Аркадий Сахнин - Не поле перейти

• Название: Не поле перейти
• Автор: Аркадий Сахнин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

На флотилию обрушились новые бедствия: люди не могли спать. Чтобы не разбиться от ударов о выступы и переборки кают, надо было упираться ногами в надежную опору, удобно уцепившись руками за какой-нибудь поручень. Как же в таких условиях спать!

Это был шторм, о котором моряки говорят: "Трудно понять, где голова, где ноги". Китобазу качало значительно меньше. Но удивительное зрелище представляли люди на палубе. Они плясали. Конечно, им было не до плясок, они прыгали, чтобы удержать равновесие, но со стороны это казалось дикой пляской.

Первые пять дней ни на минуту не утихавшего шторма почти вывели из строя людей с китобойных судов. Человек не может жить без сна. Семь дней без сна в непрерывной борьбе со стихией... Десять дней... Тринадцать.

Моргун отдал приказ всем китобойцам, находившимся на расстоянии сотен миль друг от друга, выставить круглосуточную вахту и искать большой айсберг.

Во что бы то ни стало найти большой айсберг.

Он был найден. Исполин длиной больше десяти миль и высотой метров сорок, без вершин, точно сказочная крепость-стена. Вокруг него бушевал шторм, но с подветренной стороны было тише. К нему и устремились все китобойцы. Раздался приказ: спать. Будто вымерли суда. Только вахта следила, чтобы не бросило на айсберг, маневрируя, то стопоря машину, то на малом ходу уходя от исполина.

Качались и прыгали на волнах уснувшие китобойцы. Не слышно было ни команд, ни шума, ни работы двигателей. Мертвым сном спала флотилия, охраняемая вахтой. И будто заглушенная горами, доносилась с какого-то судна мелодия, записанная на пленку: "Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат..."

Шторм продолжался. Только по нескольку часов в день укрывались китобойцы за айсбергом. Остальное время проводили в океане.

На исходе было горючее. На этот раз танкер пришел вовремя. А что с того? Подойти к китобазе не было возможности. Но настало время, когда ждать уже было нельзя. Моргун повел "Советскую Украину" под укрытие айсберга и попросил капитана танкера, чтобы тот все-таки подошел к нему. Капитан отказался. По всем законам и положениям он был прав. И правильно сказал: "Меня бросает, как китобойца, о каком подходе может идти речь".

А ждать было нельзя. Моргун сам решил подойти к танкеру. Водоизмещение флагмана - сорок четыре тысячи тонн. Танкера - десять тысяч. Моргун шел на риск. Но это был не безрассудный риск. Это был риск маститого ледового капитана, основанный на богатейшем опыте, глубоких знаниях, непревзойденном мастерстве.

Моргун уравнял скорость движения судов, довел ход до самого малого, привьючил к борту убитых китов вместо кранцев. Сильного удара не должно быть. И его не было. Полетели с флагмана на танкер тонкие многометровые выброски. Ухватившись за них, матросы вытащили на палубу тяжелые капроновые канаты и стальные тросы с петлями на концах и накинули их на кнехты. Медленно заработали лебедки флагмана, подтягивая к нему танкер.

Шесть носовых, два прижимных и четыре кормовых троса намертво связали два судна. Теперь они представляли одно целое.

И еще был случай, когда проявилось мастерство капитан-директора как судоводителя. В тихую погоду флагман шел среди айсбергов. В поле зрения их было не меньше ста пятидесяти. Но айсберги не страшны. Их хорошо видно. Страшны ропаки. Это те же айсберги, но почти полностью скрытые под водой. Не всякий глаз их увидит, не всякий локатор возьмет. Для судна они смертельны. Ропаками был усеян океан. У штурвала стоял матрос Сергей Тимофеевич Борщев, заместитель секретаря парткома и секретарь головной парторганизации флагмана. Человек бывалый и смелый. Он - Герой Советского Союза. Кроме ордена Ленина, у него пять орденов Красного Знамени, ордена Александра Невского, Красной Звезды и двенадцать медалей. На площади перед знаменитым Одесским театром рядом с именами героев-одесситов высечено в граните и его имя. На героя не похож. Крупное наивное лицо, хорошая улыбка. Раньше был военным летчиком. Выйдя в отставку, мог вести преподавательскую работу, потому что он образованный человек. Но к спокойной работе было трудно привыкать, и он уехал в родную Одессу.

Он хорошо знал небесные штормы, и ему хотелось узнать штормы океанские. Он узнал их. Думал сделать только один рейс, но уйти с флотилии не смог. Вокруг были сильные, мужественные люди, люди-герои. Вокруг была дикая, неуправляемая стихия. Это было ему по душе.

