Людвига Кастеллацо - Тито Вецио

• Название: Тито Вецио
• Автор: Людвига Кастеллацо
• Издательство: Глоса
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 985-6068-08-8

Несчастная любовь к юной красавице-рабыне и несправедливое лишение наследства толкнули отважного римского патриция Тито Вецио на отчаянный шаг — поднять восстание рабов и свободных граждан. В романе увлекательно описаны бои гладиаторов, роскошные пиры пресытившейся и развращенной знати, обычаи и нравы, царившие в Риме за сто лет до Рождества Христова.

---

Между тем, Сцевола продолжал чтение:

«Вчера прибыли некоторые приглашенные из разных городов Сицилии. Они жаловались сенату на грабежи и разбои беглых рабов, а также и на пиратов, грабящих и убивающих купцов и путешественников на море. Консул, в виду серьезности жалоб, решил созвать сенат на экстренное собрание в храме Аполлона накануне ид текущего месяца. Просители получат аудиенцию, и последует надлежащее распоряжение».

— Вот прекрасная новость для всем нам знакомой матроны! — сказал, улыбаясь, Сатурнин.

— Не думаю, чтобы это известие сильно обрадовало нашего общего приятеля Луция Лукулла. Он наверняка пожалеет, что так упорно домогался управления столь опасной и неспокойной страной, — сказал Сцевола.

— Что касается самого Лукулла, то он слишком ловкий и хитрый человек, чтобы добиваться управления спокойной и мирной страной. Рыбу лучше всего ловить в мутной воде, — продолжая улыбаться, заметил Апулий Сатурнин.

— Да, много ты наловишь этой рыбы, если то и дело платишь штрафы смотрителю за несвоевременную доставку пшеницы в магазины, — говорил толстому откупщику Постумию худой и желтый, как лимон, ростовщик Скасий.

— Друг мой, — зашептал ему на ухо откупщик, — молодой человек, безусловно, прав, и я с ним совершенно согласен: в мутной воде рыбу ловить гораздо лучше, чем в прозрачной, я сам в этом убедился. Представь себе, что житницы Сицилии опустеют[166] и на какое-то время закроются для голодной черни Рима. Тогда эти несколько сот тысяч зверей придут в такое остервенение, что сенат будет вынужден предоставить нам именно те средства, которые мы найдем нужными для ускорения дела. Тогда уже будет некогда рассуждать о законности или незаконности этих средств. Вода станет совсем мутной, и мы наловим много рыбы.

Ростовщик вполне удостоверился этими выводами и с особым уважением посмотрел на ловкого рыболова.

Тем временем Сцевола продолжал чтение.

«Тело тирана Нумидии, умершего голодной смертью в Тулианской тюрьме, вчера было вытащено из темницы крючьями и брошено в Тибр».

— Смерть, вполне достойная злодея! — торжественно сказал Друз. — Да послужит она устрашающим примером для всех, кто решился бы пойти по стопам деспота Югурты!

— А знаете, друзья мои, это прекрасный сюжет для трагедии, — заметил Анций.

— Дорогой поэт, ты сосредоточил все свое внимание на злосчастной судьбе Югурты, и я, пользуясь пришедшим к тебе вдохновением, загнал твоего короля в угол, — сказал, смеясь, Эзоп, игравший, как было сказано, в шахматы с автором «Андромахи», «Медеи» и «Клитемнестры».

«Имущество царя Порзенна в следующий торговый день будет продаваться под портиками»,—

продолжал читать Сцевола.

— Прекрасное предстоит зрелище.

— Ты непременно приходи, Скасий, — говорил откупщик ростовщику.

— Еще бы! Там можно будет провернуть не одну аферу. Однако, ты не забывай про игру, иначе я проложу себе дорожку.

«Комиссия из четырех эдилов приглашает желающих взять подряд на очистку городских улиц от нечистот. Торги будут проводиться на рынке три дня подряд по идам текущего месяца».

— И несмотря на эти меры, город все равно останется грязным.

— Слышишь ли? — сказал Эдим Панза, толкая локтем в бок своего соседа подрядчика Онисия, — вещь и в самом деле может оказаться стоящей.

Между тем Сцевола, дойдя почти до конца дощечки, воскликнул.

— Слушайте, слушайте внимательно и согласитесь, что остатки сладки.

«Гонцы, прибывшие в сенат с письмами от легионов, расположенных в Галлии близ мест пребывания варварских шаек кимвров. В письмах сообщается, что кимвры не желают вторгаться в земли Галлии по эту сторону Альп. Это обстоятельство позволяет консулам сделать вывод, что Италии не грозит нашествие варваров. Тем не менее предложено собрать новые силы, дабы навсегда устранить опасность набегов и изгнать в леса разбойников, грабящих провинции республики».

— Эта новость обрадует всех римлян, — заявили слушатели.

