Лариса Бабиенко - Как живется вам без СССР?

• Название: Как живется вам без СССР?
• Автор: Лариса Бабиенко
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0566-5

Лариса Бабиенко — публицист и драматург, родилась в г. Андижане Узбекской ССР. В советское время печаталась в журналах «Юность», «Сельская молодежь», «Сельская новь». А ныне — главный редактор газеты «За СССР», девиз которой: «Ни один человек и ни одна республика СССР не стали для нас бывшими!». Всеми публикациями на страницах газеты главный редактор старается поддержать осмеянного и униженного советского человека, вернуть ему уверенность и прежнее достоинство.

Новая книга автора «Как живется вам без СССР?» — летописное полотно, посвященное трагическим страницам разрушения Советского Союза.

---

На них мороз уже набросал звезды, ели, папоротники, и даже пальмы, фантазийно объединив на маленьком пространстве растительность чуть ли не всех континентов. Далеко внизу слышался рокот автомобиля, за стеной умолкло радио, и такая тишина разлилась по многочисленным комнатам общежития, что девушка, будто запоздавшая Золушка, опрометью бежала по лестнице, чтобы быстрее оказаться на своем, отведенном ей нынче временем пространстве, будто в шатре царя Гвидона, теплом и надежном.

За стеной комнаты включили магнитофон. Песни американской певицы Джоан Баэз в течение часа взывали к миру, богу и справедливости, но эти энергичные песни не успокаивали Анну, а растравляли душу больше и больше. Причина для этого была. Хади весь день не звонил, не объявился он и к вечеру. Не случилось ли что-нибудь?

Лифт застревал на каждом этаже и опускался так медленно, будто лифтер сдавал экзамен по технике безопасности. В кабине уже шутили, что, мол, на оленях все же лучше.

Наконец-то Анна оказалась на нужном ей этаже.

— Come in, — ответили ей. — Войдите!

Облако густого сигаретного дыма тут же заволокло гостью. В комнате говорили очень громко, все время крутили рычажок радио, и, если при этом лилась веселая музыка, почему-то по-русски и по-арабски крепко ругались.

— Что случилось?

— Тсс… потом…

Наконец-то началась долгожданная передача последних известий.

«Никакой связи со столицей страны не имеется, — взволнованно говорил диктор. — Аэродром и телеграф охраняются. По сообщениям английского радио, в стране взяла власть в свои руки военная хунта».

Самым храбрым, судя по прежним рассказам Хади, был в этой комнате геолог Аид. В экспедиции, в геологической партии на Кавказе он однажды шел с котелком за водой к ручью и вдруг нос к носу столкнулся с медведем. От неожиданности и от страха Аид поздоровался со зверем по-арабски, потом по-русски. Не забыл приветствие и на английском. Медведь крякнул, рявкнул и… присел. Видимо, с таким полиглотом в горах он еще не сталкивался. Парень в это время спокойно прошел мимо.

Нынче Аид прямо-таки приник к радиоприемнику.

Нервно взглянул на товарищей студент из Литературного института Осман. Его стихи о родине и свободе в эти дни публиковались во многих советских журналах. Халим с биологического взволнованно поглаживал волосы.

— Что же делать? — тревожился физик Мухаммед. Высокий, тонкий, изящный, как рисунок восточной графики, этот парень нравился многим. И в первую очередь, конечно, университетской дирекции. Поэтому, как только он женился, ему сразу же дали для его молодой семьи лучшую комнату в общежитии. Слово на митинге, путевки в Коктебель, билеты в Большой театр — все в первую очередь выпадало Мухаммеду. Многие завидовали этому баловню судьбы!

Но спокойным в этой комнате выглядел лишь однокурсник Анны — Рахман. Он и на лекциях, как египетский сфинкс, бывало, не шевельнется. Как ни заглянешь в его тетрадь, в ней написаны лишь два слова: «марксизма-ленинизма». А Рахман в это время величественно изучает афро-арабскую периодику. Потом жуликовато и хитро просит кого-нибудь: «Напиши шпаргалки, моя хабиба…».

Видите ли, моя любимая!

«Отодвинуть бы в сторону арктического льда все мерзкие хунты…», — думала в это время Анна. Ведь ей так не хотелось видеть людей, которые набились в комнату Хади, понурыми и невеселыми. И, чтобы хоть немного их отвлечь от печальных известий, она вдруг насмешливо выпалила:

— Ну, какие у вас революции, ребята? Сломают на улицах несколько пальм, погоняют из одного Нила в другой крокодилов, а на утро — покой, тишина…

В ответ — гомерический, вот-вот брызнут стекла окон, хохот.

— С ума сошла! — вскочил со стула биолог Халим и возмутился: — У нас, видите ли, только пальмы ломают, у нас только подобие революции… Настоящая была только у вас, да?!

Хади не дал в обиду Анну.

— Конечно, у нас ломают пальмы, — вроде бы согласился он с девушкой, но через мгновение возразил и добавил жестко, что потом ими ломают головы, позвоночники…

— Ломают судьбы народов, понимаешь? У целой страны опять отнято будущее, — вставил гневно Осман.