...Он вел судно, маневрируя между айсбергами, обходя ропаки, и ему было хорошо. Хорошо от сознания, что ведет самый большой в мире китобойный флагман, который подчиняется его воле, малейшему его желанию. Это было испытание нервов, мастерства, воли.

Рядом на мостике стоял Моргун. Они говорили о каком-то партийном задании, которое кто-то не выполнил.

- Почему же вы не поручили мне? - спросил Моргун. - Я бы вполне справился с этим делом.

Ответить Борщев не успел. Китобаза стала забирать влево, он повернул штурвал в правую сторону, но судно не послушалось. Оно шло на айсберг. Моргун резко обернулся Он понял, что произошло. Вышло из строя рулевое управление.

Моргун рванул рукоятку семафора. Раздался резкий звонок и оборвался. Метнулась и встала, дрожа, стрелка семафора на секторе "Стоп": где-то в глубине у двигателей приказ услышан, понят, выполнен. Ход застопорен. Но китобаза по инерции продолжала двигаться на айсберг. Он дал левой машине передний ход, а правой - задний. Судно отвернуло от айсберга, пошло правее. Справа был ропак, и Моргун дал полный вперед обоими двигателями. Поскольку и впереди был айсберг, пришлось стопорить и отрабатывать назад, как только флагман проскочил ледяные глыбы, находившиеся по бокам. Казалось бы, чего проще остановиться. Но айсберги движутся, и надо уходить от них.

Моргун управлял судном, одновременно отдавая команды, и по этим командам старший механик и электромеханик бежали в румпельное отделение, и еще какие-то люди куда-то бежали, чтобы выяснить, что произошло, и устранить повреждение. Пока они этим занимались, Моргун управлял судном без рулевого управления, лавируя между айсбергами и ропаками, которых было видимо-невидимо, и было неизвестно, когда они кончатся.

- Самый высший пилотаж, - сказал Борщев, - детские игрушки по сравнению с теми страшными минутами.

А ведь Борщев знает, что такое высший пилотаж.

В этом рейсе был для генерального капитан-директора момент куда страшнее, чем описанный, хотя никакой физической угрозы не представлял. Обычно по всем важным вопросам, прежде чем принять решение, он советовался с капитанами. И, как правило, они всегда приходили к общему мнению.

Решался вопрос о смене места промысла. Девятнадцать капитанов считали, что надо подниматься вверх.

Моргун предложил спускаться. Он долго убеждал капитанов, приводил множество доводов, закончив тем, что и чутье подсказывает: идти вниз. Доводы не убедили. Что касается чутья, то и это ведь дело сомнительное. Капитаны стояли на своем.

Еще раз объяснив, на основании каких доводов действует, Моргун отдал приказ: спускаться.

- Вот тебе и мягкотелый, - сказал кто-то из китобоев.

Все ждали, чем это кончится. Все понимали, какую ответственность взял на себя Моргун. Если бы он принял точку зрения капитанов и китов бы не оказалось, ну что ж, виноваты все. А сейчас?

Во время перехода люди видели, как он старается показать, что не нервничает.

На новом месте промысла китов не оказалось.

Нервничать он перестал. Кроме поискового судна "Гневный", выслал в разведку двух китобойцев, сняв их с промысла. Оказалось, киты есть. В этом районе взяли много добычи.

Кстати, о плане. Мы забыли сказать, чем кончился штормовой февраль.

В эти дни на судах потерялось значение слов "дежурство", "рабочее время", "смена", "вахта". Ясно, что заставить людей так работать невозможно. Так работать можно только по велению собственной души и сердца. Люди спасали план, как спасали бы от беды своего ребенка, забыв о сне и еде.

А март принес новые испытания. Китобойцы, окруженные айсбергами, начали обледеневать в тумане, толстым слоем льда покрывались борта, палуба, агрегаты, пушки. Обкалывали, били из брандспойтов кипятком. Провисали, готовые рухнуть под тяжестью льда антенны, обледенели стекла биноклей. Привязавшись крепкими канатами, с накинутыми капюшонами, люди скалывали смертельный для судна лед, пока обдаваемая брызгами одежда не превращалась в ледяной панцирь, схватывающий человека, как бетон. Тех, кто уже не мог шевелиться, втаскивали в помещение, а на смену шли другие, чтобы продолжать невыносимый бой.

А гарпунеры били китов. По добыче этот период оказался лучшим.

И победный рапорт китобоев звучал с трибуны партийного съезда Украины, он был послан съезду КПСС.

Право на эти рапорты китобои получили, закончив рейсовый план задолго до окончания рейса, завоевав первое место в соревновании китобоев страны.