Наталья Александрова - Отмычка от разбитого сердца

• Название: Отмычка от разбитого сердца
• Автор: Наталья Александрова
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-69023-7

Санитары в шутку называли шестую палату в психиатрической клинике «овощным» отделом. Как овощи, здесь лежали хронические пациенты, способные только мирно смотреть в потолок или тихонько бурчать себе под нос. Никаких проблем с ними не было, от большинства из них давно отказались все родственники и знакомые. Потому таким неожиданным потрясением стала для главного врача лечебницы новость — сбежал один из пациентов, более пяти лет пролежавший в палате. Перед побегом он задушил молодого санитара. Второго санитара, присматривающего за психически больными из шестой палаты, находят убитым в пригородной электричке. Причем никто, кроме сыщицы-любительницы Надежды Лебедевой, не догадывается связать эти убийства с нашумевшим делом о Выборгском маньяке, о котором уже более пяти лет ничего не было слышно…

---

К несуразному дому примыкал такой же несуразный участок. Большая его часть заросла, как уже сказано, высокой травой, бурьяном и лопухами. Лопухи были знатные — каждый лист со слоновье ухо.

Среди этих зарослей кое-где проглядывали захиревшие кусты черной и красной смородины, явно проигрывавшие лопухам битву за место под солнцем, да несколько кривых хилых яблонь, прежде знавших лучшие времена. Между двумя яблонями была натянута веревка с сохнущим бельем.

Зато вокруг участка возвышались могучие ели с освещенными солнцем верхушками. Дальше простирался темный бескрайний лес — тот самый, где, по словам Мити, было полным-полно грибов и ягод.

«Однако в одиночку в такой лес идти страшновато, — подумала Надежда. — Заплутать в нем ничего не стоит…»

— Здравствуй, милая! — донесся до нее с крылечка жизнерадостный голос. — Как доехала?

Надежда повернулась на голос и разглядела крупную внушительную старуху, которая сидела на крыльце в массивном деревянном кресле с высокой прямой спинкой. Старуха и сама была высокая и прямая — по крайней мере, в сидячем положении.

— Здравствуйте, Аглая Васильевна! — отозвалась Надежда и подумала, что Митина тетка, по первому впечатлению, вроде бы не в маразме и даже вполне контактна.

— Как детки? — продолжала хозяйка. — Как Витенька?

— Какие детки? — опешила Надежда. — Какой Витенька?

— Ты ведь Таня? — Старуха приложила руку козырьком и вгляделась в гостью, — или ты Маша?

— Я Надя, — сообщила Надежда Николаевна, резко меняя мнение о вменяемости старухи. — Меня прислал Митя… я у вас поживу… буду вам помогать…

— А, ты не Маша? — сообразила старуха. — Я знаю, ты Клава! Здравствуй, Клавочка!

— Я не Клава! — Надежда повысила голос. — И не Маша, и не Таня. Я Надя! Надежда!

— Заходи, Клавочка, сейчас будем чай пить! — пригласила ее Аглая Васильевна. — С сушками!

— Все равно ты ее не переубедишь, — раздался сбоку женский голос. — У нее все Клавы. Меня она тоже Клавой зовет.

Надежда обернулась и увидела румяную женщину лет сорока или около того, в длинной, цветастой турецкой юбке и зеленой трикотажной кофте, обтягивающей внушительный бюст. Судя по всему, эта особа приоделась по случаю приезда Николая Ивановича, который умывался возле второго входа в дом, плеская на себя воду из умывальника и радостно фыркая.

— Я Люся вообще-то, — сообщила женщина. — Это я за ней приглядывала, да, видишь, ногу сломала…

Только сейчас Надежда увидела, что ее собеседница опирается на металлический костылик, а из-под юбки выглядывает запеленутая в гипс нога. Собственно, стало понятно и назначение такой длинной юбки — она прикрывала следы временного увечья.

Надежда поймала выразительный взгляд Люськи, брошенный на мужчину возле умывальника, и все поняла. Да и что тут хитрого-то, все ясно…

— Так-то я хожу нормально, но со старухой управляться не могу, — с сожалением сообщила Люся, которая, видимо, лишилась дополнительного заработка. — Если чего понадобится, ты у меня спрашивай. Помогу по-соседски…

Тут ее окликнул Николай Иванович, и Люся, несмотря на перелом, упорхнула удивительно проворно.

А Надежда Николаевна поднялась на крыльцо, с облегчением поставила на пол сумку и пригляделась к старухе.

Аглая Васильевна явно знала лучшие дни.

Она была в аккуратной темно-синей кофте, на лацкане которой блестел какой-то памятный значок. Морщинистые руки лежали на подлокотниках кресла так, словно это был королевский трон. Седые волосы коротко подстрижены, сбоку в них была воткнута старомодная черепаховая гребенка.

— Давай чай пить, Клавочка! — объявила старуха и величественным жестом указала на свободный стул.

— Наверное, его сначала нужно приготовить, — предположила Надежда. — Где у вас чайник?

— Чайник? — Старуха удивленно захлопала глазами. — И правда, где же у меня чайник?