— Кто она такая? — возмутился и неприязненно глянул на гостью Халим. — У нас тут свои дела…

Однокурсник Анны мгновенно утратил свое хваленое равнодушие, отложил газету в сторону.

— Хватит, — остановил его Рахман, добавив, что девушка живет в стране, в которой за целую жизнь не услышишь ни единого выстрела. Потому у нее и столь добродушный взгляд на мир.

Рахман рассказал вроде незначащее, вспомнив, как недавно работал в их стране собкор Володя, который прислал в редакцию африканской газеты сообщение о том, что в аэропорту далекого русского города Новосибирска уже объявили посадку на самолет, но Ил-118 почему-то не взлетал, а стоял еще час, хотя экипаж получил разрешение на взлет. Пассажиры, конечно, забеспокоились, но им объяснили, что на полосе гуляет лосенок и дежурные ждут патрульную машину, чтобы отправить животное в лес. Что вскоре и было сделано, а ИЛ благополучно взмыл в воздух.

Вскоре Володя увидел свое сообщение в печати и вихрем ворвался в редакцию.

— Кто переводил? — с порога уже взвыл он. — Это же грубейший ляп! Это ошибка…

Местный редактор взял в руки газету.

— Где ты увидел ошибку? — спокойно спросил он. — Так и у тебя написано. Все верно.

— Верно? — наступал на редактора собкор. — Я написал, что на полосе гуляет лосенок. Понимаешь, лосенок…

— Ну и что?

— Ты же перевел, что верблюжонок. Но в Сибири нет верблюдов.

— А у нас нет лосей, — спокойно возразил африканский редактор. — Наши люди не понимают, что такое лосенок. А верблюжонок… гуляет на полосе около самолета… это понятно нашему читателю, это смешно…

Друзья Хади, окунувшиеся было в мир печальных известий, повеселели.

— Ты когда-нибудь видела автомат? — обернувшись к девушке, спросил Рахман: — И как из него стреляют?

— Нет, — ответила Анна, удивившись вопросу.

— Вот почему советскому человеку трудно представить себе жизнь в нашей стране, — объяснил Рахман землякам и повернулся к гостье:

— Ты была когда-нибудь в саванне и знаешь, что там происходит?

— Конечно, нет…

— Представь себе…

Граница страны. Раскаленные горы, колодец, верблюды. Возле них караванщики. А в пещерах под брезентом мешки.

— Когда поднимешь брезент, что там увидишь? Детей, — с горькой ухмылкой добавил Рахман. — Десяти-двенадцати лет. Украденных. Кто-то из них плачет, кто-то стонет, иной ребенок просто умирает. В мешках. Это контрабанда живого товара, это невольничьи караваны из Черной Африки на Арабский Восток. Рабство на земле еще не кончилось! Хотя об этом в газетах почти не пишут. Но как только появляется в печати такой материал, журналиста убивают. А мы такую информацию все-таки даем! Потом опрометью убираемся из страны, чтобы выжить.

— В наше время? — испугалась девушка.

— Да, в наше время. И двадцатый век, к сожалению, мало чем отличается от средневековья. Правды добиться можно только сменой системы. Чтоб была она такой же, как в Советском Союзе. Вашим людям она кажется строгой, но они не пересекали Африку в детстве в рабовладельческих мешках.

Из истории Анна вспомнила, что английский фельдмаршал Китченер, в 1914 году — граф Хартумский, который руководил подавлением восстания махдистов в Судане, как-то признался, что мораль для английских войск кончается за Суэцем. И за Суэцем тогда шел страшный грабеж народов, которых англичане презрительно называли туземным населением.

— У нас серьезные революции, Анна! Помочь на африканской земле каждому, воспитать правильное сознание, аккуратно ввести человека в современный мир, превратить Африку в континент высокой цивилизации — это и есть наши задачи, задачи чернокожих коммунистов, — объяснял девушке Рахман.

За стенкой тихо звучала безмятежная мелодия вальса.

— А мир как вулкан, — взволнованно продолжал он, — кипит, выстреливает. Сейчас метнуло в нашей стране. Возможно, в эти дни мы не досчитаемся некоторых своих товарищей. Лет через десять-пятнадцать не досчитаемся многих. Но без дальнейшей борьбы за нормальную жизнь африканца наш мир — не реален.

Слова Рахмана встревожили Анну до смерти, а как еще не хотелось взрослеть, как не хотелось лишаться своей безмятежности! Но избавиться ли мгновенно от невозмутимости, если в собственной стране много лет ничего не происходит: цены в магазинах, будто игрушки из «Детского мира», всегда одни и те же? Дороги и тротуары никто не минирует, поезда не взрывают, самолеты летят по расписанию даже на самый дальний Восток. Лишь контролер иногда покрикивает в автобусе на безбилетников, да пьяно и дурно орет в каком-нибудь подъезде подгулявший мужик.