Вероника Мелан - Чейзер (Chaser)

• Название: Чейзер (Chaser)
• Автор: Вероника Мелан
• Жанр: Эротика

Принимая на хранение чужие документы, Лайза Дайкин не подозревала о том, что ее жизнь резко изменится. Ведь это всего лишь бумаги? И всего двадцать четыре часа? Ведь не ей на хвост упадет охотник, способный выследить жертву на расстоянии, не ей придется убегать от него по ночным дорогам, спасая собственную шкуру? Оказалось, именно ей. Но сохраненная жизнь — не гарантия безопасности. Всего сутки спустя она осознает, что настоящая опасность таилась отнюдь не в преследующей накануне по пятам смерти, а в двухметровом росте, привлекательной фигуре и звериных глазах стоящего теперь напротив мужчины, и Лайза примет непререкаемую истину: от смерти убежать можно, от себя — нет.

---

— Срочно снизь скорость.

Лайза молчала; глаза теряли зрение.

— Останови машину, и я оставлю тебя в живых.

Ух, ты… пошли сделки. Что, не удалось тебе меня догнать, сволочь? Не удалось поставить на колени, так теперь предлагаешь мировую? Маскируешь собственный проигрыш?

Несмотря на беснующиеся мысли, она чувствовала, что время на исходе. Тело вскоре откажет полностью: нервная система погасит импульсы, клетки онемеют в бесчувствии. Конец… какие там тридцать секунд, конец наступает уже сейчас…

— Останови машину, еще есть шанс! Но через пятнадцать секунд он пропадет!

Пропадет? Ей было все равно, ее жизнь расстелилась, раскаталась на многие километры позади, осталась капля за каплей лежать на бетонном шоссе. Какая теперь разница? Ты свое дело сделал, охотник. Наслаждайся.

Единственное, чего Лайзе не хотелось, так это того, чтобы Мираж в последний момент слетел в кювет. Он этого не заслужил, пусть останется жить относительно целой легендарной машиной, сумевшей все это время держать Чейзера на расстоянии. Пусть продолжит существование не мятой грудой мусора, а тем старым добрым Миражом. Самым любимым автомобилем в мире.

Задыхаясь, едва живая, она все же сбросила скорость.

Не потому, что так приказали из динамика, а чтобы в последний момент отдохнуть. Пусть полминутки, пусть хоть несколько секунд — открыть окно, если получится, и вдохнуть глоток прохладного ночного воздуха. Спокойно посидеть — без гонки, уже без страха, — закрыть глаза и мысленно попрощаться с теми, с кем не смогла попрощаться иначе.

Съехав на обочину, автомобиль обреченно чихнул и заглох; из-под капота, как из жерла проснувшегося вулкана, повалил пар. Лайза погладила руль, медленно и тяжело вдохнула, сдвинула в сторону приросшие к педалям ноги и погасила фары.

Темнота, тишина, жар собственного тела.

В зеркало смотреть не хотелось — там она увидит окровавленное, ставшее уродливым лицо, отекшее и забрызганное. Язык распух, горло наоборот сузилось, по телу продолжали бродить рвущие на части боли.

Она напряглась, похрипела, подняла руку и надавила на кнопку, чтобы открыть окно; в салон, вытесняя скопившийся застоялый воздух, тут же влетел прохладный ветерок. А вместе с ним запах напоенной влагой земли, диких цветов, росы и одинокий стрекот сверчка.

Впереди темнел горизонт.

Теперь, когда фары погасли, не стало ни дороги, ни поля рядом, ни гор вдалеке — лишь черное покрывало ночи и россыпь звезд над головой; тучи растянуло.

Тело не работало, не отзывалось на попытки управлять им.

Лайза хотела, было, повернуть голову, но не смогла, и ей не осталось ничего другого, как скосить в сторону глаза. Где-то там, в темноте, колышутся листики и кивают над землей спящие цветочные бутоны. Где-то там километры пустынной земли, междугороднего незаселенного пространства, которое встретит новое утро тишиной и свежестью.

В этот момент почему-то не думалось ни о работе, ни о Гарри, ни даже о преследователе. Вместо тысячи чувств, раздиравших ранее, осталось лишь одно — сожаление. Сожаление о том, что она так и не успела сделать. Кем не успела стать.

Как могла бы повернуться жизнь, не возьми она те бумаги? В какую сторону потекли бы дни, какие чудесные события встретились бы на ее пути? Теперь не узнать. Судьба может обернуться тысячей возможностей, а может прерваться на одном из узелков, и тогда все вероятности кем-то стать отпадут сами собой… Можно быть дизайнером, моделью, продавцом, фотографом, чьим-то другом, возлюбленным, а пять минут спустя обернуться тенью, воспоминанием. Вот как работает жизнь. И тогда, в эту последнюю минуту перед чертой, остается лишь жалеть, что где-то ты недодышал, недонаслаждался, недоделал и недосказал… Не обнял там где мог, по глупости на кого-то обиделся, попросту не успел чего-то важного.

Лайза смотрела в раскинувшееся над головой небо и плакала.

Ни звонка, ни полслова… Ни телефона, ни возможности поднять руку. Глупо и бесполезно. Вся жизнь вышла такой. Эта ночь проявила картинку и позволила увидеть ее в целом. О чем же под самый конец стоит вспомнить, что теперь важно? И будет ли там, куда она попадет, лучше?

