Аркадий Сахнин - Не поле перейти

• Название: Не поле перейти
• Автор: Аркадий Сахнин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Не было еще такого рейса. Никогда не было такого единодушия, братства, товарищества. Не было такого единения командного и рядового состава, всего коллектива китобоев. С огромной моральной и производственной победой они возвращались домой.

В четыре часа ночи на внешнем рейде Одессы мы беседовали с Борисом Макаровичем Моргуном. Он был озабочен.

- Понимаете, - говорил он, - много у нас недостатков, и как бы не закружилась у людей голова оттого, что справились с заданием. - И он начинал перечислять недостатки, недоделки, которых пока еще хватает. Когда речь заходила о достижениях, он тут же называл людей:

- А-а, это? Это заслуга Борщева. Редкостный человек, большой, настоящий. Когда он проводит партийг ное собрание, проходишь школу, какой я никогда не видел... А это - заслуга Яроцкого, а это - капитаны, это жировары...

И даже то хорошее, что сделано только по его инициативе или им самимт-он-старался свалить на других. И получалось, будто не было на судне капитандиректора, опытного, простого, подлинно советского человека.

Антарктическая китобойная флотилия "Советская Украина", вытянувшись в бесконечную кильватерную колонну, возвращалась в Одессу после семимесячного рейса. Во главе колонны шел охотник за китами "Жаркий" с капитаном Е. Буровым на мостике, занявший первое место в соревновании. За ним двигались китобойцы "Знатный" и "Дивный", ведомые капитанами И. Завьяловым и А. Коротковым.

Величественный и неколебимый волнами, точно плавучий остров, шел вслед флагман "Советская Украина", на ходовом мостике которого стоял капитандиректор Антарктической китобойной флотилии Герой Социалистического Труда Б. Моргун, проведший флотилию через три океана и двенадцать морей, через тропики, Арктику и Антарктику, сквозь двенадцатибалльные штормы и циклоны в районах скопления айсбергов и вечных льдов, флотилию, совершившую путь, равный двум окружностям земного шара.

В полном соответствии с занятым местом в соревновании шли за флагманом более двух десятков китобойных судов.

Приморский бульвар, склоны приморского парка, историческая Потемкинская лестница, улицы и площади, примыкающие к порту, и сам порт заполнили ликующие люди. Женщины и дети были в разноцветных платьях, в руках они держали розы. Эта яркая, цветастая масса шевелилась, переливалась на солнце, и издали, с борта "Советской Украины", где мы находились, казалась фантастическим творением природы.

Медленно и торжественно втягивалась флотилия на внутренний рейд. Взрывались в воздухе гирлянды ракет, в приветственном салюте заливались гудки кораблей, стоявших на рейде, гремели оркестры.

Флотилия подходила к причалам Одессы.

У моряков дальнего плавания, какие бы штормы и ураганы они ни перенесли, нет более напряженного состояния, чем в последние сутки перед приходом в родной порт. Люди не могут спать, некурящие закуривают, невозможно сидеть в каютах, и, точно загипнотизированные, моряки молча бродят по палубам. Последние часы перед встречей с родными просто немыслимы не хватает силы воли ждать.

В такой напряженный момент, когда флагман проходил створ, с подножья маяка, усиленный мегафоном, на весь рейд раздался голос:

- Мужайтесь, китобои! Остались метры...

И вот флагман у причала. По трапу спускается командование флотилии. Розами засыпают моряков пионеры. Горячие объятия, поздравления, митинг, оркестры.

Так закончился двадиатый, юбилейный рейс.

А гарпунные пушки не били потому, что сразу после стрельбы их надо чистить, смазывать, консервировать.

Горькая обида охватывает тех, кто это должен делать:

они не могут, как все китобои, сбросить рабочую одежду и надеть белые рубашки, не могут прижать к груди своих детей, которые прибегут на палубу

- Не надо гарпунных залпов, - сказал Моргун, - не надо так много шума.

1964-1965 годы

ЭТО ОШИБКА, МАШЯ

История, о которой пойдет речь, произошла в Атлантическом океане, когда теплоход "Солнечногорск"

шел из Гибралтара в Гавану. Мне хотелось сразу же рассказать о ней. Но все осложнялось тем, что ни начала ее, ни конца я не знал. Мне стала известна только одна деталь. Поразительная деталь в истории отношений двух, должно быть, любящих людей.

