Елена Ярошенко - Две жены господина Н.

• Название: Две жены господина Н.
• Автор: Елена Ярошенко
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009454-Х

Тихий городок гудел, как растревоженный улей. Ведь совсем недавно в овраге нашли мертвую Авдотью-молочницу, а теперь еще на пустыре обнаружили зарезанную бабу… Судебный следователь Дмитрий Колычев листал пожелтевшие страницы дела по убийству Матильды Новинской, произошедшему десять лет назад. Преступник нанес тогда Новинской три удара колющим орудием, и именно такие раны были и у двух женщин, убитых за последний месяц. Значит, в бессмысленной болтовне слуги Колычева Васьки про мстительную ведьму все же были рациональные зерна, хотя допустить, что восставшая из гроба мадам Новинская бродит по городу и губит женщин, было невозможно. А еще через несколько дней горожане готовы были поверить в существование ведьмы — в овраге нашли еще одну убитую женщину…

---

— Ладно, я полагаюсь на твое слово. В конце концов, ты инженер, а у меня нет никаких технических знаний. Но только деньги пусть даст не партия, а частные лица, посвященные в курс дела. На словах все любят рассуждать о любви к отечеству, вот пусть рискнут капиталом.

Деньги были собраны по подписке с состоятельных доброхотов, мастерскую для Бухало оборудовали в Мюнхене, и работа над летательным аппаратом началась.

Савин продолжал наслаждаться покоем в Европе, но теперь он уже не чувствовал больше своей оторванности от дел, с нетерпением ожидая результатов работы Бухало.

Глава 26

Март 1907 г.

Очнулся Колычев в больничной палате. Сперва он даже не понял, где находится и что за казенная медицинская обстановка вокруг. Просто открыл глаза, увидел трещинку на потолке и долго, с радостным изумлением человека, внезапно вернувшегося к жизни, изучал ее. Потом повернул голову к окну, в стеклах которого играли солнечные лучи, и порадовался свету, сосулькам, клочкам облаков в голубом небе.

«Почему мне так радостно? Мура хотела меня убить… Но я жив! Как приятно видеть солнце и этот высокий белый потолок над головой!» — мелькали в голове Мити обрывки каких-то пустых и совершенно неуместных мыслей.

Собственное тело казалось ему легким, почти невесомым. Бок, правда, напоминал о себе тупой, ноющей болью, и что-то туго перехватывало грудь, мешая глубоко дышать.

В большую двустворчатую дверь, выкрашенную белой краской, кто-то заглянул. Колычев не сразу понял, чей это силуэт появился в дверном проеме…

— Очнулся? — спросил знакомый голос. В палату протиснулся Антипов в больничном халате с забинтованной рукой на перевязи. — Ну, слава тебе, господи! Молодцом, Дмитрий Степанович! Кстати, может быть, нам теперь на «ты» перейти? К чему эти церемонии, если уж вместе под пулями побывали? Давай, Дмитрий, по-простому.

— Изволь, Павел. Что у тебя с рукой?

— Да, ерунда, царапина. Эта стерва твоя зацепила.

— Прости…

— Ты-то, Митя, за что прощение просишь?

— Втянул…

— Замолчи, ради бога! Служба наша такая, за шаромыжниками всякими гоняться, значит, и подранить в любой момент могут. Все под богом ходим, как говорится, а твоей вины тут нет. Дмитрий, к тебе, раз ты очнулся, скоро господа из жандармерии пожалуют на беседу. Значит, слушай и запоминай — моя версия такая была: ты сам выследил опасную преступницу и, встретив меня случайно на Никольской, попросил оказать тебе помощь в ее задержании. Я счел нужным позвать городовых, но, поскольку я отходил на пару минут за помощью, тебе пришлось преградить террористке путь один на один, рискуя собственной жизнью. Дамочка была вооружена и пыталась тебя застрелить, что без малого ей и удалось. Пока подоспела помощь, она уже смогла, отстреливаясь, скрыться…

— Дурацкая версия, прости. Хотя и не сильно отличается от действительной.

— Ну, дурацкая не дурацкая, а я уже и в рапорте так отписал. Так что давай дуть в одну дуду. Кстати, начальство поражено твоей беспримерной храбростью. Можно сказать, грудью лег на защиту закона, не щадя живота своего. Полагаю, тебе теперь все будет прощено, так как ошибки твои смыты кровью, и даже не придется уходить в отставку…

— В отставку я все равно теперь уйду в любом случае. Но это неважно. Послушай, ты что-то сказал… Она смогла скрыться? Да?

