Валентин Гусев - Они были первыми

• Название: Они были первыми
• Автор: Валентин Гусев
• Издательство: Якутское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1984

Эта книга — коллективный рассказ о первых чекистах республики, о тех грозных и славных днях, когда в Якутии укреплялась Советская власть, шла гражданская война.

Написали ее чекисты, непосредственные участники событий, и журналисты.

---

«Как изменить положение?» — думал Сыроежкин.

И вот Борис Леванов предлагает направить на Север мелкосидящие плоскодонные суда с подвесными моторами и, используя их, войти в реки Колыму и Индигирку со стороны океана, по пути открывать фактории вблизи мест кочевья. Он предлагает не продавать товары оптом, чтобы они не попадали в руки кулаков. Независимо от расстояния на все товары сделать единую транспортную наценку, запретить натуральный обмен и ввести денежные расчеты, установить единые цены на скупаемое у населения сырье и, наконец, предоставить охотникам кредит на приобретение средств охоты и продуктов питания.

Для осуществления этого плана было сделано все возможное: шхуна, катер и лодка с подвесным мотором были доставлены с Аляски в Нижнеколымск. На шхуне вместо американского флага подняли советский. Один буксирный катер направили вверх по Колыме для промеров глубин выше Среднеколымска и выяснения возможности достижения судами самой крайней южной точки. Таким путем предполагалась доставка грузов до нынешних Магаданских приисков. Она должна была обойтись в десять раз дешевле гужевого транспорта. Промеры на перекатах были сделаны, фарватер обставлен флажками.

Но осуществить намеченную Сыроежкиным и Левановым экспедицию в полной мере не удалось: когда грузы были уже погружены на специально построенную плоскодонную баржу, за два часа до отплытия на буксирном катере загадочным образом возник пожар. Катер был выведен из строя. Пришлось отчаянному Леванову со своими работниками впрягаться в лямки и тянуть баржу на протяжении пятисот километров до Нижнеколымска.

А в тех районах тогда еще бродила опасная банда атамана, скрывавшегося под именем Индигирского. Ее путь был отмечен кровавыми зверствами, изощренными пытками и убийствами всех, кто выражал симпатии Советской власти. Кольцо вокруг банды сжималось все уже, и она все дальше уходила к побережью Ледовитого океана. Это были остатки организации шпиона Шмидта.

Сыроежкин получил сведения, что купленную Левановым на Аляске парусно-моторную шхуну, пригнанную к советским берегам и груженную мехами, банда Индигирского намеревается захватить и угнать в Америку или Японию. Были приняты все возможные меры: предупредили надежных людей в тунгусских кочевьях, чтобы они следили за передвижением банды к побережью и всеми средствами препятствовали ее проникновению к месту стоянки шхуны.

Леванов приказал мотористу снять с двигателя магнето и доставить ему. Но этих мер было мало, так как шхуна могла уйти и под парусами. Пришлось вызвать подкрепление.

Из Якутска чекисты двинулись в Оймякон, Мому и Абый. По пути в стойбищах они захватывали пепеляевцев, бандитов-кулаков, укрывавшихся после разгрома разных банд.

Сыроежкин опасался, что бандиты все же доберутся до шхуны. Эта мысль не давала ему покоя и заставила его еще раз попытаться проникнуть в банду. Он отдавал себе полный отчет в том, что в этих отдаленных и диких местах не раз испытанный им прием внедрения сопряжен со значительно большим риском.

Григорий нащупал пути. В Охотске, куда он прибыл как служащий «Холбоса», в то время осело много темного люда, по разным причинам не сумевшего или не успевшего бежать за границу. Там-то Сыроежкин и решил сделаться «своим».

Он появился в полутемном, приземистом трактире на окраине Охотска: были там пришлые русские, среди них старатели, промывавшие золото в тайге на известных одним им ручьях и речках, были забежавшие в эти отдаленные края белогвардейцы и просто бандиты, были местные, таежные охотники-якуты и эвенки.

В трактире можно было многое услышать о том, что происходило в огромном, засыпанном снегом краю.

Сыроежкин знал: здесь были лазутчики Индигирского. Они скупали золото. Для тех, кто намеревался бежать в Америку или Японию, золото очень нужный товар. У Григория припасен мешочек из оленьей замши с золотым песком. Его у него хотели здесь купить, но он дал понять, что сам намеревается бежать из страны и за эту возможность заплатил бы золотым песком и самородками.

Человек, умевший пить и не пьянеть, внушал обитателям трактира доверие, его принимали за своего. И согласились свести с Индигирским.

* * *

…В отдаленном таежном зимовье банда расположилась на отдых. Сыроежкин уже был принят в нее как бывший колчаковский офицер.

