Илья Гордон - Вначале их было двое (сборник)

• Название: Вначале их было двое (сборник)
• Автор: Илья Гордон
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1965

Илья Гордон — известный еврейский писатель. Советские читатели знают его романы «Ингул Бояр», «Три брата», повесть «Бурьян» и сборник «Повести и рассказы», вышедшие в переводе на русском языке в разные годы.

В новую книгу И. Гордона включены три повести и десять рассказов. Все они посвящены будням наших современников — строителей коммунизма, изображают новые отношения между людьми, сложившиеся в нашем обществе.

Герои книги — труженики земли, партизаны, фронтовики, люди разных судеб, талантливые и душевные. Они совершают подвиги и терпят неудачи, любят и мечтают. Остросюжетные произведения эти полны лирических раздумий о подлинном человеческом счастье, о радости, которую приносит творческий труд.

---

— А каков удой у ваших коров? — поинтересовался Журбенко.

— Да разный — у рекордисток один, а у простых — другой…

— Так ведь рекордисток-то у вас всего-навсего двенадцать, — перебил Коцина Шалит. — А сколько гектаров занято у вас под образцовый клин?

— А какая разница — сколько? Неважно, сколько гектаров, важно, что на опыте «Маяка» учатся другие колхозы.

— А мы пока ничего поучительного для себя у вас не видели, — отрезал Шалит. — Двенадцать образцовых коров поставили в образцовый коровник, создали для них исключительные условия, выделили им одним обильный рацион — чего ж вы хотите. Да тут и коза даст столько молока, сколько не даст иная корова! А вы шумите! То же самое и с вашим образцовым клином: на семи-восьми гектарах хорошо удобренной и ухоженной земли вы снимаете небывалые урожаи… Ну, а на остальных полях? Да ведь вы и самих себя обманываете, и нас всех!..

Коцин был уверен, что надеждинцы, так же как и остальные гости, бывавшие в «Маяке», будут поражены всеми чудесами, которые он им покажет, и вдруг… вот те на! Да нет, это не что иное, как черная зависть! Не о них же пишут в газетах, а о нем, о Коцине, не их ставят в пример всей округе, а его, Коцина! Вот их зло и берет.

Так думал уязвленный до глубины души Коцин, в упор уставившись на гостей глазами, в которых застыла холодная злоба.

— Так что же вы думаете, что больше всех смыслите в хозяйстве? Вот только что, за несколько минут до вашего приезда, были у нас гости, и они были поражены, понимаете, поражены всем тем, что им довелось у нас увидеть.

— Очень может быть, но это потому, что вы провели их через парадный ход в специально для гостей убранную залу, а то, что у вас кругом творится, вы им так и не показали, — отозвался Журбенко.

— А разве я должен был провести их через черный ход? Вы, быть может, прикажете мне нужники и мусорные ямы людям показывать, — иронически отозвался Коцин. — Э, нет, мы показываем гостям самое лучшее в нашем хозяйстве, чтобы они смогли у нас позаимствовать что-либо полезное, поучительное!

— Ну, что ж, мы не возражаем. Только покажите нам побольше хороших примеров, — примирительно сказал Журбенко, дернув за рукав Шалита: мол, успокойся, будь посдержаннее.

Но Коцин уже разошелся.

— Я же говорил, — кричал он, — что у вас бедняцкий подход к жизни! Увидели такие коровники, какие вам и во сне не снились, асфальтированные дороги, клуб, который не уступит любому городскому, вот вам и стало не по себе — глаза на лоб полезли…

— Глаза у нас на месте, мы только хотим, чтобы у вас было побольше таких коровников, а не один, — с добродушной улыбкой возразил ему Журбенко. — Мы считаем, что ваше хозяйство требует еще немалых средств. А раз так, вы не имеете никакого права тратить на один коровник такую уйму денег.

— Дайте срок, у меня все коровники будут такими! — раскипятился Коцин. «Вот еще, — подумал он, — эти молодцы, как видно, приехали сюда не учиться, а меня учить».

Но как Коцин ни выходил из себя, внешне он еще пытался казаться спокойным и приветливым хозяином. Проходя мимо гаража, он приказал шоферу подъехать к правлению, откуда через несколько минут выехал вместе с гостями осматривать поля. Вернулись они, изрядно устав, поздно вечером. Последние лучи заходящего солнца уже начинали гаснуть, но у края небес еще алела полоска зари, а вечерний воздух был прозрачен и пронизан мягким голубоватым светом. Не глядя на это, Коцин приказал включить электричество, и перед изумленными гостями над входом в клуб ярко засверкала приветственная надпись из искусно сплетенных электрических лампочек: «Привет гостям из братского колхоза!» Очевидно, это было сделано по приказу Коцина, пока они объезжали поля.

— Пожалуйста, — радушно пригласил их Коцин. — Загляните в клуб, посмотрите нашу выставку.

Они вошли в фойе просторного, светлого клуба. Рука на плакате указывала на зал, в котором разместились стенды выставки. На первом же стенде надеждинцы увидели поясной портрет председателя колхоза с четкой надписью под ним: «Аншл Менделевич Коцин — кавалер медалей, награжденный почетной грамотой райисполкома и райземотдела».

