Елена Ярошенко - Две жены господина Н.

• Название: Две жены господина Н.
• Автор: Елена Ярошенко
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009454-Х

Тихий городок гудел, как растревоженный улей. Ведь совсем недавно в овраге нашли мертвую Авдотью-молочницу, а теперь еще на пустыре обнаружили зарезанную бабу… Судебный следователь Дмитрий Колычев листал пожелтевшие страницы дела по убийству Матильды Новинской, произошедшему десять лет назад. Преступник нанес тогда Новинской три удара колющим орудием, и именно такие раны были и у двух женщин, убитых за последний месяц. Значит, в бессмысленной болтовне слуги Колычева Васьки про мстительную ведьму все же были рациональные зерна, хотя допустить, что восставшая из гроба мадам Новинская бродит по городу и губит женщин, было невозможно. А еще через несколько дней горожане готовы были поверить в существование ведьмы — в овраге нашли еще одну убитую женщину…

---

— Вы надолго к нам? — задал Колычев дежурный вопрос новому знакомому.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Новинский. — Мы с женой недавно вернулись из-за границы и еще не решили, где поселиться. Оглядимся, может быть, и останемся в Демьянове. Я любил когда-то этот сонный городок. У Надежды Игнатьевны здесь дядюшка, больной старик, он нуждается в нашей заботе. А впрочем, возможно, тяга к странствиям повлечет нас с Надюшей в новые дали… Мы много путешествовали по Европе, поверьте, в европейской жизни есть что-то притягательное…

Новинские поселились у старика Холмогорова, дядюшки Надежды Игнатьевны, изнывавшего в Демьянове от одиночества и с радостью приютившего родственников.

Через неделю начался ремонт в заброшенном доме, где когда-то была убита Матильда Генриховна, первая жена господина Новинското. Вероятно, супруги Новинские все же решили осесть в Демьянове. Но дом, связанный с такими тяжелыми для них воспоминаниями, они собирались практически, перестроить заново.

Плотники, каменщики, штукатуры, маляры работали в особняке на Царицынской улице, радуясь нежданно свалившемуся на них богатому заказу. Старый дом преображался на глазах.

Архитектор Холмогоров решил тряхнуть стариной. Тяжело опираясь на массивную трость, он бродил по лестницам дома Новинских и руководил рабочими, ругая их за бестолковость и небрежение, проявленные при исполнении его замысла.

Новинские завели лошадей, хороший экипаж, выписали из Москвы новую обстановку для своего особняка. Мебель и фарфор, до времени укутанные опилками и спрятанные в деревянных ящиках, хранились в сарае во дворе Холмогорова, ожидая, когда их расставят по местам в преобразившемся особняке.

Пока же семейное гнездо не было свито, и Новинские, скучавшие в доме старика архитектора, искали светских развлечений и всеми силами пытались расширить круг знакомств.

Но, как ни странно, возобновлять знакомство с Новинскими демьяновцы, обычно гостеприимные и жадные до общения с новыми людьми, не спешили.

Рассказы о страшном убийстве Матильды Генриховны, затихшие было за прошедшие годы, вновь стали будоражить воображение местных обывателей, причем теперь каждый рассказчик считал своим долгом разукрасить эту историю самыми невероятными подробностями о кровавом злодеянии. Подозрения, высказанные когда-то Дмитрием, зародились и в других головах. Многие из давних приятелей избегали Новинского.

стр.29–30 нет

венную скотину. Молоко у Авдотьи было вкусным, неразбавленным, скотина здоровая, так что молочница имела в городе постоянных заказчиков.

Смерть Авдотьи была страшной. Молочнице нанесли три ножевых удара и сбросили в овраг — место, и без того считавшееся в городе нехорошим.

Накануне вечером Авдотья не вернулась из города, и ее родные, призвав на помощь соседей, организовали поиски. Искали всю ночь. Под утро, на рассвете, мальчишки, залезшие в овраг, обнаружили мертвую женщину и кинулись за помощью.

К оврагу сбежалась почти вся Кукуевская слобода. Авдотью вытащили наверх, к тропинке, положили на травку и только после этого сообразили позвать полицию. Призванный народом околоточный растерянно постоял над телом женщины и послал гонцов к приставу Задорожному.

Тарас Григорьевич, испытывавший большое почтение к университетскому образованию Колычева, узнав про убийство, распорядился сразу же сообщить обо всем судебному следователю и самолично заехал за Дмитрием Степановичем, прежде чем отправиться на место.

Колычев, как обычно, послал за врачом и фотографом.

В городе началась страшная суета — гонцы от следователя и пристава мчались по улицам, разнося по пути страшную весть, и в конце концов об убийстве узнал весь Демьянов.

Прибыв на место, следователь Колычев с трудом протолкался сквозь густую толпу. Следы в овраге и вокруг него оказались безнадежно затоптаны. Место, где первоначально находилось тело, установить удалось весьма приблизительно.

Колычев чуть ли не на коленях исползал овраг, но ничего похожего на улики найти не смог. Единственной зацепкой была черная нитка, повисшая на обломанном кустике.