— А ты и рад? Ну, Дмитрий, верно говорят — горбатого могила исправит. Знаешь, нельзя так уж голову терять из-за бабы… Хотя я тебя по-мужски понимаю, у меня тоже случай был, так одна мадам мне в душу запала, хоть клещами вырывай… Поверишь, чуть было на должностное преступление ради нее не пошел… Ладно, это дело прошлое. А твоя смылась, да. Ловкая девка, просто огонь! Тебя чуть не убила, меня ранила, унтеру Васюкову кусочек уха отстрелила. Ей-богу, всю мочку как ножом срезало. Чертова кукла! Выскочила тогда на улицу, прыг в какой-то экипаж и была такова. Пока извозчика остановили — ее уже и след простыл. Мы по первости думали, что ее сообщник поджидал, нашли владельца экипажа и за шкирку в жандармское отделение: «А какое-такое отношение ты, голубчик, имеешь к террористической организации?» Так представь себе, оказался случайный человек. «Я, — говорит, — как джентльмен не мог не помочь даме!» Джентльмен хренов выискался! Поубивать бы таких джентльменов! Говорит: «Вижу, молодая, очаровательная, роскошно одетая барышня спасается от городовых. На воровку не похожа — значит, политическая. Грех не помочь, чтобы вам, сатрапам, насолить. Можете наказывать, мне за такую ночь, что мы с ней тогда провели, ничего не жалко. Даже если в ссылку пошлете, будет что вспомнить!» Ты прости, друг, может, я что лишнее тебе говорю, забылся как-то… Тут твой лакей Василий дожидается, тебя наведать хочет. Давай ему указание дадим, чтобы в следующий раз водочки нам принес, а лучше коньячку. Надо же твое возвращение с того света отметить!

Как только Колычев пошел на поправку, к нему и вправду зачастили жандармские чины. Чтобы не подводить Антипова, перед которым он чувствовал вину, Дмитрий придерживался версии сыщика.

Тон разговоров жандармских офицеров с Колычевым после его ранения совершенно изменился. Больше никто не позволял себе раздраженно повышать на него голос, вопросы ему задавали весьма почтительно и вели себя с ним чуть ли не как с героем. Хотя сам Колычев не видел в этой ситуации ни героизма, ни особого ума…

Впрочем, ему больше не хотелось страдать, анализируя собственные глупости. Да, он вел себя как идиот, но даже идиотам, когда им доводится заглянуть в глаза близкой смерти, радостно возвращаться к жизни…

Антипов ежедневно приходил его навещать из своей палаты для легкораненых, развлекал разговорами, рассказывал всякие сыщицкие байки и так надоел, что Колычев вздохнул с облегчением, когда Антипова выписали. Дмитрию хотелось одиночества — начинался какой-то совсем новый этап его жизни. Прежнего Колычева уже не было, а что нужно было новому Колычеву, он еще и сам не знал…

Через две недели хирурги разрешили Василию перевезти хозяина домой с условием, что там будет чистота, хороший уход и специально нанятая сестра милосердия для перевязок и уколов. Вася бережно привез Дмитрия Степановича в особнячок, который они с Дусей оттерли по такому случаю до блеска.

Василий очень серьезно отнесся к своей миссии и даже от излишней заботливости съездил по шее извозчику, который ухитрился заехать в глубокий ухаб и тряхнуть сани.

— Смотри, куда едешь, раззява! Не видишь, у меня барин весь врагами отечества израненный! Тебе, ироду, объяснили — правь сторожко, раненого везем, так нет, прет не глядя куда ни попадя! Все раны барину разбередишь, бусурман окаянный!

— Дмитрий Степанович, батюшка, красавец наш! — Дуся встретила их на крыльце с причитаниями. — С возвращеньицем! Господи, а мы-то уж тут наплакались за вас! Но слава богу, обошлось. Смилостивился господь! Я уж сегодня схожу в монастырь к вечерне, свечечку за вас поставлю…

Оказавшись в собственной спальне, Дмитрий с наслаждением вытянулся на удобной кровати, на чистой, хорошо накрахмаленной простыне, повернул голову — и вдруг его обожгла боль. Не в раненом боку, а где-то в глубине сердца…

На ночном столике лежало кольцо, которое он положил на Рождество под елку для Муры. Вероятно, собираясь в номера «Феодосия», Мура, до того не снимавшая кольца с пальца, швырнула его за дальнейшей ненадобностью на столик.

Сразу вспомнилось все самое плохое, а главное, Мура с револьвером в руке и с перекошенным от злости, чужим, жестоким лицом…

Нет, хватит! Эти воспоминания надо спрятать где-нибудь в дальнем углу памяти, как ненужную старую вещь на чердаке с рухлядью, и никогда к ним не возвращаться, а то жить просто невозможно. А кольцо — выбросить… Кольцо, которое так красиво смотрелось на тонкой Муриной руке… Ладно уж, пусть останется вместе с другими «горькими сувенирами» Митиной жизни.

— Вася, — позвал Колычев слугу, — подай мне, голубчик, мою резную шкатулку. Ту, из Демьянова…

Украшенную затейливой резьбой самодельную шкатулку с вензелем «ДК» преподнес Колычеву человек, пробывший много лет на каторге без всякой вины и возвращенный оттуда лишь благодаря молодому судебному следователю, заинтересовавшемуся давним делом.

В шкатулке лежали довольно дорогие вещи: массивный золотой портсигар, изящный перстень с солитером, изумрудная брошь и женский браслет в виде змейки, но для Дмитрия ценность золотых безделушек была иной. Каждая из них связана с какой-то грустной историей. И больно помнить, и трудно забыть…

Дмитрий положил Мурино кольцо в шкатулку и невесело подумал: «Если так пойдет и дальше, то у меня вместо семьи будет неплохая коллекция драгоценностей!»