Далее шли гораздо более скромные стенды с портретами Героев Труда — полеводов, животноводов, доярок, стенды с фотомонтажами, лозунгами и диаграммами, снопами пшеницы и початками кукурузы.

— Неплохо, — отозвался Шалит, — выставка настоящая. Как тебе удалось все это устроить? Недешево, видать, обошлось?

— А ты что, даром захотел? — не выдержав, огрызнулся Коцин. — Так ведь это же культура, понимаешь ты — куль-ту-ра!

— А ты бы лучше на деньги, которые всадил в эту культуру, построил еще один образцовый коровник, а то и два — куда больше пользы принес бы хозяйству, — рассудительно отозвался Шалит.

— Да ты, кажется, так отстал от жизни, что разучился отличать выставку от хлева, — ядовито прошипел Коцин.

— А зачем нам глазеть на твой портрет на выставке, когда мы с таким же успехом и бесплатно можем любоваться тобой в натуре? — пошутил Шалит и уже серьезно добавил: — Для ваших героев хватит, пожалуй, Доски почета. Ну, а остальные экспонаты каждый может без прикрас увидеть, побродив по твоему колхозу. Так зачем же бросать на эту бесполезную, в конце концов, затею такие средства?

— Да пойми ты, что выставка как зеркало отражает все наши достижения! — совсем уже вышел из себя Коцин. — Вот посмотри, как люди отзываются о ней. Что они — все невежды или круглые дураки? Так, что ли, ты, единственный в районе умник, считаешь?

С этими негодующими словами Коцин подбежал к столику, на котором лежала приготовленная для гостей книга отзывов, и стал лихорадочно ее перелистывать.

— Почитай, почитай, что добрые люди пишут, — развернул он книгу на давно, видно, облюбованной странице и стал с нетерпением ждать, выглядывая из-за плеча склонившегося над книгой Шалита, что тот скажет. Но Шалит молчал.

Так и не дождавшись ни слова, Коцин потянул его за рукав:

— Ну, так что же ты скажешь? Разве плохо отзываются люди о нашей выставке? Есть ведь чему у нас поучиться, не правда ли? Чем же мы не университет?

Белокурая секретарша райкома Маша, с голубыми, детски ясными мечтательными глазами и задорно вздернутым носиком, в этот ранний час была одна в приемной. Она делала вид, что разбирается в поступивших бумагах, а сама внимательно прислушивалась к тому, что делается в кабинете у Шулимова. Судя по громкому голосу и отдельным доносившимся в приемную раздраженным фразам, тот распекал, председателя колхоза «Надежда», первым явившегося в этот день на прием.

— До каких пор вы всё будете экспериментировать, и не выполнять государственный план? — донеслось в приемную.

— По мере сил мы выполняем то, что от нас требуется, — услышала секретарша спокойный, как будто чуть-чуть печальный голос Журбенко. — Но нам обидно, что вы совсем не замечаете наших трудов. Что бы мы ни делали, вам все кажется плохим и ненужным.

На минуту в кабинете стало тихо: как видно, Шулимов был немного озадачен ответом Журбенко. Но вскоре он опять загремел:

— Я спрашиваю, почему вы не выполняете план, а вы увиливаете от прямого ответа!

И опять донесся слегка хрипловатый голос Журбенко:

— Мы вкладываем немало сил и средств в наш сад и виноградник и в другие отрасли хозяйства, которые дадут результаты не сразу, а попозже… Именно поэтому нам и трудно было к сроку выполнить план.

— Все это пустые отговорки, — все еще сердито отозвался Шулимов, — а если даже и так, зачем было затевать такое, на что силенок не хватало и чего от вас, собственно говоря, не требовали.

— Да это-то так, — послышался певучий голос Журбенко, и разговор перешел, очевидно, на другое, стал спокойнее. — Все это пускание пыли в глаза или попросту надувательство, — услышала Маша характерный для Журбенко приглушенный говор. — Вы только присмотритесь как следует и убедитесь сами, что это так. Коцин обманывается сам и всех кругом обманывает. Нет, это не партийный путь, ни в коем случае не партийный.

В тот момент, когда взволнованный Журбенко произносил эти слова, в приемную вошел высокий, хорошо одетый мужчина средних лет. Маше бросились в глаза коротко подстриженные усики на полном лице приезжего.

— Могу ли я видеть секретаря райкома? — спросил он, подойдя к небольшому столу, за которым сидела девушка.

— Секретарь собирается, кажется, куда-то выехать, — ответила та, подняв глаза на нового посетителя. — К тому же он сейчас занят, принимает товарища. Когда тот выйдет, я спрошу — может быть, секретарь сумеет вас принять. А вы по какому вопросу?..

— Мне очень нужно поговорить с ним, и сейчас же… Я из Москвы, корреспондент, — представился приезжий.

Приехав накануне вечером в районный центр, корреспондент прямо из гостиницы направился в редакцию местной газеты — он был почти уверен, что застанет там кого-нибудь из сотрудников и тот подскажет ему, в какой колхоз лучше всего отправиться завтра, чтобы побеседовать там с народом. Но дежурный работник редакции предложил посоветоваться об этом с секретарем райкома.