Валентина Малявина - Услышь меня, чистый сердцем

• Название: Услышь меня, чистый сердцем
• Автор: Валентина Малявина
• Издательство: Олимп, Астрель, ACT
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-7390-0971-5

Красивая женщина, блестящая и очень известная в свое время актриса кино, обладательница, как казалось многим, необычайно счастливой судьбы. Она из тех людей, которым словно все, к чему иные безуспешно стремятся годами, дается в руки само и сразу…

И вдруг, в одно мгновение, — трагический обвал: ее, трепетную героиню знаменитого «Иванова детства», сказочную красавицу принцессу из «Короля-Оленя», обвиняют в убийстве артиста Стаса Жданько. Человека, которого любила она, который, несомненно, любил ее…

Вы держите в руках мемуары Валентины Малявиной — женщины, на собственном опыте узнавшей, что такое рай и что такое ад…

Эта книга написана в первую очередь именно женщиной, а не актрисой — вопреки тому, что едва ли не каждая страница пестрит хорошо знакомыми именами звезд кино. Это ли не подлинная драма, совсем не «киношная», а жестокая и грубая, как порой и сама жизнь?

---

— Не положено.

— Что не положено? Ему заниматься своим делом, а мне своим? Или вы боитесь, что у нас найдутся общие дела?

Володя улыбается. Прапор злится.

— Хватит, Малявина, издеваться.

— Да что вы, гражданин начальник, я к вам с большим уважением отношусь, несмотря на то что вы у меня тушь отшмонали и сухие духи.

— Малявина, у вас кофе надо отнимать. Пахнет.

— Да ну, гражданин начальник. У вас вкусовые глюки.

— Перестаньте дерзить.

— Я не держу… Господи! Что значит — не держу, а как сказать от слова «дерзить» — наверное, не дерзю.

— Сейчас же прекратите! Кукушкин, на выход.

— Но я еще не исправил машину.

— На выход!

Володя пожал плечами. Успел послать мне поцелуй, и они ушли.

Каждый день Володя выдумывал причину и приходил в баню. Он нравился нашим женщинам, которые работали прачками.

Мне нравится, что к Володе хорошо относится и начальство, и осужденные. Он умный, Володя, и красивый. Вернее сказать — с уважением относятся к Володе.

В дневниках, чтобы не писать Володину фамилию, я обозначала его так — В. О!!! В. и солнце с восклицательными знаками. Очень он мне нравится. По-моему, я влюблена в него. Володя говорит: «Самое главное — ты, Валентина, всегда! Хочу навсегда!» Как хорошо! Господи! Спасибо тебе!

Как-то Володя приходит и говорит: «Я уезжаю на волю!» — «Ах!» — «До обеда, Валюшка, до обеда». И показывает мне связку отмычек — что-то отмыкать будет, потому что никому не доступны эти двери от сейфа. Как в кино!

Кто-то в дверь мне сунул записку, спрашиваю Володю — не он ли? «Нет, — говорит, — зачем мне тебе записки писать. Я видеть тебя хочу и вижу, слава Богу».

Записка такого прекрасного содержания: «Безоглядная и беззащитная в любви, торжествующая, даже победоносная в поражениях, она подобна восстающей из пепла птице Феникс или морской волне, что разбивается о камни и неизменно возрождается, — бессмертна в этом нескончаемом стремлении от страдания к радости, и вновь к страданию, и снова — к радости!»

Очень интересное послание. Думаю, оно посвящено великой женщине, по крайней мере очень талантливой, и приятно, что кто-то решил эти строки, эту мысль подарить мне.

Буду готовиться к моему литературному уроку и ждать Володю. Заварила крепчайший чай, отрезала кусочек сыра, положила его на пресное печенье. Как хорошо! Скоро свидание с моими любимыми Мурзиками. Дай-то Бог свидеться!

Из дневника

«Очень давно Елизавета Григорьевна Волконская рекомендовала меня самому строгому педагогу Школы-студии при МХАТе Кареву Александру Михайловичу. Карев назначил мне день, чтобы я пришла почитать стихи, прозу и проконсультироваться — стоит ли мне поступать в театральный институт.

Была зима. Я подошла к Художественному театру, сердце мое от испуга и восторга выделывало кульбиты. Поднимаюсь по ступенькам в школу-студию, в коридоре меня встречает парень с красной повязкой на рукаве. Спрашиваю его:

— Как мне повидать Карева?

— Он на занятиях, — отвечает парень. — Подожди.

Сели рядышком. Молчим. Он посматривает на меня, а я вся раскраснелась от волнения перед встречей со знаменитым педагогом. Парень говорит:

— Не волнуйся. Артисткой хочешь быть?

— Да.

— Дело трудное. Артист не имеет права трусить. Успокойся.

Опять молчим. Волнение от молчания совсем захлестывает, и я спрашиваю парня:

— А ты дежурный?

— Дежурный.

— Постоянный? — нелепо продолжаю спрашивать.

Парень расхохотался.

— Может быть, и постоянный. Хочешь, я буду дежурным по твоей жизни? Постоянным.

— Как это?

— А так! Мало ли чего? А я тут как тут.

Я спросила:

— А как тебя зовут?

— Володя. Володя Высоцкий.

— Хорошая фамилия, — говорю.

Он спросил в свою очередь:

— А тебя как зовут?

— Валя Малявина.

— Тоже хорошо, — сказал Володя. — Малявина Валя. Нет, лучше, как ты сказала: Валя Малявина. Мягче.

