Ришат Садиев - То день, то вечер

• Название: То день, то вечер
• Автор: Ришат Садиев
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Провинциальная грязь, - сказал Самосвал, - мания величия.

- Нет, обычный утренний маразм, - заключил Панкратов, - развивается при всех видах бдений, особенно в походах и на дежурствах. Маразм различают трехчасовой, пятичасовой. семичасовой..

Пока А.П. собирался читать лекцию, Самосвал, ощущая вседозволенность, подбирался к талиям наших спецдевочек.

- Какие девочки! - завопил Самосвал.

Из нашей английской кучи вылетал хлоб по кличке Бормотухов, тоже с воплем:

- А какие мальчики!!!

- Качать не надо, цветы в машину, - закончил лекцию А.П., сгреб Гошу в охапку и дернул от нас, куда попало.

ИЗ ПОКАЗАНИЙ САМОСВАЛА.

Я застрял на выпускном у какой-то больницы и отстал от своей школы, не помню почему, и что хуже всего - потерядлись мои мужички. Это было чревато. Забирать аттестаты надлежало в темпе вальса, ибо для штурмующих столицы физик Виталий Иваныч, коротко Тайваныч. сторожит школу после выпускного до обеда, затем документы два дня на замке и Москва накрывается. Мужичков следовало найти еще срочнее, ибо врать Тайванычу, почему мы об этом два года молчали, лучше бы коллективно.

ИЗ ПИСЬМА УЧИТЕЛЯ ФИЗИКИ В.И. ФРОЛОВА ДОКТОРУ Р-М-А. САДИЕВУ

"Глубокоуважаемый Ришат!

Принося Вам глубочайшие извинения за задержку с ответом, считаю своим долгом объясниться. Причиной задержки, обязан Вам сказать, не моя леность, но длительное первоначальное смятение, вызванное Вашей просьбой припомнить те подробности школьной жизни трех известных Вам моих учеников, которые, по вашему мнению, либо по моему мнению, могли стать причиной того, что известные Вам и мне субъекты в конечном счете, как вы написали, "переступили черту". Видите ли, не вчитавшись в Вашу просьбу внимательно, я порядком перетрясся: во-первых, что стряслось; а во-вторых. даже еслим стряслось. что за призыв к доносительству и что за частный сыск - неужели за годы так называемой перестройки наша общая нравственность пала так низко, что допускает подобное? То есть я хочу сказать, что на определенном этапе не имел ни малейшего намеренья отвечать Вам, но перечитавши по учительской привычке Ваш труд екще раз, убедился, что речь идет о преступлении закона нравствуенного; и, стало быть, поскольку Вы, смею надеяться. заинтересованы в очерке нравов, а отнюдь не в сборе компромата, я имею некоторую возможность помочь Вам разобраться в случившемся, хотя Вы так ине поставили меня в известноть, что у Вас случилось.

Прежде всего, если Вам когда-либо приходилось бывать в нашей школе, и в частности, в служебных помещениях, Вы могли видеть, что у нас в учительской стоит старый добрый диван. Слава богу. мало кто помнит. как я волок его из дому, а друзья по физфаку не именовали его иначе, чем "творческий". Сотворено на нем было не новое слово в физике, а моя старшая дочь, чья матушка моей женой не стала, но своим эпистолярным творчеством отчислила меня из аспирантуры. Войну прошел, был старше всех сокурсников, но как ни барахтался - осел в школе, и мой диван со мною.

И вот с этим диваном в последние лет десять связано мое новое хобби: караулить бумаги на выпускных вечерах. Собственно. интересвуют меня, как Вы можете догадаться, не сами документы. но те выпускники, которые, едва встретив по сложившейся традиции рассвет, бегом возвращаются за своими документами в школу. Вам, конечно же, хорошо известно, что подобная необходимость есть только у абитуриентотв так называемого июльского набора. то есть у поступающих в ВУЗы Москвы и Ленинграда. Остальным, за редким исключениемс, так рано документы не нужны.

Смею вас уверить - общаться с этими домолрощенными наполеонами во сто крат интересней. чем созерцать из года в год выпускные балы до того стандартные, что знаешь наперед, в какой момент пустит слезу литераторша. а когда разрыдается биологиня. Впрочем, Вы, как я понял, не педагог, и Вам этого не понять.

И вот представьте себе, в одно прекрасное утро лежу я на своем творческом диване - и тут приходят наши трое общих знакомых! Вы, конечно, вправе меня спросить. что тут такого? А я Вам скажу: завидев их на пороге, я едва не усомнился в том, что проснулся, вот как велико было мое изумление в то незабвенное утро.

