Федор Щербина - История Кубанского казачьего войска

• Название: История Кубанского казачьего войска
• Автор: Федор Щербина
• Жанр: Военная история
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-4444-0482-9

Книга знаменитого казачьего деятеля, исследователя и литератора Ф. А. Щербины расскажет читателям об истории Кубанского казачьего войска, о его быте, о схватках с горцами Кавказа, о том, как в течение столетий казачество выживало в непростых условиях. Вашему вниманию предлагается сокращенная версия прекрасного двухтомника, увидевшего свет накануне Первой мировой войны.

Возрастное ограничение: 18+

---

Из Терновского редута бежало 7 казаков, но их нагнала команда карабинеров майора Кауфмана, и «те казаки, не давшись в руки, сами поворотили к Григориполису в полк». Здесь у них было отобрано оружие и сами они взяты под караул.

Июня 16-го ротмистр Фишер, посланный с командой карабинеров для преследования бежавших казаков, заметил партию казаков у реки Егорлык и окружил ее карабинерами после переправы через эту реку. Сначала Фишер попробовал уговорить казаков, но это привело их в такое раздражение, что они начали стрелять в него. Тогда, по команде Фишера, карабинеры дружно бросились на казаков, смяли их и захватили всю партию в 37 человек; ночью, однако, два казака успели уйти и скрыться. Партия была арестована, и генерал-майор Булгаков, признавши их виновными в покушении к побегу, приказал «в страх другим, а им к воздержанию», наказать плетьми перед полком. Также в «страх другим, а им к воздержанию» тот же генерал Булгаков велел наказать плетьми перед полком 7 казаков, бежавших с редута Терновского.

Общее число бежавших из трех полков, расположенных на Линии, по спискам, доставленным графу Гудовичу, простиралось до 784 человек, в том числе полка Поздеева 330, полка Луковкина 241 и полка Кошкина 213 человек.

Уход с Линии казаков в сильнейшей степени ослабил военные резервы по Кубани. Помимо недостатка в людях, трудно было положиться на оставшихся на Линии донцов, явно разделявших взгляды Белогорохова и его партии. Охрана передовых постов по Кубани поэтому поручена была регулярной кавалерии, но последняя была неподготовлена к этому роду службы, составлявшему специальность казаков. Можно полагать, что черкесы не знали о побеге донских казаков и временном ослаблении Линии и потому только не воспользовались этим обстоятельством для своих набегов. Командующий войсками Гудович продолжал постройку крепостей и укреп-лений по всей Линии. Кубанская линия подготовлялась к заселению и ждала своих переселенцев.

Между тем волнения, вызванные казаками полков Поздеева, Луковкина и Кошкина, не угасли окончательно, отразившись в других местах в других формах.

После отъезда в Петербург войскового атамана Иловайского его место заступил генерал-майор Мартынов. Другой генерал, князь Щербатов, находившийся с регулярными войсками в крепости Ростовской, имел непосредственное отношение к казачьему возмущению в качестве командира кубанского корпуса, в состав которого входили волновавшиеся донские полки. Все время князь Щербатов внимательно следил за событиями, имевшими место в Донской области, и явно негодовал на казачью администрацию за ее медлительные и нерешительные по отношению к бунтовщикам действия.

Очень интересная переписка завязалась по этому поводу у Щербатова с Мартыновым. Первый взял на себя руководящую роль, несмотря на старшинство Мартынова, и бесцеремонно позволял себе обвинять исполнявшего обязанности войскового атамана в упущениях. Так, князя Щербатова возмущали прежде всего те слухи, которые циркулировали между казаками в виде легенд, волновавших свободолюбивое казачество. Сообщая Мартынову, что Черкасск, в котором находился этот последний, посещается мелкими партиями бунтовщиков, Щербатов иронически спрашивает Мартынова, известно ли ему о «неистовом возмутителе», который грозит взбунтовать всю Донщину, взять Таганрог и крепость Азовскую и Св. Дмитрия и натворить вообще всевозможных бед. В этом сообщении регулярного генерала к казачьему сквозит явное недоверие к представителю казачества, которого он, между прочим, просит ничего не скрывать от него.

