Сергей Абрамов - Поиск-80: Приключения. Фантастика

• Название: Поиск-80: Приключения. Фантастика
• Автор: Сергей Абрамов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1980

Сборник новых приключенческих и фантастических повестей и рассказов уральских литераторов. Среди участников сборника — писатели Владимир Печенкин, Юрий Яровой, ряд молодых авторов.

---

Примерно в ста двадцати верстах от Энска проходила линия Южного фронта Советской Республики.

Здесь, в Энске, был порядок.

Здесь Умберто прослезился над словом «паштет» в меню ресторана при гостинице.

Казалось, вернулось доброе старое время: нежно гудело пламя в колонке у цинковой ванны, на стенах висели картины с итальянскими и турецкими видами, зеленая лампа горела спокойным сонным светом, из окна можно было увидеть извозчика, тихо тикали часы с амурами, а охранял весь этот трехэтажный рай желчный швейцар в позументах.

Казалось, можно перевести дыхание после бега, отлежаться в кресле, но злой рок скрестил кривую стезю Умберто Бузонни с линией жизни штабс-капитана Алексея Петровича Муравьева…

Обо всем этом и думал старый антрепренер, когда вечером, запахнув широкие полы купального халата, открывал стеклянную дверь на балкон.

В левой руке Умберто держал миску с кусками сырого мяса. На балконе стояла пустая птичья клетка, валялись перья. Брезгливо ткнув носком туфля оторванное голубиное крыло, Умберто посмотрел в небо. «О, какой сумасшедший мерзавец», — вспомнил он штабс-капитана, а губы его прошептали:

— Сальма, Сальма…

Черная точка в закатном розовом небе вздрогнула.

Птица увидела хозяина на балконе и рассмотрела из поднебесья три куска мяса в оловянной миске. Сложив крылья, гарпия камнем упала вниз.

Мальчишки уже стерегли ее возвращение.

— А ну пошли! — рявкнул швейцар, выходя из двери и тоже задирая голову вверх.

Сквозь решетку балкона было хорошо видно сутулого итальянца в купальном халате.

Но вот по стеклам аптеки Зельдмана пронеслась темная тень, громко хлопнули крылья, и жуткая птица вцепилась в деревянные перила.

Она смотрела на Умберто с пристальным равнодушием. Бузонни поежился от холодной жути ее одновременно и женского и птичьего лица, распахнул клетку.

Он купил ее восемь лет назад в Константинополе. Эта полуручная молодая самка одной из редких разновидностей тропических орлов уже тогда поразила Бузонни мертвящей жутью своего вида. Гарпии, пожалуй, самые сильные из всех пернатых хищников Земли, и эта сила с броской ясностью отпечаталась в облике птицы, полном холодного высокомерия палача и брезгливой королевской спеси.

Нюхом прожженного дельца Умберто сразу понял, что в его пестром зверинце гарпия займет достойное место. Его балагану не хватало привкуса смерти. И Бузонни не прогадал. На «вестницу смерти», на «женщину-птицу» потянулись толпы простаков и зевак. От гарпии исходило магнетическое излучение чего-то ужасного, адского. Когда она начала стареть, это впечатление только усилилось — теперь к высокомерию палача я брезгливости деспота примешался вечный гнев старой девы.

Гарпия спрыгнула на балкон, прошла в клетку, стала клевать мясо. Умберто, держа в руке пустую миску, попятился к двери и поспешно закрыл балкон, откуда тянуло падалью.

«Тварь», — коротко подумал он и стал крутить ручку настенного телефона.

Дежурный телефонист соединил его с кабинетом начальника корпусной контрразведки Добровольческой армии.

— Господин штабс-капитан? — Бузонни сносно говорил по-русски.

— Я слушаю, Умберто, — глухо ответил Алексей Петрович Муравьев.

— Сальма вернулась.

— С добычей?

— Пустая. Голодная очень.

— А если она пообедала им на стороне? Сцапала и пообедала, Умберто? Что тогда?

— Это — нельзя… Я давно знаю Сальму. Я всю жизнь был среди животных. Она не будет есть где попало. Она сначала ощипывает птичку, затем ест ее… Она больше всего на свете любит голубей, особенно белых. И мимо ему не пролететь.

— Я это уже слышал, — перебил Муравьев.

— Ваше благородие, моя голова раскалывается. Я не могу спать, она голодна, всю ночь возится в клетке. Паола тоже не спит, господин штабс-капитан…

— Нет, Умберто, вы будете терпеть до конца недели. Понятно? Она должна быть голодной. Ясно, Умберто? Она должна быть в отличной боевой форме. Способной действовать решительно.

«Тварь», — подумал Бузонни.

«Глупец», — подумал Муравьев и сказал:

— Я думаю — он прилетит завтра.