— Кроме меня, — прошептал тощий ростовщик, — отступление кимвров может нанести смертельный удар по моим делам. Цены на монету понизятся, и те несомненные выгоды, которые я бы имел, окажись государство в затруднительном положении, вполне возможно, превратятся в свою противоположность… А эти дураки еще радуются, — прибавил он, указывая на молодых людей.

— Что поделать, мой милый, — утешал его приятель, — это вечная история о черепичнике и садовнике, рассказанная Эзопом. Одному нужен дождь, а другому — хорошая погода.

— Теперь остается только обычный список браков и разводов, — продолжал Сцевола, — рождений и смертей. Словом, вечный круг жизни. И, наконец, объявления о представлении Плавта,[167] в котором во второй раз выступит молодой Росций.[168]

— Да, этот юноша подает большие надежды, на него стоит обратить внимание.

— А ты что о нем скажешь, Эзоп? — спросил поэт Анций своего приятеля.

Эзоп ничего не ответил, лишь презрительно пожал плечами. В Квинте Росции, о котором шла речь, Эзоп видел восходящее светило и терпеть не мог, когда, его хвалили.

— После объявлении о комедии других новостей нет?

— Нет, больше ничего нет.

— Тогда можно передать дощечки другим читателям, — сказал Друз, обращаясь к Фортунато.

— Беларий, — приказал хозяин, — отнеси журнал обратно.

Слуга взял дощечки и покинул Термополий.

Вот каким образом в те славные времена передавались новости. В ту эпоху Гуттенберг еще не изобрел книгопечатания, новости и всякого рода правительственные распоряжения переписывались от руки, медленно, и стоила эта работа недешево. Быть может, поэтому на римских дощечках практически не было болтовни, к которой нас приучила современная журналистика. Римляне той эпохи, как их описывает Саллюстий, были людьми дела, а не слов, и они старались найти ценителей собственных дел, а не повествовать о чужих. Цезарь в своих комментариях описывает целый ряд походов в самой сжатой форме. Современному генералу потребовались бы целые тома для описания его походов, рекогносцировок, сражений, приступов и тому подобного. Саллюстий и Тацит, справедливо заслужившие мировую славу, отличались краткостью и сжатостью слога. Флор также не стремился к цветистому многословию, но его изложение несколько страдает испанской надменностью. Тит Ливий любил распространяться, но этот недостаток происходил не от римской сдержанности, а от падуанского красноречия, а точнее — болтливости.

На маленьких дощечках большими буквами были описаны: жертвоприношения, разбой беглых рабов в провинции, неистовства корсаров на море, Югурта, без колебаний приговоренный народом к голодной смерти. Кроме того, было объявлено о продаже доспехов, а все желающие приглашались к торгам за получение подряда на очистку города. Сообщалось об отступлении варваров, намерениях консулов, появлении на подмостках римского театра нового таланта. Все эти материалы в современном издании потребовали бы очень много места и еще больше слов…

— Ты куда теперь? — спросил Помпедий Силон Метелла.

— К дяде, или, вернее, к тетушке, — отвечал молодой человек.

— Идешь ее утешать?

— А разве в этом есть необходимость?

— Тебе виднее.

— Ну, а вы куда?

— Я иду домой заниматься, — ответил Друз.

— А ты, Альбуцио?

— К Семпронии с Сатурниным и, если пожелаешь, с тобой.

— Я там всегда скучаю. А ты, Сцевола?

— Я — на ателланы в дом сенатора Валерия.

— А мне можно?

— Если хочешь, пожалуйста, иди. Там будут тебе рады.

— Счастливо, друзья, до завтра.

И молодые люди разошлись, каждый по своим делам. Метелл отправился в дом претора Сицилии, мужа его тетки.

— Прекрасная Ципассида, — сказал он молодой миловидной невольнице, любимице своей очаровательной тетушки, — нельзя ли узнать, принимает ли твоя госпожа?

— Никого не принимает.

— Быть может, я буду исключением?

— А если она на меня разгневается?

— Посердится, посердится, да успокоится.

— Боюсь, она может меня ударить.

— Пусть ударит, а ты ей скажи, как хитроумный Фемистокл невежде Эврибиаду: «Бей, но сначала выслушай». А я тебе в утешение дам блестящий викториатус[169] и, если хочешь, поцелуй в придачу.

— Хочу, — отвечала красивая невольница, застенчиво опуская глаза.

— Ну и прекрасно. Вот тебе золотой, а это в придачу, — продолжал молодой человек, нежно целуя девушку в щеку.

— И только, то? Я думала, что касается придачи, ты будешь щедрее.

— Ах, ты, плутовка! Ну иди же к своей госпоже и скажи, что я желаю облобызать ее прекрасную ручку.

Служанка отправилась и спустя несколько минут принесла благоприятный ответ, за что получила еще придачу от гостя, пока провожала его к апартаментам матроны. Последнее служит несомненным доказательством того, что во все времена молодые люди очень щедро рассчитывались с хорошенькими горничными за их услуги.