Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

• Название: Закат и падение Римской Империи. Том 1
• Автор: Эдвард Гиббон
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-275-01701-4(т.1)

Первый том получившего всемирную известность труда английского историка XVIII века посвящен периоду римской истории от века Анто­нинов до объединения Константином Великим империи. В нем описыва­ется не только жизнь и деятельность императоров Марка Аврелия, Каракаллы, Элиогабала; автор рисует масштабные картины повседневной жизни и нравов германцев, персов, италийцев. Особое место уделено «солдатским императорам», началу набегов германских племен и анали­зу краха некогда могучей державы.

---

Реформа сената была одним из тех первоначальных преоб­разований, в которых Август старался выказать себя не тира­ном, а отцом своего отечества. Он был избран цензором и при содействии своего верного друга Агриппы пересмотрел список сенаторов; он исключил некоторых из них, отличав­шихся такими пороками или таким упорством, что было не­обходимо показать на них пример строгости; около двухсот из них он убедил добровольно отказаться от своего звания во избежание срама быть исключенными; он установил, что впредь сенатором может быть только тот, у кого не менее 10 000 ф. ст. состояния, возвел значительное число родов в зва­ние патрициев и сам принял почетный титул принцепса се­ната, который обыкновенно давался цензорами тому граж­данину, который всех более отличался своими личными достоинствами и заслугами. Но восстанавливая таким спосо­бом достоинство сената, он вместе с тем уничтожал его само­стоятельность. Принцип свободных учреждений безвозврат­но утрачивается, если представителей законодательной вла­сти назначает тот, в чьих руках находится власть исполни­тельная.

Перед собранием, таким образом составленным и подго­товленным, Август произнес тщательно обдуманную речь, в которой старался выказать свой патриотизм и скрыть свое честолюбие. "Он скорбел о своем прежнем поведении, но старался оправдать его. Сыновняя привязанность требова­ла, чтобы он отомстил убийцам отца; человеколюбие его соб­ственного характера иногда должно было умолкать перед суровыми законами необходимости и перед вынужденным сою­зом с двумя недостойными товарищами: пока Антоний был жив, интересы республики не дозволяли ему отдавать ее во власть развращенного римлянина и варварской царицы. Те­перь ничто не мешает ему исполнять свой долг и поступить согласно со своими наклонностями. Он торжественно возвра­щал сенату и народу все их прежние права и желал только одного - смешаться с толпою своих сограждан и разделить с ними те блага, которые он доставил своему отечеству".

Нужно бы было перо Тацита (если бы Тацит присутство­вал на этом заседании), чтобы описать различные чувства, волновавшие сенаторов, - как те чувства, которые были по­давлены, так и те, которые были притворны. Верить в иск­ренность Августа было бы опасно, но выказать недоверие к ней было бы еще более опасно. Относительные выгоды мо­нархии и республики нередко взвешивались мыслителями, а в настоящем случае и громадность Римского государства, и развращенность нравов, и распущенность солдат доставляли защитникам монархии новые аргументы; сверх того, к этим общим взглядам на систему управления примешались на­дежды одних сенаторов и опасения других. Среди этого об­щего смущения сенаторы дали единогласный и решительный ответ. Они отказались принять отречение Августа и умоляли его не покидать республику, которую он спас. После прилич­ного сопротивления искусный тиран подчинился воле сената и согласился принять на себя управление провинциями и главное начальство над римскими армиями под хорошо изве­стными именами проконсула и императора. Но он согла­сился принять на себя эту власть только на десять лет. Он надеялся, что даже прежде истечения этого периода раны, нанесенные внутренними раздорами, совершенно залечатся и республика, восстановив свои прежние силы и энергию, бо­лее не будет нуждаться в опасном вмешательстве должност­ного лица, облеченного такими экстраординарными полномочиями. Воспоминание об этой комедии, несколько раз повторявшейся в течение жизни Августа, сохранилось до последних времен империи в той чрезвычайной торжествен­ности, с которой несменяемые римские монархи постоянно праздновали десятый год своего царствования.