Видите ли, мой дорогой Ришат, педагогу с моим стажем весь потенциальный "июльский набор" известен минимум за два-три года до формальной процедуры выпуска. Люди делятся планами, у некоторых появляется определенный гонор они как бы мысленно уже ТАМ, и "с высоты нам шлют привет"; в конце концов, наиболее серьезные из них длительно переписываются с избранным ВУЗом, получают какие-то рекламные книжечки, письменные задания - последние часто приносятся в класс, а я никогда еще не отказывался помочь в их решении, если подобныепросьбы возникали. К сожалению, многие из этих категорий учеников, не выджерживая нервных перегрузок. становятся раздражительными, конфилктными, и не мне Вам объяснять - в силу сказанного выше и в силу гонора дерзят нам, педагогам. На что мы, конечно, не остаемся в долгу, и, что называется, "режем" им оценки. Я надеюсь, Вы учились в советской школе, и я, видимо, зря по своему занудству Вам все так подробно объясняю думается, Вы все этол испытали на собственной шкуре. От таких грешних, как я.

Но вот с Вашими друзьями - случай особый, простите за невольный каламбур, но ничего из перечисленного выше за ними не числилось. И я никогда не смогу забыть, хотя здесь виновато, видимо, мое уязвленное самолюбие; что факультативу по физике они предпочитали репетиции своего доморощенного ансамбля, а на мои предложения решить хотя бы одну задачку из присланных одноклассникам контрольных (о которых я говорил выше) отвечали неизменным вежливым отказом, ссылаясь на отсутствие соответствующих способностей. Однако школьную программу они учили "от и до", и к их слабостям (как мне тогда казалось - слабостям) я в конце концов отнесся с пониманием: люди трезво оценивают свой "потолок", и слава богу. Я не стал им портить аттестаты - в те годы, как Вы помните, средние баллы еще учитывались при поступлении, и мне ваших друзей было, признаться, жалко.

И вдруг они приходят первыми. Стоят на пороге учительской и молчат. Во всем поведении даже какая-то боязнь резануть, бросить вызов, но глаза..!

Они боятся на меня смотреть. Потому что я знаю: им никуда не пробиться. А они чувствуют, что я знаю.

Выглянул в окно и едва сдержал смех - господи, а как хорошо бы было при них, да в голос! по безлюдной улице шла бабка, воровато распихивая два ведра мусора в полные и без того баки, урны - что попало, видно нет во дворе контейнера, да и машину не дождешься.

И вот тут, дорогой мой Ришат, я все понял.

Как эта утренняя бабка, маленькая мусорная террористка. хотят они распихать втихаря, ненавязчиво, в расветные часы по городским урнам свое прошлое и то из него, что помешает пойти по головам - значит, и школу, и меня тоже.

Пусть меня в урну. я не гордый, давно пора, но что ж они молчали про Москву два года? Хотя это ясно, за оценки дрожали. кажется они нашу педагогику поняли лучше, чем мы. Лет пять они не покажут носа, все вечера встреч - ко псам, школу за километр в обход. Год на шестой заявятся: "у н-нас все норр-мально!", только для этого и заявятся - понимаете, о чем я говорю? Это же патология!

Или у вашего поколения границы нормы другие?

И я, для которого война-то кончилась в пятьдесят первом на должности коменданта немецклй дыры, богом забытой, вдруг снова осознал себя мальчишкой. не нюхавшим пороха. Я порезал трех-трех медалистов! дал понять, что "не тянут", они сегодня не не придут, останутся в Казани, я смог им внушить. Медалистки-то мои детских самолюбий своих не прятали, и я стрелял по их самолюбиям, патронов не жалея; а рядом, выстроив маскировку, затаились эти.. фашисты.. то есть, конечно, никакие они не фашисты, а Ваши друзья, ради Бога извините. но как войну прошел - другие ругательства как-то на ум не приходят. Да и смятенье мое тогдашнее, поставив себя на мое место, я думаю, Вы должны понять: так обмануть, так обвести - поймите. не во мне дело; и Вы в полном праве приписать все моему уязвленному самоолюбию, но мне не себя - их жалко было. Я не проповедую инфантильность как норму жизни, хотя подобные воззрения. как Вы знаете, в нашем обществе успешно культивируются - но то, что они сделали, было так не по-детски, на меня повеяло такой неожиданной и неприятной их ранней взрослостью - что право, такую акселерацию души я не приемлю.

Ни одной живой душе не проговориться? Это в пятьнадцать-то лет, в шестнадцать, когда хоть у трезвых, хоть у пьяных, что на уме, то на языке, и никак иначе?! Чего ж они в своей будущей жизни тогда натворят?

...Так мы и молчали в то утро, мысленно матеря друг друга и не стесняясь в выражениях. Ничего желать я им не стал, сил не было. Подумал, правда: если сейчас начнут врать - мол, документы пораньше забрали, потому что в турпоход идем - ну, все, на месте прибью. Как у Симонова: "Где увидишь его - там убей".