— Господин Муравьев, Сальма очень дорогая птица, я хочу ее покормить. Она же кормит мою семью! В Москве мне предлагали за нее хорошие деньги. Зачем мне ваша революция? Сальму застрелят русские солдаты, или она подохнет с голода…

— Умберто, — гневно перебил штабс-капитан, — я вас раскусил! Немедленно отнимите пищу!

В разговор вмешался телефонист, сказал штабс-капитану, что ему звонит генерал Арчилов.

Умберто с досадой положил трубку. Ему не нравился капитан Муравьев. Он не верил в его затею.

«А что, если Сальма не перехватит большевистского почтаря? — тоскливо подумал Бузонни. — Правда, Сальма приучена питаться голубями. Она лакомка. Но кто даст гарантию? Бог не станет заниматься такими пустяками…»

Умберто вздохнул.

«О, эта безумная страна, где нет ни бога, ни правительства, где лишь война да разбой, где власть — это сумасшедший штабс-капитан с нелепой муравьиной фамилией…»

Бузонни не стал отнимать мясо у злой и голодной птицы с лицом Медузы-Горгоны. Он знал, чем это может кончиться…

Штабс-капитан Муравьев доложил командиру корпуса генералу Арчилову оперативную обстановку в городе и, получив очередную порцию ругани по адресу «ничертанезнающей разведки», положил телефонную трубку.

«Россию погубит пошлость и глупость, — подумал капитан, — это особенно ясно сейчас, когда как никогда важен расчет стратега, четкость замысла, атака логики против хаоса».

Алексей Петрович Муравьев превыше всего ценил логику, четкую полярность белого и черного, столкновение углов и перпендикуляров, шахматное поле слов и поступков, одним словом, геометрию разумного.

Из всех комнат бывшего Благородного собрания он выбрал именно эту небольшую залу с прямыми углами и тремя узкими высокими окнами.

Он приказал вынести вон всю гнутую мебель и портрет отрекшегося от престола государя, оставив лишь большой конный портрет победителя Наполеона — императора Александра.

У окна был поставлен письменный стол, на зеленом сукне которого он терпел присутствие только трех вещей: телефона, лампы и письменного прибора.

Ему нравилась пустота стола и незаполненность зала, где он чувствовал себя геометром, вонзившим острие циркуля в центр мироздания.

Стул для допросов вестовой приносил из коридора.

Штабс-капитан постарался даже полюбить вид из окна, этот взгляд со второго этажа на Миллионную улицу с салоном дамского портного Абрама Лейбовича и заколоченным кафешантаном «Мон плезир». Правда, ему сначала мешал тополь, закрывавший часть левого окна. Но когда солдаты из караула срубили дерево по его приказу, вид на город стал вполне терпимым.

Смеркалось.

Муравьев включил лампу, достал из верхнего ящика стола серебряный портсигар, вытащил из-за узкой резиночки папиросу и вновь стал раскладывать по полочкам оперативную обстановку в городе…

В задачу начальника корпусной контрразведки Муравьева и подчиненных ему служб входило обеспечение строжайшего (вплоть до расстрела) военного распорядка в городе, истребление большевистской агентуры, пресечение возможных вооруженных выступлений пролетариев, контроль над рабочей массой пущенных с грехом пополам военных заводов Жирарди и Леснера, искоренение бандитизма и анархиствующих элементов.

Муравьев понимал, что только патрульной службой в центре и казацкими нарядами в цехах эту задачу не решить, и на второй день после взятия города начал систематический поиск уцелевших жандармских кадров.

После неразберихи февраля и октября 1917 года, а затем короткого торжества большевизма от жандармерии практически ничего не осталось. Разгромленный особняк на Ямской… Сожженные архивы… взломанные сейфы… Хруст стекла под сапогами… Чудом удалось найти старого, давно ушедшего в отставку начальника жандармской канцелярии Семена Исаевича Раменских. Хитрый и предусмотрительный старик стал поистине неоценимой находкой, первым крупным успехом Муравьева в Энске.

В нижнем ящике комода старик сохранил секретную картотеку жандармской агентуры.

Списки срочно проверили, нашлось всего двое: агент «Сонька», который работал прежде в притонах городской окраины, и особенно важный агент «Писарь», благодаря которому еще в 1913 году местной полиции удалось разгромить подпольную типографию РСДРП и арестовать почти всех большевистских агитаторов. В последние два вихревых года Писарь, пытаясь замести следы, активно участвовал в работе энского Совета, ушел добровольцем в Красную Армию, на фронте был контужен и вернулся на завод.

Когда Писаря привезли ночью в зал-кабинет Муравьева, прямо из постели, он был бледен и не мог говорить от страха. Раменских держался с ним запросто, хохотал, хлопал по плечу, матерился, продемонстрировав тем самым армейскому вояке блеск настоящей работы с агентурой.