Эдна Миллей - Любовный хлеб

• Название: Любовный хлеб
• Автор: Эдна Миллей
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-91763-180-6

Эдна Сент-Винсент Миллей (1892–1950) — первая поэтесса, получившая Пулитцеровскую премию; одна из самых знаменитых поэтов США XX века. Классическая по форме (преимущественно, сонеты), глубокая и необыкновенно смелая по содержанию, любовная и философская лирика Э. Миллей завоевала ей славу уже при жизни.

Переводы из Эдны Сент-Винсент Миллей на русский язык немногочисленны. Наиболее удачными были переложения Михаила Зенкевича и Маргариты Алигер.

Мария Редькина много лет переводит стихи Миллей. Её работу высоко оценили А. Штейнберг и А. Ревич, чьи семинары она посещала. Впервые издаваемые отдельной книгой, эти переводы станут подарком для всех почитателей творчества поэтессы.

---

«Разъятье рук твоих подобно смерти…»

Разъятье рук твоих подобно смерти.
Ужели без тебя умру опять?!
Нам не дано на этой хрупкой тверди
Двукратно жить, двукратно умирать.

Томясь у Времени в узде суровой,
К нам в дверь стучит его гонец — рассвет.
Но Время не подвергнет муке новой
Меня на гребне самых горьких бед.

Когда ты розами и рожью станешь,
Видением печальным появлюсь
Там, где любила, там, где в вечность канешь.
Над прахом незабвенным я склонюсь,

Воздену руки и уйду украдкой,
Как ныне, на исходе ночи краткой.

«О сладостное острие, любовь…»

О сладостное острие, любовь,
Когда, твоим вторжением убита,
Я принималась плакать вновь и вновь,
То ливнями, то мраком ночи скрыта,

Когда, казалось, свет прогонит прочь
Дожди и слезы долгой этой ночи,
Когда под пенье птиц, сменяя ночь,
Взошло светило, ясный день пророча, —

Откуда, сладостное острие,
Любовь, мне было знать, что боль такая
Наполнит сердце кроткое мое,
Взаимность и признанья отвергая?..

Я бы тогда на зов не прибежала
Того, кто так любил меня — так мало…

«Когда под старость по морозным жилам…»

Когда под старость по морозным жилам,
Ликующая прежде, наша кровь
Безмолвно потечет, не с прежним пылом,
И мы поймем, что ей не вспыхнуть вновь,

Утешимся одним: ведь мы молчали
Об этом в юности, в расцвете сил,
Когда мы времени не замечали
И спали крепко, как во тьме могил.

Любимый мой, когда копьем Аврора
Ударит, клича утро над землей,
И мы встаем, бывало, слишком скоро
И отстраняем дерзкий свет дневной,

Не хмурься, если скажут знатоки,
Что так недавно были мы близки…

«Когда, как мирт, прах увенчает нас…»

Когда, как мирт, прах увенчает нас,
Глаза навеки нам закроет мрак,
А в жизни, полной смеха и проказ,
Мудрец рассудит, что было не так;

И молодежь в морской волноворот
Вплывет, еще не скроена судьбой…
Кто за монетками на дно нырнет?
Они, любимый, но не мы с тобой.

Пусть те счастливцы — им дышать дано —
Не дразнят наших теней в тишине
Тем, что любовь изолгалась давно,
Что верить не во что тебе и мне.

Пусть нас молчанием почтят особым —
Мы верили в любовь и перед гробом.

«Ты говоришь: „Жизнь к нам обоим зла“…»

Ты говоришь: «Жизнь к нам обоим зла».
Ты говоришь: «Свет нашу страсть клянет;
Она себе пристанище нашла
Не лучше, чем гнездо, что чайка вьет;

Нежнее чайка пестует птенца
Между волной и жестким тростником;
И море так не школит огольца,
Как нас двоих клеймят людским судом.

Ты так добра, хоть и дерзка на вид,
Тебе любовь мала с недавних пор…
А я так слаб и так неделовит —
Мне не найти жилья наперекор

Дождю…» О голос раненый, уймись!
Ступай; без лишних слов со мной простись.

«Болящая Любовь, не бей крылом!..»

Болящая Любовь, не бей крылом!
Ты смертна — поневоле смерть зови.
Все лучше, чем быть жалким существом,
Влачащим перья гордые свои.

Взрыхляя клювом глинистую грязь,
Истерзанная, слабо стонешь ты —
Не так, как чайка, что с волной взвилась,
Не так, как ястреб, павший с высоты.

Хоть ты караешь дерзкий жест и взгляд
Своею красотой, что не в чести,
Никто не знает нрав твой и наряд.
Оставь бескрылой землю мне, лети!