Прошел день. Надежда понемногу осваивалась на новом месте. На хуторе, кроме жилища старухи и Люськи, было еще два дома. Один стоял напротив, окна в нем были заколочены, поскольку пожилая хозяйка умерла три года назад, а ее наследники, по Люськиным словам, заломили за дом такую цену, что простые люди и не смотрели в ту сторону, а богатым подавай дом каменный, да чтоб вокруг жили такие же, как они, богатеи, и дорога непременно асфальтовая, а по такой грунтовке, как здесь, их машины импортные не пройдут.

Второй дом был окружен высокими густыми кустами, из-за которых едва проглядывала темная, крытая ржавым железом крыша с мрачной кирпичной трубой, да виднелось одно подслеповатое окошко. От этого дома веяло каким-то мраком и унынием, так, по крайней мере, показалось Надежде. А еще ей как-то показалось, что в том единственном окне, которое выглядывало сквозь разросшиеся кусты, мелькнуло мужское лицо — такое же мрачное, как сам дом.

И, наконец, в том доме, где предстояло провести какое-то время Надежде, в доме с зелеными ставнями, поделенном на две половины, жили Аглая Васильевна и Люська — бедовая бабенка, как сейчас говорят, без определенных занятий, а также Люськин песик неизвестной породы по имени Шарик. Люська была внешне ничего себе, только глаза уж слишком блестели по вечерам. К Люське довольно часто захаживал участковый Николай Иванович, за два дня Надежда видела его едва ли не пять раз.

Старуха Аглая Васильевна вблизи оказалась не так страшна. Лет ей ни много ни мало, как оказалось, восемьдесят восемь (Надежда нашла в ящике стола паспорт), и, конечно, для такого возраста физически она была еще ничего себе. Вот только с головой… Старуха постоянно путала имена и события, Надежду упорно именовала Клавой, внучатого племянника Митю вообще не помнила. Но очень обрадовалась его гостинцам — в сумке были шоколадные конфеты, сдобное рассыпчатое печенье и мягкий сыр.

Иногда у старухи бывали временные просветления — так, к примеру, она сделала строгий выговор Надежде за то, что та забыла на минуту сковородку на огне, и вся изба провоняла горелым маслом. В остальном Аглая Васильевна была доброжелательна и некапризна — ела что приготовит Надежда, пила удивительно много крепкого чая и самостоятельно занималась собственным туалетом, что, согласитесь, дело немаловажное.

Так что дел у Надежды Николаевны было не так чтобы много. Но она по природе была женщиной любопытной и не привыкла проводить свободное время в гамаке под деревом. В первый же день, как только старуха прилегла отдохнуть после обеда, Надежда обежала ближние окрестности.

У старухи в саду стеной стояли трава и сорняки, у Люськи розовым цветом полыхали флоксы, и за неимением вазона настурции цвели в старом эмалированном тазу. Заколоченный дом встретил Надежду неприветливо, забор прохудился, и она рискнула подойти ближе. Какая-то птица выскочила прямо из-под ног, Надежда даже вскрикнула. Участок тоже зарос травой, а прежде был красивый, потому что опытный глаз Надежды разглядел клумбы и кусты диких роз.

В траве кто-то шуршал, Надежда поскорее дала задний ход.

Люська заглянула, когда пили чай, и принялась болтать. Люди ведрами несут из леса чернику, а она вот из-за ноги на приколе. Грибов хороших пока еще нету, слишком сухо. В поселке ребята передрались по пьяному делу, один даже в больницу попал, Николай протокол составил.

— А кто еще тут на хуторе живет? — вклинилась Надежда, слушать про драку ей было неинтересно.

— Ты в тот дом не ходи, — ответила Люська, — там хозяин дед Семен, он ненормальный. Собаку может запросто спустить, а собака у него — сибирская лайка, не то что мой Шарик, полруки отхватить может.

— А что это он такой злой? — удивилась Надежда.

— А он людей не любит, — Люська махнула рукой, — ни своих, ни чужих. Говорю же — псих!

— Несчастный он человек, — неожиданно здраво заметила старуха, — не всегда таким был, а как сын у него погиб, так и сдвинулся немножко от горя. Ни с кем не общается, а если к нему не навязываться, то не тронет…

— А что с сыном-то случилось? — из вежливости поинтересовалась Надежда.

Но старуха уже занялась крендельком с вареньем и не ответила.

— Вроде это давно было… не то зарезал его кто-то по пьяному делу, не то сам под поезд попал, опять же выпимши… — неуверенно пробормотала Люська.

— У тебя все — по пьяному делу! — рассердилась Надежда. — Будто других причин нет!

— Все зло — от пьянства! — с глубоким убеждением сказала Люська и ушла.

Надежда вняла предупреждению и больше не глядела в сторону дома деда Семена, а занялась окультуриванием участка старухи. Она нашла в сарае старый серп и срезала траву у дома. Ко всеобщему удивлению, под травой обнаружилась клумба с чахлыми лиловыми цветами под названием сапожки. Надежда выполола сорняки и вылила на клумбу несколько ведер воды. Благодарные цветы тут же потянулись к солнцу, а вдохновленная успехом Надежда стала рыскать по участку — авось найдется еще какой не совсем умерший цветок.