Меджа Мванги - Неприкаянные

• Название: Неприкаянные
• Автор: Меджа Мванги
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1979

Молодым кенийцам, вынужденным ютиться в трущобах, посвящает свой роман «Неприкаянные» кенийский писатель Меджа Мванги. Трудна и беспросветна жизнь его героев — Майны и Меджи. Лучшим их устремлениям не суждено осуществиться. Под давлением обстоятельств оба героя скатываются все ниже, пока не оказываются на самом дне Пафос романа Мванги в протесте против социальной несправедливости, порождаемой капитализмом.

Первое издание: журнал «Иностранная литература», 1977 г., №№ 2, 3, 4.

---

— Первый слева — это Чеге, — объявил Майна.

— Два года за так называемое изнасилование, — сообщил Чеге. — Но я объяснял этому болвану судье, что она сама согласилась и…

— Второй — это Нгуги, — продолжал Майна, не дав Чеге договорить.

— Три года за грабеж с насилием, — сказал Нгуги. — Я рад, что у Майны на воле был друг.

Так, одного за другим, Майна представил всех семерых. Каждый, сообщая, за что и на какой срок его посадили, держался весело и непринужденно. Среди них не нашлось ни одного, кого осудили бы меньше, чем на год, по это никого, казалось, не огорчало.

— Девятый раз попадаюсь, и все за грабеж с насилием, — объявил один. — Теперь упекли на два года. Да еще палки. Если этот свинья тюремщик не пощадит, то боюсь, долго не протяну, и в десятый раз они меня уже не увидят.

Арестанты засмеялись, но Меджа не нашел ничего смешного в том, что человека то и дело бросают в тюрьму.

Стали разбирать постели, располагая их рядами на полу. Матрац Меджи оказался между Майной и Чеге. Он лег на спину и уставился на тусклую лампочку. Мысли вихрем кружились в голове. Он в тюрьме, это факт. И в одной камере с ним восемь арестантов. Похоже, что все довольны, жизнь за решеткой их устраивает. Интересно, полюбится ли она ему? В общем-то, если в тюрьме кормят, поят и ничего не требуют, а только держат взаперти и пересчитывают, как скотину, это не так уж плохо. Во всяком случае, лучше, чем на карьере, где ты обречен всю жизнь рубить камни.

Он оглядел потолок и степы, потом перевел взгляд на лампочку. Люди вокруг него тихо лежали, выжидая. Он почти физически ощущал это напряженное ожидание. И знал, чего они хотят. Они хотят знать его историю. Историю, которую очень нелегко рассказать. Он не мог решить, с чего начать, поэтому ждал, когда кто-нибудь не выдержит и начнет задавать ему вопросы. Но рецидивисты девятой камеры оказались терпеливее, чем он предполагал. Они молчали. Лежали на спинах, лицом к потолку и ждали, затаив дыхание.

— А что, разве здесь не раздеваются, когда ложатся спать? — спросил Меджа.

— Раздеваются? — усмехнулся Майна. — А мы здесь не спим. Просто лежим и ждем того дня, когда нас выпустят. Вот закроют все тюрьмы и отправят нас по домам, тогда, может, и выспимся.

Все нервно засмеялись. Меджа улыбнулся.

— Ну, хоть свет кто-нибудь погасил бы, что ли.

— Но тогда мы все пропали бы во мгле, — сказал кто-то.

Меджа шумно вздохнул.

— Это тюрьма, мой друг, а не туристский кемпинг, — напомнил Майна.

Меджа понял, что втянуть людей в посторонний разговор вряд ли удастся.

— А работать здесь заставляют? — поинтересовался он.

— Никакой работы, — ответил за всех Нгуги. — Только едим да лежим. Когда нас загоняют в камеры, всех пересчитывают. Легкая жизнь. Лучше, чем в отеле — платить ни за что не надо.

Наступило молчание.

— А ты что, боишься, как и я, работы? — спросил Майна. — Я думал…

— Нет, я не боюсь работы, — возразил Меджа. — Никакая работа меня не страшит. Ни один из вас даже представить себе не может, как тяжело я работал.

— Что же такое ты делал? Таким, как ты, здесь не место.

— Я попал сюда за грабеж, друзья мои. Но я не сразу начал грабить. Сперва я работал. Не как вы.

— Расскажи, что с тобой было, — попросил Майна. — С того момента, как мы расстались возле супермаркета.

Меджа стал припоминать все, что с ним приключилось за эти годы. Ему не меньше хотелось рассказать свою историю, чем другим — услышать ее.

— Так вот, — начал он, — когда ты кинул мне что-то в руки…

— Яблоки, — прервал его Майна.

— Что там было, я не знал. Ну, а служащий супермаркета…

— Ты работал в супермаркете? — спросил Чего.

— Да, мы чистили там мусорные баки, — сказал Майна.

— Может, мне замолчать? — с досадой спросил Меджа. — Кто-нибудь другой хочет рассказать мою историю?

Уж если поведать о себе, так с чувством собственного достоинства. Это ведь не одна из тех маленьких грязных историй, которые так часто можно услышать. То, что он скажет, надо слушать не прерывая, с уважением к человеку, познавшему жизнь на собственном горьком опыте.