Начальник римских армий мог, без малейшего нарушения принципов конституции, пользоваться почти деспотической властью над солдатами, над врагами и над подданными рес­публики. Что касается солдат, то в них преданность свободе, еще с первых веков Рима, уступила место жажде завоеваний и строгому подчинению военной дисциплине. Диктатор или консул имел право требовать от римских юношей военной службы; он имел право за упорство или неповиновение из трусости налагать самые строгие и позорные наказания, мог исключить виновного из списка граждан, конфисковать его имущество и продать его в рабство. Самые священные пра­ва свободы, обеспеченные законами Порция и Семпрония, прекращались с поступлением в военную службу. В своем лагере военачальник* имел неограниченное право присуждать к смертной казни; в своей расправе он не стеснялся ни­какими формами суда или правилами судопроизводства, а его приговор исполнялся немедленно и был безапелляцион­ным.

  *)Высший командный состав - легаты (командовали легионами) и военные трибуны; и те и другие назначались из сенаторского сословия. Вспомога­тельными отрядами, лагерями, снабжение армии, в том числе оружием, ведали префекты, выходцы из всаднического сословия. (Примем. ред.)

Законодательной власти принадлежало право решать, с ка­кими врагами должен сражаться Рим. Самые важные реше­ния касательно мира и войны обсуждались сенатом и торже­ственно утверждались народом. Но когда легионы находи­лись на большом расстоянии oт Италии, легаты присваивали себе право объявлять войну по своему усмотрению какому бы то ни было народу и вести ее так, как, по их мнению, бы­ло более сообразно с общественной пользой. Почестей три­умфа они ожидали не от основательности предприятия, а от его успеха. В пользовании победой они поступали с самым безграничным деспотизмом, в особенности с тех пор, как их перестали стеснять надзором сенатских комиссаров. Когда Помпей начальствовал на Востоке, он раздавал награды сол­датам и союзникам, свергал государей с престолов, делил царства на части, основывал колонии и распределял сокро­вища Митридата. После его возвращения в Рим все, что он сделал, было одобрено единственным сенатским и народным постановлением. Такова была частью законная, частью са­мопроизвольно захваченная власть командиров над солдата­ми и над врагами Рима. Они были губернаторами или скорее монархами завоеванных провинций и в то же самое время пользовались как гражданской, так и военной властью, отп­равляли правосудие, заведовали финансами, были предста­вителями как исполнительной, так и законодательной госу­дарственной власти.

Из того, что уже было изложено в первой главе этого сочи­нения, можно составить себе довольно ясное понятие об ар­миях и провинциях, вверенных управлению Августа. Но так как он не мог лично командовать над легионами, рассеянны­ми по различным пограничным провинциям, то сенат дал ему такое же право, какое было даровано Помпею, - право поручать исполнение его высоких обязанностей достаточно­му числу заместителей. По своему рангу и авторитету эти лица военного звания, по-видимому, были не ниже прежних проконсулов, но их положение было зависимое и непрочное. Они назначались по выбору высшего начальника, благо­творному влиянию которого приписывались все их достохвальные подвиги. Одним словом, они были только предста­вителями императора, который был единственным воена­чальником и власть которого, как гражданская, так и военная, простиралась на все римские завоевания. Впрочем, сенат находил для себя некоторое удовлетворение в том, что толь­ко между его членами император избирал тех, кому переда­вал свою власть. Императорские заместители были по свое­му званию или консулы или преторы; легионами командова­ли сенаторы, а должность египетского префекта была един­ственная важная должность, вверенная римскому всаднику.

Через шесть дней после того, как Август был вынужден принять такой щедрый дар, он решился удовлетворить гор­дость сената неотяготительным самопожертвованием. Он об­ратил внимание сенаторов на то, что они расширили его пол­номочия в большей мере, чем этого требовали печальные ус­ловия времени. Они не позволили ему отказаться от обреме­нительного командования армиями и от охраны границ, но он настоятельно просил позволить ему восстановить в самых мирных и безопасных провинциях мягкое управление граж­данских должностных лиц. При разделении провинций Ав­густ имел в виду и обеспечение своей собственной власти, и достоинство республики*.

  *) То есть передать внутренние провинции, в которых не стояли легионы, под управление сената. (Примеч. ред.)

 Назначавшиеся сенатом прокон­сулы, в особенности те, которые находились в Азии, Греции и Африке, пользовались более почетными отличиями, неже­ли заместители императора, командовавшие в Галлии или в Сирии. Первых сопровождали ликторы, а последних - про­стые солдаты. Поэтому был издан закон, в силу которого где бы ни находился император, его чрезвычайные полномо­чия отменяют обыкновенные полномочия проконсула; было также введено обыкновение, что новые завоевания принад­лежат ведению императора; затем всем скоро стало ясно, что власть принцепса (это был любимый эпитет Августа) одна и та же во всех частях империи.