Через 8 дней после того князь Щербатов послал Мартынову длинный и дерзкий рапорт, доходящий до обвинения в бездеятельности казачьего генерала. По розыскам Щербатова выяснилось, что бежавшие в Подпольное казаки из полка Поздеева, в количестве 16 человек, хотели ехать прямо в Аксай, но Мартынов потребовал, чтобы они явились к нему. Казаки не послушали наказного атамана, и когда за ними была послана команда, то они, зарядивши ружья и пистолеты, угрожали стрелять в команду. «Хотя вы и извещаете меня, — рапортует далее в виде выговора по начальству князь Щербатов, — что никаких нарушающих спокойствие слухов до вас не доходило, но мне донесли, что в станице Михалковской и в других застарелые невежды и гнусные отступники от церкви читают темной толпе какие-то книги и одну из них называют книгой Святого Кириллы. По толкованиям этих начетчиков, в половине восьмой тысячи, — не знаю по какому исчислению, — прибавляет князь Щербатов, — опустеет Дон на семь лет и тогда будет конец века». Легенду эту князь связывает с волнениями казачества. Таким образом, судя по этой переписке двух генералов, во взглядах их на текущие события и в образе действий, связанных с этими событиями, замечалась существенная разница. Князь Щербатов стоял на точке сыска и деятельно занимался им, а генерал Мартынов находился на страже казачьих интересов, нарушенных непопулярной правительственной мерой о выселении донцов на Кубань.

Вообще казачьи генералы старались всячески успокоить высшее начальство, действуя со своими казаками по-своему. Войсковой атаман Иловайский поскакал в Петербург, чтобы защитить «казачьи привилегии» и отвратить переселение донцов на Кубань. Мартынов заботится, чтобы в прошение бунтовщика Белогорохова с товарищами попала веская аргументация в пользу претензий взволновавшегося казачества, Луковкин политично отговаривается перед казаками незнанием того, что творит с ними высшее начальство. Испытание на этом пути поставлено было и бригадиру Платову.

Платов в это время уже пользовался широкой популярностью у донских казаков. При первых же вестях о волнениях казаков на Кубани граф Гудович немедленно вызвал к себе из Черкасска Платова и поручил ему объехать все донские полки, расположенные на Кавказской линии, и повлиять на казаков увещаниями о повиновении начальству и о поддержании воинских порядков в полках. Со своей стороны, председатель Военной коллегии граф Салтыков поручил Платову сообщить казакам, что те из них, которые не участвовали в волнениях и остались на Линии, могут рассчитывать на освобождение от переселения и возвращение на Дон. Платов исполнил возложенные на него поручения и донес, что все у донцов обстоит благополучно, казаки, по его словам, «признали себя весьма довольными» обещанием правительства «и уверили меня, что других мыслей никаких не имеют, как только выполнять все должное по службе и повиноваться начальству».

Тогда же и Мартынов доносил Гудовичу, что оставшиеся на Линии казаки наверняка не уйдут на Дон, а находящихся на Дону беглецов старожилы и «порядочного состояния люди» всячески склоняют к тому, чтобы они возвратились в полки на Линию.

А между тем, несмотря на заботливое охранение донских казаков их высшими представителями, Донщина в глубине своих бытовых тайников глухо волновалась, обнаруживая два противоположных течения: одни стояли за открытый протест вместе с Белогороховым и его единомышленниками, другие за подчинение требованиям правительства, сулившего прощение за казачью покорность. Само правительство всячески старалось склонить казаков к возврату на места по Кубанской линии. Граф Салтыков приказал заранее объявить бежавшим казакам, что если они сами возвратятся обратно в свои полки, то будут прощены за побег и освобождены от переселения на Кубань. Но беглецы не поддавались никаким увещаниям. Одни под разными предлогами остались дома, другие опирались на приказы Иловайского, в силу которых они считали себя отбывшими на Линии службу, а третьи ожидали результатов поездки войскового атамана в Петербург.

Мартынов предпринял целый ряд мер, чтобы убедить казаков возвратиться добровольно на Линию. С этой целью собирались сходы, посылались на них и по станицам особые лица от войска для увещания. С этой же целью есаулу Кондакову поручено было объехать ряд станиц. Кондаков побывал по Дону в станицах: Раздорской, Цымлянской, Быстрянской, Нижне-Каргалинской, Кумшацкой и по Донцу в Екатерининской, Быстрянской, Верхней и Нижней Кундрюченской и на хуторе, где жил Белогорохов. Казаки, по выражению Кондакова, «единогласно отказываются от возвращения». Были колеблющиеся. В некоторых случаях одни ссылались на других, давая тем понять, что за другими готовы были бы последовать и они. Но все безусловно боялись нарушить клятву, данную Белогорохову перед знаменами, которые они целовали. Сила клятвы была велика, а авторитет Белогорохова безграничен.

В частности, о Платове ходили слухи, что начальство отрешило его от командования прежними казаками и что поэтому он будто бы старается вызвать их на Линию и сделаться над ними атаманом. Остальные же казаки, не причастные к волнениям, боялись появления в станицах регулярных войск, и поэтому многие изъявляли готовность выслать силой беглецов на Линию, если прикажет Донское войско. Между беглецами и другими станичниками нередко возникали ссоры, беглецов упрекали в побеге, а беглецы, ссылаясь на атаманские приказы, не прочь были выйти из станиц, чтобы избавиться от утеснений.