Григорий Карев - Синее безмолвие

• Название: Синее безмолвие
• Автор: Григорий Карев
• Издательство: Маяк
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1968

Автор этой повести Григорий Андреевич Карев родился 14 февраля 1914 года в селе Бежбайраки на Кировоградщине в семье батрака. В шестнадцать лет работал грузчиком, затем автогенщиком на новостройках. Был корреспондентом областной украинской газеты «Ленінський шлях» в Воронеже, учителем, секретарем районного Сонета, инструктором Курского облисполкома. С 1936 по 1961 год служил в Военно-Морском Флоте, участвовал в обороне Одессы, в боях на Волге. В послевоенные годы вместе с североморцами и тихоокеанцами плавал в суровых водах Баренцева, Охотского, Японского и Желтого морей.

Море, доблесть и подвиги его тружеников стали ведущей темой произведений писателя Григория Карева. В единоборстве со стихией, в преодолении опасностей морской страды раскрываются души, проявляются характеры героев книг — сборника стихов «Вымпел», книги очерков «В гостях у финнов», сборников рассказов «Экипаж Бедового», «На океанской волне», «Тайфун», «Одетые в бушлаты», повестей «В морской пучине» и «Твой сын, Одесса!», романа «Пылающий берег».

Повесть о нелегкой, суровой, полной опасностей работе тружеников морской пучины — водолазов, об их жизни и приключениях — «Синее безмолвие» — впервые была издана Одесским книжным издательством в 1962 году. Издательство и автор получили много писем от читателей, свидетельствующих о том, что книга им полюбилась, заняла надлежащее место на их книжных полках. Это и позволило издательству «Маяк» снова предложить «Синее безмолвие» вниманию тех, кто ее еще не читал.

---

— Браток, — кинулся он к шоферу, затормозившему машину. — Домчи нас, пожалуйста, до отделения милиции. Очень спешное дело, а на моем деревянном ходу только раков догонять можно.

ТОВАРИЩ ЗА ТОВАРИЩА

Ветер дул так натужно, будто его накачивали огромными мехами. Расходившиеся волны то поднимали спасательное судно высоко на гребень, то опускали его во впадины с такой силой, что, казалось, оно так и пойдет до самого дна. Все суда ушли с Чертова ковша и укрылись в порту. Осталось только судно, на мачте которого были подняты два четырехугольных флага, состоящих из четырех разноцветных треугольников — черного, желтого, синего и красного. Флаги оповещали всех: «Произвожу водолазные работы» и обязывали корабли и суда идти возможно дальше от места работы и обязательно малым ходом. Но в Чертов ковш и в добрую пору редко кто заглядывал, а в такой бешеный шторм и подавно.

Надвигалась ночь.

Одно-одинешенькое судно болталось среди рассвирепевших волн, подвергаясь опасности быть сорванным с якоря и выброшенным на берег или на скалистый барьер, над которым вода пенилась, как в котле. Но моряки так не переживали и не беспокоились ни о судне, ни о собственной судьбе, как о двух водолазах, находившихся в кипящей пучине моря. Сведения о ходе спасания Демича передавались из уст в уста на самые отдаленные посты, и люди, занятые нелегкой борьбой со стихией, ежеминутно спрашивали товарищей:

— Ну, как там? Что передал Демич? Удалось ли Качуру распутать зацеп?

Когда Олефиренко громче обычного объявил, что связь с водолазом потеряна, а Качур докладывает, что шланг так захлестнулся за якорь-цепи, что распутать его нет никакой возможности, все невольно притихли и замерли, а потом с еще большей яростью накинулись на работу, будто от этого зависела жизнь водолаза.

— Демич, Демич, вы слышите меня? — продолжал кричать в телефон Олефиренко. И его голос слышен был сквозь рев шторма по всей верхней палубе.

Заныривая между крутыми волнами, с моря подошел небольшой юркий катер. При свете прожекторов на борт спасателя поднялся офицер государственной безопасности и бледный от болезни или морской качки Иван Трофимович.

— Нам срочно нужен водолаз Качур, Арсен Васильевич, — вполголоса обратился офицер к подошедшему руководителю судоподъема.

— Вот этот самый, — вынул из грудного кармана фотокарточку Иван Трофимович.

— Откуда у вас его фотография? — удивился руководитель судоподъема.

— В том-то и дело, что это фотография не его, а фашистского прихвостня из села Бабанки, — начал было объяснять Грач.

— Качур чувствует себя плохо, просится на срочный подъем, — громко доложил в это время водолаз, стоявший на телефонной связи с Качуром.

Олефиренко тотчас потребовал сменить его с вахты на связи с Демичем и разрешить экстренный спуск под воду.

— Вам запрещены спуски, — возразил было инженер. — Вы знаете, чем грозит вам спуск?

— Ничем.

— Вы погибнете от баротравмы легких.

Олефиренко настаивал на своем:

— Одной минуты мне достаточно для того, чтобы обрезать воздушный шланг Демича и взять его к себе на плечи. Даже по рабочим водолазным таблицам разрешается после такого кратковременного пребывания под водой выходить на поверхность без выдержек, и времени для этого требуется всего девять минут. Ну смотрите сами, пожалуйста, — тыкал под самый нос инженеру зеленоватую обложку «Правил водолазной службы» Олефиренко, — за четверть часа Демич будет на палубе. И никакой баротравмы, никакого залома. Разрешите мне экстренный спуск, больше ведь некому.

С Качура еще не успели снять шлем, а Олефиренко уже уходил под воду.

