Максим Исповедник - Творения

• Название: Творения
• Автор: Максим Исповедник
• Жанр: Религия

Собрание творений преп. Максима Исповедника из разных источников в Сети.

---

В Письме XLV Максим представляет его как «пылкого ревнителя правоверного благочестивого учения» (649А). От его имени Максим направляет к александрийским монахиням, увлеченным в монофизитскую ересь, Письмо XVIII (584D — 589В), которое является апологией истинной веры относительно двух природ и единой ипостаси Христа. Максим, написавший это письмо (в декабре 641 или в январе 642 г.[1523]) так, как если бы его автором был сам префект, показывает здесь, что он был советником Георгия не только в том, что касается жизни духовной, но и в богословии, и церковной политике. Префект Георгий, действительно, непосредственно содействовал проведению в жизнь императорской политики[1524] в борьбе против монофизитства (см. 588С, 589А) и должен был давать отчет в своей деятельности лично перед императором и патриархом Константинопольским (см. 589А). Сам Максим в этом письме продолжает говорить о борьбе на богословском фронте, вероятно, потому, что смерть императора Ираклия в 641 г., воцарение вместо него Константина III и смещение этим последним патриарха — еретика Пирра дало Исповеднику некоторую передышку в борьбе против моноэнергизма и монофелитства, а также потому, что он всегда видел в этих двух ересях перевоплощения монофизитства.

Максим также служит посредником между некоторыми из своих корреспондентов и префектом Георгием: из Письма XVII (датируемого временем до июня 633 г.) видно, что он передал последнему прошение, посланное ему Юлианом, схоластиком из Александрии (верным защитником православной веры в противовес монофизи- там и, возможно, патриарху Киру), которого уверяет, что доставил все его письма префекту и будет следить за их делом до тех пор, пока оно не будет доведено до удачного конца. Это письмо, которое было написано до июня 633 г., указывает, что Максим был близок к префекту Георгию с первых лет своей жизни в Северной Африке. Битва по поводу александрийского Пакта объединения (июнь 633 г.) еще не разразилась, и Максим еще не занял место в первых рядах богословского противостояния моноэнергизму. Однако с 626 г. он проявлял себя как горячий противник севирианского монофизитства и написал свои главные произведения на духовные темы. Надо ли видеть в этом и в его личном духовном воздействии причины благосклонности, которой Максим пользовался у префекта, или связь между Георгием и Максимом установилась в то время, когда последний был при дворе секретарем императора Ираклия?

Несмотря на все свои личные добродетели и на то, как замечательно он справлялся со своими обязанностями префекта, Георгий был вызван в Константинополь в регентство Мартины, чтобы быть подвергнутым наказанию.

Причину этого Максим объясняет своему другу кубикуларию Иоанну в начале Письма XII (460А — 465D), датируемого ноябрем — декабрем 641 г.: в ноябре этого года в Карфаген приехал некий Феодор, податель послания от регентши Мартины, которая требовала освободить монофизитских монахинь двух монастырей, прибывших в Александрию и затем бежавших в Северную Африку по причине арабского вторжения в Египет[1525]. Это требование вызвало резкий отпор со стороны местного населения. Правитель положил конец волнению, решив счесть письмо подложным, считая, что подобный приказ не мог исходить от Мартины, поскольку думал, что она не на стороне монофизитов[1526]. Однако Георгий ошибся: Мартина в течение своего краткого регентства поведет политику, благоприятную монофизитам[1527]. То, что Георгий не принял во внимание императорское послание, было, по- видимому, расценено как акт неповиновения и привело к вызову правителя в столицу[1528], а потом к его смещению с должности и к замене его префектом Григорием.

В Письме I, которое относится, возможно, к началу 642 г.[1529], упоминается о плавании Георгия в Константинополь[1530]; Максим высказывает пожелание увидеть его в добром здравии (392АВ).