— Ладно, продолжай, не будем больше перебивать, — успокоил его Майна.

Меджа вздохнул.

— Да, лучше не надо. А то сами и рассказывайте… — Он помолчал немного, потом продолжал: — Уж больно служащий супермаркета интересовался этими яблоками. Он погнался за мной, когда увидел, что ты бросил мне пакет. Я бежал что есть мочи. И не подозревал, что умею так быстро бегать. Потом к служащему присоединились еще люди, в том числе полицейские. Так мы обежали, наверно, полгорода. Я испугался. Избавиться от них было трудно, и я не знал, как быть. Поэтому все петлял и петлял по закоулкам, пока не выскочил на центральную улицу, а там…

Майна вскрикнул и тут же, поймав на себе взгляд Меджи, извинился. Остальные, опершись локтями и положив головы на ладони, смотрели на Меджу, не сводя глаз. Безумное выражение его лица действовало на них возбуждающе.

— Все случилось так неожиданно, что мне самому не верилось, — продолжал Меджа. — Со всех сторон меня обступали люди, и бежать было некуда. Не помня себя от страха, я кинулся прямо под колеса автомашины. — Он вздохнул и поднял для всеобщего обозрения свою обезображенную шрамами руку. — Вот, смотрите.

Арестанты удивленно свистнули. Никто не проронил ни слова.

— Мне все же повезло. Машина ехала не очень быстро. Поломало всего несколько ребер, да колено повредило, и вот — еще руку. Ну, и много царапин. Шесть месяцев валялся в больнице, прежде чем заросли переломы. Врач сказал, что хромота останется на всю жизнь.

Меджа умолк. Арестанты переглянулись.

— А полиция? — спросил Майна.

— Приходили из полиции. Спрашивали, что у меня было в пакете. Я сказал, что по знаю — не успел взглянуть. Они не поверили мне, долго допрашивали, но так ничего и не добились. Потом я поправился. Рассказал сиделке свою печальную историю, и она сжалилась, дала мне денег на дорогу.

— И ты… — невольно вырвалось у Майны. Он вспомнил ферму, старика Боя и весь передернулся.

Меджа не забыл, как они зарекались тогда на ферме не возвращаться к своим родителям, и чувствовал неловкость. Отвечая Майне, избегал смотреть ему в глаза.

— Да, и я поехал домой. Куда же еще мне было податься? Тебя я возле супермаркета не нашел. Вот и поехал. Только домой все равно не попал. Почти у самых ворот сестренку встретил, ну и… В общем, понял, что возврата к прежнему нет. Тошно мне стало, и я повернул обратно. Так никого, кроме сестренки, из родных и не повидал. Побоялся встречаться. — Он помолчал немного. Остальные смотрели на него, стараясь по выражению его лица угадать, о чем он думает. — Сел в попутную машину и поехал в город, хотя и не понимал зачем. Главным для меня было уехать подальше от дома. Подружился с одним человеком, и тот помог мне устроиться на каменоломню. — Меджа вспомнил грохот дробильной машины, глаза его машинально сощурились, защищаясь от воображаемой пыли. — Там мы долбили каменную стену. Сначала эта работа была мне не под силу, но потом, когда друзья подкормили меня и научили, я стал орудовать молотом и кайлой не хуже других. Работа была тяжелая, зато мы неплохо питались. Со страшной силой рубили мы камни, а машина превращала их в щебень. Так и добывали себе пропитание. Жил я в крохотной жестяной хижине вместе с другом Нгиги. У него жена, маленькие дети, но он потеснился и дал мне место. Вместе ели и вместе работали. Да и вообще, веселая собралась там компания. В субботние вечера устраивали выпивку и танцы. Было там несколько девушек, и мы танцевали с ними. Иногда из-за них случались драки. Они причиняли нам больше хлопот, чем камни. Вы бы посмотрели, как эти великаны дерутся своими ломами. Они и меня научили. Пришлось научиться, чтобы выжить. Полицейские туда редко заглядывали, а если и заглядывали, то лишь для того, чтобы прогнать посторонних. Так мы и жили: работали, ели и пили. Но слишком уж усердно трудились. Скоро там и камней-то не осталось — одна земля. Целую гору мы срыли. Начисто. И это пас очень огорчило, потому что кончилась работа. Большинство из нас лишилось заработка. Не стало ни танцев по субботам, ни выпивки. Неделю спустя нас рассчитали. Хозяин поехал искать новые места для добычи камня и пожелал взять с собой лишь тех, кто согласен работать за половину зарплаты. Согласились только семейные — надо же им было как-то кормить своих жен и детей. Хозяин собрал оборудование и инструменты и уехал. Мы же, оказавшись вдруг никому не нужными, отправились в город. К счастью, у одного из моих спутников нашлись друзья и родственники, так что на первых порах мы не очень тужили. Ночи проводили под крышей, а днем околачивались на окраинах или в парках. Пытались найти работу, но почти без успеха. День тут, день там, а постоянного ничего. Потом мы начали догадываться, что изрядно надоели приютившим нас людям. Говорить они ничего не говорили, но видом своим показывали, что пора и честь знать. Надо было быстрее сматываться, пока не выгнали. Так мы и сделали и оказались на улице.