За столом из толстых, грубо оструганных досок сидело человек десять бандитов во главе с атаманом. Напротив Григория — амурский казак из кулаков, тоже подвизавшийся в колчаковской армии. Неожиданно он сыграл важную роль в судьбе Григория. Судя по всему, казак спутал его с кем-то и подтвердил атаману, что знал или видел Сыроежкина в рядах колчаковцев.

Его маленькие узкие глаза носили отпечаток какой-то животной свирепости. Это выражение особенно отчетливо проявлялось, когда он ел. А ел он всегда жадно и много. Его вспотевшее от жары и спирта лицо в местах, где росли волосы, имело оттенок кирпичной смуглости. Он никогда не расставался с оружием: кавалерийский карабин и казачья шашка с медным оголовьем лежали рядом с ним на лавке, а рукоятка нагана торчала на уровне груди из-за борта казачьего бешмета. У пояса на ремешке болтались две ручные гранаты.

Сидя за столом в избе, срубленной из могучих лиственниц, Григорий внимательно наблюдал из-за полуопущенных век за разношерстным народом — высокими и крепкими казаками, маленькими, худощавыми якутами и таежными охотниками.

По мере того как опорожнялись бутылки, голоса становились громче и воинственней. Банда намеревалась напасть на факторию Леванова, взять там продукты и товары, а затем захватить нагруженную мехами шхуну и уйти на ней за границу. Главарь вынул из деревянной колодки маузер и, размахивая им, выкрикивал страшные угрозы в адрес «советчиков» и коммунистов. В пьяном азарте он выстрелил в потолок. Пример оказался заразительным — за ним стали стрелять другие.

Между Григорием и главарем сидел ближайший помощник атамана. Он тоже стрелял, размахивая над головой наганом. В низком помещении от курева и выстрелов стоял туман. С видом уже совсем осоловевшего человека Григорий сидел, откинувшись к стенке, прикрыв лицо левой рукой. Правую руку, в которой он держал короткий наган, протянул за спину человека, сидевшего между ним и атаманом. Когда сосед выстрелил в очередной раз, Григорий нажал на спуск. С простреленной головой вожак повалился на стол.

На несколько мгновений установилась жуткая тишина, все сразу отрезвели и налитыми кровью глазами смотрели друг на друга. Затем заорали, подняв невообразимый шум. Быстро спрятав наган в карман, Григорий обхватил голову руками и издал какой-то нечленораздельный звук. Казак, «приятель» Сыроежкина, вопросительно посмотрел на него. Не столько увидев, сколько почувствовав его взгляд, Григорий как бы непроизвольно слегка качнулся в сторону сидевшего рядом с ним помощника атамана.

Казак понял это по-своему.

— А, гад! Атаманом захотел быть, — заревел казак и в тот же миг в упор выстрелил в лицо ошалевшего человека, не успевшего ничего сказать…

С гибелью атамана банда была обезглавлена. В ней не оказалось человека, способного подчинить эту преступную ораву. Теперь каждый думал только о себе, не хотел признавать авторитета другого и подчиняться ему: главное звено, объединявшее этих людей, было выбито. Но все-таки все сходились на одном — надо идти к побережью, захватить шхуну и на ней добираться до Америки или Японии. На этом пути банду ждала чекистская засада, и Григорий привел ее туда.

С ликвидацией банды Индигирского заканчивалась северная эпопея Григория Сыроежкина, и он мог покинуть Якутию после двух лет напряженной борьбы, лишений и смертельного риска. С бандитизмом в Якутии было покончено. Оставшихся бандитов-одиночек, забежавших невесть куда, переловили местные чекисты.

1972 г.

В. Бухалов НИЛЬСОН-РЫЖАЯ БОРОДА

Тяжелый, цвета хвои, бархат, отгородивший сцену от зрителей, чуть волновался, когда кто-то за занавесом ненароком задевал его. Между краем занавеса и сценой образовалась едва различимая щелка, в которой больше угадывался, чем различался глаз человека.

Зрители жили ожиданием спектакля. И это помогало им не замечать небогатое убранство театра, тусклый свет, явную нехватку тепла… Да мало ли чего не хватало тогда, когда надо еще было добивать в Якутии остатки белогвардейских банд?!

Оторвавшись от повседневных забот, отложив на время оружие, пришли на премьеру спектакля и люди, которые вели эту самую борьбу. Щель почему-то привлекла внимание Ефимова. А может, просто оказывалась привычка? Все-таки десять лет работы в ЧК, надо полагать, выработали в нем наблюдательность, умение фиксировать в памяти порою едва уловимые детали. Ефимов и его друг Садыков сидели в последнем ряду. Привычка выбирать место, откуда всех и все видно, тоже утвердилась с приходом на работу в ЧК.