Володя пошел к Кареву сказать, что я пришла. Вскоре он вернулся и шепнул:

— Ну, с Богом!

Я стала читать о Катюше Масловой. Читала ужасно. Горло пересохло. Кое-как добралась до конца отрывка. И тем не менее Карев сказал:

— Весною приходи. И, пожалуйста, так не волнуйся. Все совсем неплохо.

Вышла в коридор к Володе.

— Струсила, — говорю.

А Володя:

— Ну-ну, ну-ну, — коротко так. — Ну-ну, — и только.

— Все равно я буду актрисой и буду учиться здесь.

— Вот и молодец! И не забывай — я твой дежурный. У тебя есть собственный дежурный.

Проводил меня вниз и все напевал: «Я дежурный по апрелю…»

Весною стала поступать, и меня приняли в два института: в Шукинское и в Школу-студию МХАТ. Пошла во МХАТ, у меня там был свой дежурный.

Мы с Володей всегда были рады друг другу. Видела его разным, но во всех своих проявлениях Володя оставался и остается для меня родным человеком. Особенно ярко открылся он мне в своей любви к Марине Влади.

После премьеры фильма «Король-олень» Вадим Коростылев, Паша Арсенов и я беседуем в ресторане ВТО за изысканным ужином. Очень трудной, что называется, нетвердой походкой идет к нам Володя Высоцкий. Павел хотел поставить стул для Володи, но он сказал:

— Извини, Паша, — и присел ко мне на стул: я — на одной половинке, он — на другой.

Павел заказывает ему ужин, он отказывается и ест вместе со мною из моей тарелки. Еще раз извинился и попросил разрешения побеседовать со мной.

— Я люблю Марину до сумасшествия. Она уехала в Париж. Что мне делать?

— Жди.

Вот еще в чем дело: Володя знал, что мы с Мариной работали в Румынии в одно и то же время: я — в фильме «Туннель», Марина Влади — в фильме «Безымянная звезда». Ее партнером был известный и очень красивый румынский актер Кристи Авраам. Кристи тоже был до сумасшествия влюблен в Марину и после окончания съемок уехал с ней в Париж, бросив на произвол судьбы все свои знаменитые роли в Национальном театре. Володе очень хотелось услышать от меня об этом романе, но я не стала говорить на эту тему. Рядом с нашим столиком ужинал Боря Хмельницкий. Он все поглядывал на Володю, беспокоясь за него. Неожиданно Володя меня предупредил:

— Ты не бойся. Я выйду в окно. Тихо-тихо… Не хочу возвращаться через зал.

И вышел. Я не помешала. Окно узенькое, в одну раму. На первом этаже располагался наш удивительный ресторан. Боря Хмельницкий нырнул за Володей…

В Театре Вахтангова была премьера «Неоконченного диалога» — о чилийских событиях. Альенде играл Юрий Васильевич Яковлев, а роль его дочери Тати исполняли Катюша Райкина и я. Художником спектакля был Борис Мессерер.

Беллочка Ахмадулина смотрела спектакль. Потом был банкет. Я не могла скрыть своего удрученного состояния от того, что происходило на сцене. Беллочка меня не успокаивала, а просто сказала:

— Вам надо отвлечься. Сегодня юбилей Жени Евтушенко. Он теперь у Володи Высоцкого. Поехали к Володе.

И мы поехали на Малую Грузинскую.

Лифтер в доме Володи мерзким голосом спрашивает:

— Вы к кому? К этому? К Высоцкому?

Отвратительное лицо у лифтера. И почему он работает в этом замечательном доме? Стукач, наверное.

Володя открыл дверь. Обрадовался нам. Расцеловались.

— Наконец-то знакомые лица!

Народу — уйма!

— Боже, Володя, сколько гостей у тебя! — удивилась я.

— Все дороги ведут в Рим! — рассмеялся Володя и попросил: — Сядьте, пожалуйста! Ничего не вижу за вашими спинами.

А видеть он хотел Женю Евтушенко, который читал свою новую работу. Мы уселись. Я, по счастью, оказалась рядом с Володей. Мне было уютно на низком пуфике. Володя сидел на полу. Мы внимательно дослушали Женю и долго аплодировали ему. Огромная луна тоже слушала Женю. Она прямо-таки ввалилась в комнату и не оставляла Нас целый вечер. Я рассматривала дивные портреты Марины Влади, обернулась и увидела фотографию Валеры Золотухина. Володя сказал:

— Я люблю его, Валеру. И еще Ваню Бортника.

Женя Евтушенко попросил Володю спеть:

— Володя, прошу тебя! Что-нибудь из своей классики.

И Володя запел «Кони». Он пел стоя и глядел в окно на сумасшедшую луну. Меня трясло. Я не могу рассказать о своем впечатлении: нет таких слов. Благодарить было невозможно. Опять же — как? Какими словами? Нет их.

Володя сказал мне:

— Пойду позвоню Марине. Идем со мной.

Мы пришли в другую комнату. Большой письменный стол у окна, напротив — постель, телефон на полу.

Помолчали. Володя говорит мне:

— Только что заступился за тебя. Одна актриса… неважно кто… там, в комнате сказала, что ты пьешь. Я спросил ее, словно не знаю тебя: «А книжки она читает?»

— Да… и много, наверное, — ответила актриса.

— Говорят, что она рисует? — интересуюсь я.

— Да-да, я видела ее работы.