Неожиданно слух уловил незнакомый звук — шорох шин. Автомобиль преследователя приближался быстро и почти бесшумно, удивительно тихо. Свет неоновых фар прорисовал в салоне Миража острые тени.

Лайза на мгновенье прикрыла глаза.

Что ж, вот и ты, Чейзер… Вот и ты. Монстр, чье лицо я хотела бы видеть в последнюю очередь.

Подъехавший автомобиль остановился слева от Миража; быстро и жестко хлопнула водительская дверца.

Она сидела с закрытыми глазами и тогда, когда звук шагов сначала приблизился, а потом затих, и тогда, когда дверца Миража распахнулась, и вокруг наступила тишина, прерываемая лишь тихим шорохом травы, колышущейся на ветру, и даже тогда, когда кто-то протиснулся мимо нее и нажал на кнопку, чтобы разблокировать капот.

Она открыла их лишь после того, как прошуршавшая у самого носа куртка исчезла, оставив после себя едва уловимый запах кожи и тонкого шлейфа от парфюма ее обладателя.

Он стоял и смотрел на нее: мужчина ростом под два метра, одетый во все черное. Черная куртка, черные джинсы, темные, зачесанные назад волосы. Суровый исполин, гигант, машина для убийств. Квадратная челюсть, жесткая линия губ, темные брови, равнодушные глаза.

Вот, значит, кто преследовал ее…

Робот без сердца, тренированный охотник, лучший из лучших, наученный лишь одному — нести смерть.

Наверное, нужно было испугаться, затрепыхаться, забиться в истерике, но страха не было, потому что не было сил. Их не осталось ни на что: ни на панику, ни на облегчение, ни даже на обиду.

Лайза на секунду скосила глаза и взглянула на стоящий за его спиной автомобиль. Не автомобиль даже — космический корабль с гладкой полированной поверхностью, формами напоминающий хищника. Что ж, транспортное средство под стать хозяину. Без шансов на отрыв. Спасибо Мираж, что ты старался.

— Бумаги.

Одно-единственное слово прозвучало равнодушным приказом.

Лайза вернула взгляд на мужское лицо.

— Их нет.

В горле першило.

— Где они?

— Не знаю. — Она бы пожала плечами, если бы могла, а так сидела, как инвалид, взирающий на медбрата-маньяка, пришедшего делать эвтаназию. — Меня ударили сзади перед погоней, сумку забрали. Обыскивай машину, если хочешь, их все равно нет…

Хотелось отвернуться. Хотелось, чтобы он ушел — этот равнодушный — и оставил ее одну. Поплакать бы тихо, подышать не под холодным взглядом, а в одиночку, подумать о чем-то своем. Ведь времени осталось так мало.

Когда гость шагнул в сторону и открыл капот Миража, нахлынуло секундное облегчение: пусть посмотрит и убирается на все четыре стороны, садиться в свой звездолет и летит к черту на кулички, преследует новую жертву, пьет пиво или же храпит в берлоге, обвешенной черепами. Лишь бы не стоял здесь, а отдал последние драгоценные минуты в ее собственное распоряжение.

Незнакомец разглядывал движок недолго. Быстро просканировал его взглядом, качнул головой, будто говоря, ну, надо же, до чего дошли некоторые девки на своих драндулетах, затем резким движением захлопнул крышку.

Лайза поморщилась — хлопок отдался болью в голове.

Через несколько секунд мужчина вернулся и снова застыл перед распахнутой дверью, задумчиво взирая на жертву. О чем он думал? Обыскивать салон или нет? Может, хотел задать новые вопросы, все же выпытать правду?

— Нет их здесь. Нет, слышишь? Уходи, я хочу побыть в одиночестве.

Охотник не шелохнулся; в его голове шел анализ; Лайза определила это по глазам и с ненавистью прохрипела:

— Убирайся. Я хочу побыть одна. Ведь у меня есть право… — непослушный язык заплетался; каждый звук превратился в пытку, — …на последнее желание.

Слова, очевидно, не достигли цели, потому что мужчина, постояв еще какое-то время, вдруг принялся стягивать с себя широкий пояс.

Сначала она подумала, он потянулся за пистолетом — добьет ее. Затем, когда увидела, что кобура осталась висеть сзади, испугалась: что еще нужно этому маньяку? А когда увидела в его руках шприц, наполняемый из блеснувшей в свете фар ампулы, запаниковала:

— Что ты делаешь?! Не подходи ко мне!

Поздно. Всего один шаг вперед, заломившие шею мужские руки и тонкая игла, вошедшая прямо в вену на всю длину.

Лайза закричала. Нет, она думала, что закричала, хотела сделать это, но из горла вырвалось лишь сипение, сопровождаемое хрипом; конечности конвульсивно задергались.

— Что?… Зачем?!… Зачем…

А после началась настоящая пытка, потому что жидкость в теле вскипела. Что-то впрыснутое в кровь заставило ее наполниться лавой, жидким огнем, ядовитой смесью, сжигающей изнутри. И если раньше казалось, что нельзя глубже и полнее осознать значение слова "больно", то теперь стало ясно: это было лишь начало. В голове раскрутился клубок из агонии и спазмов, грудь рвалась от кашля, казалось, стенки горла треснут, порвутся от нагрузки.