Очень длинными показались всем эти четверть часа. Но когда скафандры Демича и Олефиренко показались из воды, десятки сильных матросских рук протянулись к ним и вынесли на палубу. А на палубе уже ждали их с острыми водолазными ножами в руках инженер и врач Рапопорт. Раздевать да разувать водолазов некогда было. Секунда дорога! Вот-вот заломает кессонная болезнь. В два удара ножами были вспороты водолазные рубахи, Прохор и Виктор вывалились из скафандров. В несколько прыжков матросы доставили водолазов на носовую палубу к открытым люкам рекомпрессионных камер.

Через полтора часа спасательное судно ошвартовалось у причала Южноморского порта. А минутой раньше в рекомпрессионной камере на руках у доктора Рапопорта скончался Виктор Олефиренко.

«ВИКТОР ОЛЕФИРЕНКО» ВЫХОДИТ В МОРЕ

Весна была холодная, затяжная. С наступлением теплых солнечных дней деревья дружно покрылись зеленью, выкинули розовые султанчики нежных листьев платаны, абрикосовые деревья покрылись розовой дымкой цветения, воздух пахнул липкими тополиными почками и звенел птичьим гомоном.

В саду Южноморского санатория, опираясь одной рукой о деревянные перила над обрывом к морю, а другой о палку, высокий черноволосый мужчина разговаривал с девушкой. Даже не слыша слов, только по сияющим глазам — темно-коричневым у мужчины и голубым у девушки — не трудно было угадать, что их связывает не простое знакомство.

— Красивая девушка! — не удержался от замечания недавно приехавший в санаторий молодой человек, кивнув своему товарищу на беседующую пару.

— Кто, Людмила? — спросил его приятель. — Ты не ошибся, самая красивая в Южноморске.

— Ну, это ты уже, положим, загнул, — рассмеялся молодой. — Вздернутый носик и веснушки…

— Носик, веснушки, коса, брови вразлет — это, конечно, можно сразу заметить, — раздумчиво сказал старший, обнимая молодого приятеля за плечи. — Но ведь не это определяет красоту человека. Когда я говорю «самая красивая», я имею в виду ее сердце, душу… Ты, наверное, слышал в прошлом году историю водолаза с «Руслана»?

— Ну как же? Даже в какой-то газете читал.

— Так вот, это и есть Прохор Демич.

Молодой оглянулся и долго смотрел на беседовавшую пару у деревянного барьера.

— Демич, значит, жив?

— Как видишь. И заслуга в этом, главным образом, ее, невесты. Дни и ночи проводила она у постели парализованного Прохора, пять месяцев боролась за его жизнь. И только когда Прохор начал учиться ходить, снова вернулась на фабрику.

Двое, продолжая разговор, повернули в аллею, ведущую к главному корпусу санатория, и скрылись за кустами еще не распустившейся сирени. А к беседующей у деревянного барьера паре бежал круглолицый, обсыпанный крупными веснушками паренек в синем ученическом костюме и кричал:

— Прохор! Людка! Смотрите туда, туда смотрите! — и показывал сверкающим на солнце черным портфелем с книжками в сторону порта.

— Что ты кричишь, Ленюшка, — обернулась к нему Людмила. — Ты хотя бы поздоровался сперва.

— Смотрите туда, — не унимался Ленька. — Сейчас будет выходить в море «Виктор Олефиренко»!

Все отдыхающие посмотрели в сторону порта. Там, уже за брекватером, навстречу широкой волне шел казавшийся отсюда совсем маленьким, игрушечным водолазный бот. Волны, разбиваясь о форштевень, обдавали его белой пеной. Бот вздрагивал под ударами волн, но бесстрашно лез напролом.

— Жаль, не видно отсюда надписи, — сказала Людмила, приставив ладони козырьком к глазам и всматриваясь вдаль.

— Как не видно, — возразил Прохор. — А я вижу, как на борту горят бронзовые буквы: Виктор Олефиренко.

— Да нет же, Прохор, — засмеялся Ленька, — они краской написаны.

— Краской? Жаль… А я бы их сделал из бронзы, как на военных кораблях, чтобы имя было видно далеко-далеко и сияло, как солнце.

Людмила взяла Прохора под руку и прижалась к его плечу головой:

— Оно будет сиять, Проша. Будет!

ИЗ ЗАЛА СУДА

Недавно в одной из газет была опубликована небольшая заметка «Из зала суда». Агента иностранной разведки Арсена Качура суд приговорил к смертной казни. Его отец Спиридон Масюта бежал из Южноморска в день смерти Виктора Олефиренко. Какова его судьба, где он бродит и под какой чужой фамилией скрывается, автору неизвестно. Но, как говорит Грач, сколько по морю не ходи, а к берегу приставать надо. Масюта предал землю, на которой родился и вырос, предал людей, которые дышали с ним одним воздухом и делили с ним кусок хлеба в военные и в мирные годы. Берега для него нет и приставать ему некуда. Рано или поздно он будет изловлен и уничтожен. И все, что будет написано о нем, поместится в газетной заметке «Из зала суда». А может быть, и ее не будет.

СЛОВАРИК МОРСКИХ ТЕРМИНОВ

Адмиралтейство — высший орган управления и командования военно-морскими силами в Англии.

Акваланг — индивидуальный водолазный аппарат. При спуске под воду с аквалангом водолаз дышит воздухом, находящимся в баллонах. Предназначается для спасательных и спортивных целей и также для легких водолазных работ на глубине до 40 метров. Подача воздуха из баллонов в необходимом для дыхания количестве обеспечивается автоматом. Наиболее распространенный акваланг в СССР типа «Подводник». Время пребывания в нем пловца под водой зависит от глубины погружения, характера выполняемой работы и может составлять: на глубине до 5 м — 70 мин; до 10 м — 30 мин; до 20 м — 15 мин; до 30 м — 10 мин; до 40 м — 5—6 мин.