Но там, в отливе дымчато-узорном,
Пусть тает белый лебедь о бок с черным…

«Не оставайся, Лето, в этой чаще…»

Не оставайся, Лето, в этой чаще.
Тебе здесь, Осень, не бродить, не рдеть.
Пусть не встревают запах трав пьянящий,
Кизила созревающего медь.

Молчи и ты, Весна! Пусть дрозд не будит
Боль и желанье в сникнувшем уме!
Тебе сюда, Весна, пути не будет —
Отныне здесь царить одной Зиме.

Приди, Зима! Пусть холода вернутся.
Не покидай вовеки этих мест.
Пускай под мокрым снегом ветки гнутся,
Пусть саранча трещит в полях окрест!

Реви, буран, во мраке что есть силы!
Прощай, припорошенный берег милый…

«Ты снова одинока? Если так…»

Ты снова одинока? Если так,
Опять найди себя и дверь запри.
Приди в Пенаты; что до прочих благ —
Достань их из угла, с них пыль сотри.

Вот Брамс, вот Чосер; шахматы возьми
И разыграй классический дебют.
На дыбе жухлый разум распрями —
Пусть мысли гибкости ему вернут.

Я брошена, наверное, к добру.
Однако фолиантов разговор
Так сух, что меркнет свет; не разберу,
Что в сникшей воле — отдых иль укор?

Без твоего, без моего лица
Дням громким нет ни смысла, ни конца.

«Тверда я в выборе своем: твой нрав…»

Тверда я в выборе своем: твой нрав,
Твой гнев поколебать его бессильны.
Люби меня иль нет, на это прав
Ты не имеешь до плиты могильной.

Приязнь свою, присутствие свое —
Все, чем дарил, — ты взять обратно можешь:
Тебя и сердце стойкое мое
Связала нить; ее не уничтожишь.

Не думай, в сердца самой сердцевине
Хочу я поцелуя твоего,
Хочу воды, которую в пустыне
Впитал песок. Не более того.

Благослови меня прощальным даром,
Но знай: я не склонилась под ударом!

«Спускаюсь вниз той горною тропой…»

Спускаюсь вниз той горною тропой,
Что вверх вела меня тогда, давно.
Со мной — лишь память о тебе; мне в зной,
В погожий день вернуться суждено.

Я сбросила твоей любви полон;
Вниз по тропе к полям иду опять.
Но все кремнистей, круче этот склон —
Трудней возвратный путь одолевать.

Смеркается. Звенят колокола.
Струятся трели в воздухе густом.
Я к травоносным пастбищам сошла —
Весной сгоняют скот сюда гуртом.

Быть может, здесь, среди равнин, есть кров,
Откуда горных не видать снегов.

«Коль ты с годами вспомнишь, может быть…»

Коль ты с годами вспомнишь, может быть,
Когда тяжка лишений кабала,
Когда весельем скорби не прикрыть
И не помогут лесть и похвала;

Когда во мнении людском падешь
И сломишься, ты, может быть, тогда
Припомнишь, чем был для меня хорош,
Каким любила я тебя всегда.

Мне гибельной косы не избежать —
Отправлюсь, как и все в извечный путь.
Моя любовь останется — как знать? —
Чтобы достоинство тебе вернуть.

Так, наболевшей памятью скорбя,
Среди людей ты вновь найдешь себя.

«Разбившись только раз, перестает…»

Разбившись только раз, перестает
Собою сердце быть; теряет силу
Любой обет, зарок; оно — банкрот,
Свободе обреченное постылой.

Отныне только долг владеет им,
Лишь этот хлам. А совесть, боль, желанья,
Надежды — все развеялось, как дым.
Разбившись, сердце просит подаянья.

Как это просто, как неслышен звук
Разбившегося сердца, всем известно:
Сдает оно — и мир рисует круг,
Вослед — луна, светла и бестелесна.

Полгода как ты сердце мне разбил;
Весь мир об этом, если б знал, забыл.

«Умолкни, изнуренная могила!..»

Умолкни, изнуренная могила!
Мне так отрадно здесь — я не спешу.
Глодай свои бока! Я довершу
Бесстрашно все, что встарь не довершила.

Презрев твое суровое горнило,
Произведу героя, согрешу,
Но умереть себе не разрешу —
Моя пора еще не наступила.

Свой смертный час покамест пережду.
На время отстраню я встречу эту.
Когда я в землю нехотя сойду,

Сгорев при жизни, брошу самоцветы
Да горсть костей могиле на еду:
Пускай зияет, голодом отпета!

«Сочти за скверну эти слёзы; тщетно…»