Нитка напоминала бахрому, вырванную из шали или платка. Дмитрий Степанович аккуратно спрятал ее в конверт, чтобы для очистки совести приобщить к делу, но уверенности, что нитка оставлена убийцей, у него не было. Несколько кукуевских баб, успевших накинуть черные траурные платки, метались вдоль оврага и выли над телом покойной. Зацепиться платком за ветку могла любая из них.

Покойная лежала на спине. Одежда ее, хоть и залитая кровью, была аккуратно оправлена, руки сложены на груди, мертвое лицо прикрывала косынка. Плакальщицы постарались придать мертвой пристойный вид… Ну что прикажешь делать? Хотели-то бабы как лучше…

Колычева удивило, что женщина поздно вечером одна возвращалась из города, но родные погибшей объяснили, что одна из покупательниц любит пить парное молоко на ночь и Авдотья, радуясь лишней копейке, носила ей молоко не только утром, но и после вечерней дойки.

Шла молочница налегке, с пустой кринкой в руках, украсть у нее было нечего. Следов борьбы или насилия обнаружить тоже не удалось. Значит, скорее всего убил кто-то из своих — родных, знакомых, кто имел какой-то мотив для убийства.

Колычев занялся проверкой родственников.

Со свекровью у Авдотьи отношения, как у большинства невесток, были сложные, но как-то не верилось, что больная старуха устроила в кустах засаду, чтобы заколоть обидчицу ножом, осиротив при этом внуков.

Муж Авдотьи, любитель выпить и погулять, случалось, поколачивал жену, но, как сам говорил, — «любя». Сейчас он сильно горевал из-за ее смерти и плакал, причем слезы его производили впечатление искреннего проявления отчаяния.

Поводов для его ареста Колычев не нашел… Хотя следовало проверить, не имелось ли у Авдотьи тайного романа на стороне, — при ее безрадостной семейной жизни вполне допустимым казалось наличие у молодой женщины какого-нибудь утешителя. Убийство могло произойти на почве ревности.

Колычев подробно расспрашивал родных, товарок, соседей покойной, не замечали ли чего, не видели ли, не слышали. Ничего нового эти расспросы не дали, а само предположение о наличии у Авдотьи любовника казалось всем совершенно диким и даже оскорбительным.

Осталось узнать, к кому именно ходила с молоком бедная женщина в последний вечер своей жизни. После нудных выяснений оказалось, что любительницей пить парное молоко на ночь была Надежда Игнатьевна Новинская.

Колычев, решив поговорить с Новинскими, отправился к ним в особняк старика Холмогорова. Они, в отличие от большинства горожан, об убийстве молочницы еще не знали, а узнав, не слишком опечалились.

— А мы-то удивились, что Авдотья утром не пришла с молоком, — заметил Евгений Леонтьевич. — Кофе пришлось черный пить. Вчерашнее-то молоко кухарка уже на простоквашу поставила…

— Господин Новинский, может быть, вас что-либо насторожило в последний приход Авдотьи Кочергиной? Как она выглядела? Не говорила ли она о чем-нибудь странном? Вы, как юрист, меня понимаете…

— Дмитрий Степанович, батенька… Я, конечно, юрист и прекрасно вас понимаю, но неужели вы решили, что я стану беседовать с деревенской молочницей и выискивать странности в ее словах? Ну о чем бы я мог с ней поговорить? О коровах, о сене? Я от этих проблем чрезвычайно далек. Да и вообще это было бы во всех отношениях странно. Дело Авдотьи — принести молоко и отдать его кухарке, а наше с женой дело — выпить перед сном по стакану парного молока. На этом все отношения с Авдотьей заканчивались. Весьма прискорбно, что она… к-хм… пострадала. Жаль, очень жаль бедняжку. Теперь придется искать другую молочницу, а ведь не у всех здоровый скот…

— Ну что ж, прошу простить за беспокойство.

— Никакого беспокойства, господин Колычев. Более того, готов оказать вам любую помощь, как коллега коллеге. Обращайтесь, не чинясь!

— Ну, что я говорил, Дмитрий Степанович? Вы мне про ведьму еще верить не хотите, а молочница Авдотья от ее рук погибла, — втаскивая на стол самовар для вечернего чая, Василий с удовольствием вернулся к мистической теме. — Тут и объяснений других быть не может! Хочешь не хочешь, а поверишь в ведьму-то, когда в овраге мертвую бабу найдут! Как ни мудри, а все равно выйдет, что ведьма Авдотью загубила…

— Вася, я тебя умоляю, перестань нести чушь!

— Никакая это не чушь, ну что вы за человек такой неверующий, ей-богу! Чай я сегодня жасминовый заварил, китайский, что в лавке Сапуновых брали, вы давеча его хвалили… Меду прикажете подать? Утром пасечник приносил, я взял горшочек гречишного, пусть, думаю, будет. И напрасно вы, Дмитрий Степанович, говорите, что я чушь несу, никакая это не чушь, про ведьму-то! Обидно даже слушать! Вы вот убийцу ищете, а не найдете, помяните мое слово, никак не найдете, потому что убийство это потусторонними силами сделано. Весь город об этом говорит, ей-богу! Дуся моя, ну, та горничная из «Гран-Паризьен», с которой я гуляю, помните ее небось — по убийству барыни Синельниковой свидетельницей была, так вот Дуся даже на улицу теперь выходить боится. «А ну, — говорит, — как ведьма на меня кинется? Умру от страха на месте!»