Забегая вперед, скажу, что полгода я настойчиво искал их. Хотелось узнать хоть какие-нибудь подробности. Но все оказалось тщетным Оставался один выход: писать рассказ. Придумать начало и конец или хотя бы только начало. Мог бы получиться интересный рассказ. Так я и решил поступить. Но чем больше вдумывался в существо единственно известной мне детали, тем более вся эта история казалась чем-то неприкосновенным, хрупким, что ли. Казалось, любой домысел мог разрушить что-то очень красивое, созданное жизнью. Поэтому я решил рассказать только то, что знаю. Пусть читатели сами нарисуют себе картину, какой она им представится. А может быть, те двое, прочитав эти строки, сами захотят рассказать о себе.

Тогда мы уж точно будем знать, что произошло.

Все в мире подсчитано. Сколько километров до Луны, сколько рыбы в море, сколько кораблей в сутки сталкиваются. Например, только в Северной Атлантике ежегодно происходит более трехсот столкновений.

Конечно же, подсчитали и сколько судов одновременно находятся в плавании Я не знаю этой цифры. Но достоверно, что все они одновременно ведут радиопереговоры: между собою и с береговыми станциями.

В это же время говорят по радио сотни стран, разделенных морями и океанами. И величайший хаос звуковых волн царит над водными просторами.

Поздно вечером я зашел в радиорубку, чтобы передать в редакцию сообщение о ходе рейса. Как пробиться через эпицентр этого хаоса с Атлантического океана в далекую Москву?

В радиорубке на вахте был Лев Вестель. Здесь столько всяких аппаратов, а на них такое бесчисленное количество ручек, кнопок, стрелок, делений, что диву даешься, как это люди разбираются, что к чему.

В силу ряда обстоятельств, я думаю, герой нашей истории судовой радист. Мне кажется, радист должен быть обязательно подвижным, быстрым, мгновенно реагирующим на все окружающее. Не представляю себе человека в радиорубке медлительного, тучного или даже просто полного. Возможно, мне так кажется потому, что эталон радиста для меня Вестель. Сразу же вспоминается знаменитый Кренкель. И не только по созвучию фамилий. Вестель - начальник радиостанции на "Солнечногорске" и ас-коротковолновик. Едва ли не с каждым уголком планеты, где есть коротковолновики, он сумел установить связь.

Как всегда, в радиорубке громко и жалобно пищала морзянка, и неслись точки-тире, обгоняя друг друга, будто боясь, что их остановят. А им действительно мешали какие-то посторонние звуки, грубо разрывали их ниточку, но они снова пробивались, тоненькие, жалобные, беспомощные, как цыплята: пи-пии, пи-пи-пи, пии... Одновременно гудел какой-то аппарат, рядом постукивало, а то вдруг разозлится что-то страшное, злое и зарычит, заскрежещет так, что невольно бросаешь взгляд в иллюминатор на неспокойный океан.

Но Вестель покрутит какие-то ручки, и снова только пии, пи-пи...

Он принимал на пишущую машинку радиограммы, и они вылетали, как с конвейера: в каретку была так заложена пачка бланков, что когда кончался один, начинался второй. Время от времени, не снимая наушников и не прекращая печатать, он прислушивался к морзянке другого приемника - не касается ли передача его? Тут же подстраивал какую-то аппаратуру и разговаривал со мной. Он успел, не отрываясь от своих дел, предложить мне место, немыслимой скороговоркой выпалить: "черезпятьминутосвобожусь", достать из стола и передать мне радиограмму о приближающемся шторме.

И голова и все его тело двигались, но без напряжения, а весело, даже лихо. Я знал, откуда такая легкость. Она имеет те же корни, что и легкость в движениях корифеев балета или спорта, за которой стоят годы тренировок, постоянного совершенствования.

В восемнадцать лет он уже работал начальником радиостанции на ледоколе Теперь ему сорок пять. Лет

десять был старшим преподавателем, и теперь сотни его учеников плавают по морям и океанам. Потом_ снова потянуло море. Это ведь не только в песнях: "Не ?кить мне без моря". Оно в самом деле не отпускает человека, если уж он начал плавать.

Вестель много видел. Только его военные годы - это книга. Мне было интересно с ним, и я часто заходил в радиорубку, особенно перед окончанием вахты.

После горячих часов работы он нет-нет да и уступал моим просьбам послушать, что делается в эфире.

И уму непостижимо, что там делалось. Миллион слов в минуту на всех языках мира. Фантастическое вавилонское столпотворение, увеличенное до масштабов вселенной. Как же разговаривают в этом немыслимом хаосе именно те, кто хочет друг с другом поговорить?

Очень просто. Никакого хаоса нет.

Весь мировой эфир поделен. Поделены волны, поделены частоты, поделены зоны, пояса, время. Поделены буквы латинского алфавита, их комбинации дали возможность присвоить отдельные позывные миллионам радиостанций, каждому суденышку. И все позывные раций, связанных с морем, позывные каждого судна занесены в книгу, набранную мельчайшим шрифтом, и любой радист без труда может найти их.