В Письме XLV (оно датируется тем же периодом, что и предыдущее) Максим просит своего друга кубикулария Иоанна, камергера при константинопольском дворе, посодействовать тому, чтобы представители императорской власти оценили добродетели Георгия как человека и политика, дабы не возобладала ложь над истиной и несправедливость над справедливостью (649В). Можно предположить, что кубикуларий Иоанн исполнил просьбу Максима. Но это не избавило Георгия от наказания. В Письме XLIV (датируемым зимой 642 г.[1531]) Максим возмущается несправедливостью, жертвой которой стал Георгий, и беспокоится за его судьбу; он просит кубикулария Иоанна задействовать свои связи, чтобы добиться возвращения правителя в Карфаген (648С).

Это письмо, по — видимому, является последним по времени написания из всех, входящих в сборник.

Личность Максима

Письма, как мы видим, охватывают не всю жизнь Максима, но лишь один период, приблизительно со времени его пребывания в Кизике до 642 г.

Они дают нам некоторую информацию о связях Максима в этот период его жизни, а также об исторической обстановке, довольно беспокойной как в политическом, так и в догматическом отношении.

Они также сообщают нам ряд драгоценных сведений о жизни и личности Максима.

Можно видеть, что он, хотя и был простым монахом, очень рано стал уважаемым человеком, почитаемым как за свою богословскую ученость, так и за духовную опытность, и что многие политические и церковные деятели советовались с ним.

Что касается личности Максима, то он предстает в своих письмах как чрезвычайно преданный друг, заботящийся не только о поддержании общения с друзьями, но и о том, чтобы в любви, имеющей основание в Боге, хранить установившуюся между ними глубокую духовную связь.

Многочисленные отрывки Писем свидетельствуют о глубине его духовной жизни и о богатстве его добродетелей. Среди последних нужно особенно отметить чуткое внимание, сострадание и духовную любовь, которые он выказывает по отношению к своим корреспондентам.

Но еще более бросается в глаза его великое смирение. Его внешнее проявление можно видеть в том, что Максим предпочел всю жизнь оставаться обычным монахом, не становясь ни священником, ни игуменом, ни епископом, каковых должностей он мог бы, при своих личных качествах и связях, легко достичь. Более глубинно смирение Максима выражается через высокое уважение и великое почтение, которые он выказывает по отношению к людям, которым пишет, — причем несмотря на то, что он является их советником или духовным отцом, — и через старание отождествить себя с ними при том, что он дает им советы, как если бы он сам имел нужду в этих советах так же, как и они. Его смирение проявляется наиболее разительно также в постоянном, глубоком и искреннем осознании своего ничтожества, невежества, недостатков, которое особенно выражается в многочисленных уничижительных эпитетах, которые он прилагает к себе в начале и в конце многих из писем. В области богословия смирение Максима выражается через его старание отойти на задний план перед теми догматическими истинами, которые он защищает и разъясняет, через покорность вере Церкви и через верность учению святых отцов. Об этом свидетельствует, в особенности, написанное им во введении к одному из самых важных богословских писем: «Я от себя вообще ничего не скажу, а чему научился у Отцов, то и говорю, ничуть не изменяя их учения» (Письмо XV, 544D), а также сказанное им в конце того же самого письма: «Я как научен, и мыслю, и верю, и от Отцов воспринял, так и говорю» (576А)[1532].

В своих письмах Максим проявляется как настоящий богослов, высокообразованный, замечательно одаренный рассудительностью и богословским умом; он показывает свою великую привязанность к тем обителям, в которых он жил в смиренном подчинении их предстоятелям, хотя ничто его к тому не обязывало; он исполнен сострадания, заботливости и любви к братиям, которых он там посещал; видно также, что он прочно укоренен в аскетической и созерцательной жизни и постоянно старается делом исполнить заповеди Христа.

Впрочем, для Максима истинное богословие неотделимо от духовной жизни: аскетическая жизнь и ее средоточие — молитва — являются, говорит он, лучшим оплотом против заблуждения и неведения и позволяют получить благодать, которая есть единственный источник истинного познания Бога[1533].

Преодобный Максим Исповедник. Письма

Переводчик выражает сердечную благодарность Марине Ивановне Бениной: без её помощи эта работа не могла бы быть осуществлена

Предисловие переводчика

Кажется, рассуждения о сложности и запутанности стиля св. Максима давно уже стали общим местом. Однако в этом бурном потоке, где мысль часто опережает слово, есть своего рода charme discret, поступаться которым ради плавности языка представлялось мне неуважением к читателю.