь.

Мне не хочется расставаться с Зойкой. Она приколдовала меня своими фокусами.

А фокусами ли? Нет. Разговорами о Шурке?

Я испугалась и чего-то устыдилась. Я вдруг поняла, чего я ждала все утро, чему радовалась.

Я ждала встречи с Шуркой и почему-то боялась этой встречи, оттягивала ее.

Зойка очень схожа с Шуркой.

У нее такие же рыжие глаза, такие же кудрявые волосы. И лицо у нее такое же смуглое, только чуточку посветлее и курносее. И повадками Зойка походила на Шурку.

* * *

После завтрака я осталась одна.

Мама ушла на ферму. Нюрка увела в ясли Сергуньку с Мишкой.

Я припасла Шурке завтрак, на всякий случай спрятала его за сундук и, поджидая Зойку, взяла книгу, присела к столу.

А может, не ждать ее. Разболтает еще. Я захлопнула книгу, положила ее на стол. Пойду. И снова села.

Что это я? Что со мной? Боюсь?

Встала, прошла по комнате. Остановилась у зеркала. Какая я некрасивая. Причесалась.

Все равно некрасивая. Бледная, брови чуть заметно, и нос - какая-то закавыка малюсенькая.

Любовь... Я улыбнулась, засмеялась. Упала на мамину кровать и заплакала.

- Мама... Мамочка!..

Тишина комнаты глухо молчала.

Стучали ходики: "Лю-бовь! Лю-бовь! Лю-бовь!"

- Не буду любить! Никого не буду. Не хочу любить!

"Лю-бовь! Лю-бовь! Лю-бовь!" - грохотали ходики.

- Нет! Нет! Нет!

Я вскочила, подбежала к стене, остановила маятник часов.

- Нет!

Опомнилась, стыдливо прижалась затылком к прохладному бревну стены. Подняла руку, толкнула маятник.

Вошла Зойка, осторожно поставила на пол корзинку.

Я отвернулась, торопливо вытерла слезы.

- Куда ты, Зойк?

- К Шурке.

- С корзинкой?

- И что? Он, поди, как волк голодный.

- Он ужинал...

Помолчали.

- Кап, а что ты какая грустная?

- Не знаю.

- Ты плакала?

Я кивнула.

- Некрасивая я, Зойк.

- Выдумала. Вот я некрасивая. А ты, Кап, красивая. Лицо у тебя белое, губы тонкие, а глаза большие-большие, синие-синие. И волосы у тебя гладкие, белые. Нет, Кап, ты красивая.

Я обняла Зойку, прижала к себе.

- Неправда.

- Правда, правда, Кап.

Мы вышли, обогнули дом, пересекли лужайку, прошли мимо плетня. Завернули за сарай.

Я остановилась.

- Ты, Зойк, иди, а я тебя тут обожду.

- Куда?

- Вон в тот бурьян. Там погреб есть. Шурка в нем.

- А ты что?

- Я...

- Вы разругались?

- Нет, Зойк, иди.

Зойка пошла. А я смотрела ей вслед и ждала, что она обернется и позовет меня. Но Зойка... Зойка скрылась в бурьяне.

У меня заныло в груди.

Меня неодолимо потянуло к бурьяну в погреб, но страх и стыд удерживали на месте.

Чего я стесняюсь, говорила я себе, погреб мой, пойду.

Делала несколько шагов вперед и полукругом, будто прогуливаюсь, возвращалась на старое место.

Кого я боюсь? Шурки?

Я замирала и прислушивалась.

Нет, не его. Его мне хочется видеть. А кого же? Чего же? Пойду. Шаг. Еще несколько шагов. Еще маленький-малюсенький шажочек. Бурьян. И снова полукруг. И опять я на прежнем месте.

Над бурьяном выросла кудрявая Шуркина голова.

- Кап...

Я испуганно метнулась прочь. Вбежала в дом, спряталась за печку.

Тихо-тихо. Тревожно колотится сердце.

Кап. Не Капка, а Кап.

Я прыгнула к зеркалу.