Туре Гамсун - Спустя вечность

• Название: Спустя вечность
• Автор: Туре Гамсун
• Издательство: Б.С.Г.-ПРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-93381-232-3

Норвежский художник Туре Гамсун (1912–1995) широко известен не только как замечательный живописец и иллюстратор, но и как автор книг о Кнуте Гамсуне: «Кнут Гамсун» (1959), «Кнут Гамсун — мой отец» (1976).

Автобиография «Спустя вечность» (1990) завершает его воспоминания.

Это рассказ о судьбе, размышления о всей жизни, где были и творческие удачи, и горести, и ошибки, и суровая расплата за эти ошибки, в частности, тюремное заключение. Литературные портреты близких и друзей, портреты учителей, портреты личностей, уже ставших достоянием мировой истории, — в контексте трагической эпохи фашистской оккупации. Но в первую очередь — это книга любящего сына, которая добавляет новые штрихи к портрету Кнута Гамсуна.

На русском языке публикуется впервые.

---

— Вам-то я всегда доверял, но тому, кто придет… не знаю…

Кёниг ушел из «Гюлдендала», не имея ни одного врага, и отцу не хватало его больше, чем кого бы то ни было.

Не думаю, что отец раньше встречался с Харалдом Григом. Но был свидетелем того, что много лет у них были очень добрые отношения. Отец весьма ценил работоспособность Грига, его разносторонние интересы как издателя и авторитарный стиль как руководителя. К тому же ему нравилась светская обходительность и изобретательность Грига, будь то партия в покер в люксе «Бристоля» или на квартире у актера Давида Кнудсена, где я сам однажды присутствовал и ел знаменитый Давидовский гороховый суп.

А сколько приятнейших вечеров они провели на роскошной григовской вилле в Слемдале, которую он назвал Сирилюнн{35} в честь моего отца. Не могу не упомянуть одно особенно памятное событие, которое произошло в 1934 году.

Собирались играть в покер.

Когда я вырос, то как-то охладел к картам, тем не менее, нас с Арилдом тоже пригласили, отец хотел показать нам, как «забавна» может быть эта игра и как невинно все это, никакого риска. Думаю, это была одна из причин, однако он заранее дал нам совет:

— Играйте, но не блефуйте, если у вас плохие карты.

Там же присутствовал Нильс Ли{36}, редактор журнала «Йеммет», который отец выписывал для нас в детстве из-за печатающихся в нем комиксов о Кнолле и Тотте. Кроме того, редактор газеты «Дагбладет» Гюннар Ларсен и старый друг отца, Иаков Сёренсен из автомобильной фирмы «Сёренсен & Балхен». Йенс Тиис тоже должен был играть, но, к несчастью, за несколько дней до этого сломал шейку бедра, поскользнувшись на обледеневшей роскошной лестнице Сирилюнна. Отец всегда подсмеивался над изысканностью, с какой Йенс Тиис произносил карточные термины. Читал ли отец его книги по искусству, я не знаю, но в Хижине Писателя эти издания были.

Итак, Йенса Тииса не хватало, хотя мне было трудно представить себе его за игрой в покер. Фру Сигрид Григ была в отъезде, но украсить мужское общество пригласили актрису Лиллемур фон Ханно, она приехала уже после покера и чувствовала себя чужой в этой компании.

Это был бурный вечер. Отец снабдил нас с Арилдом деньгами для игры, которые мы тут же обменяли на жетоны. Не помню, кто выиграл, кто проиграл, да и ставки были невелики — я, во всяком случае, не выиграл.

И еще это был один из тех вечеров, которые Григ устраивал ради моего отца и, думаю, ради тех, кто таким образом получал возможность побыть в обществе знаменитого игрока в покер — Кнута Гамсуна. В то время и еще много лет спустя между отцом и Харалдом Григом были самые теплые отношения, вопреки их политическим разногласиям, о чем свидетельствуют и встречи и письма, которые они посылали друг другу. Контакты были прерваны только после того, как Грига арестовали и удалили из «Гюлдендала». Но это уже относится к жизни и моей собственной семьи, и об этом позже.

6

Я возвращаюсь к тому периоду жизни в Нёрхолме, когда нас часто навещали старые друзья отца. Лучше всего я помню писателя Вильхельма Крага{37}. Он был на несколько лет моложе отца и вместе со своим братом, тоже писателем, Томасом{38} был верным спутником отца во время литературных попоек в копенгагенском кафе «Бернина»{39}.

Когда Вильхельм Краг появлялся в Нёрхолме, тотчас начинались воспоминания о веселых временах. А ведь тогда в стране был введен строжайший запрет на алкоголь. Приезд этого высокого человека с разболтанной походкой, как бы плывущего к дому по садовой дорожке, всегда вызывал оживление. От этого талантливого весельчака отец терпел все. Но порою, когда отец особенно напряженно работал и никто не должен был мешать ему, даже Краг, маме и ему приходилось говорить, что Кнут уехал. Однажды Краг обиделся, услышав, что отец «вообще не хочет никого видеть». Мама так и заявила Крагу, и он воскликнул: «Да он просто мизантроп какой-то!» Мама иногда с трудом находила извинения, если вдруг приезжали гости, которых отец не мог или не хотел принять.

Особенно ярко мне запомнился один летний день, когда к нам неожиданно явился его немецкий переводчик Сандмайер вместе с женой, естественно, полагая, что Кнут Гамсун встретит их с распростертыми объятиями. Мама растерялась, но послала меня в Хасселдален, в заброшенную усадьбу арендаторов, где отец работал, пока шло строительство Хижины Писателя. Как я и ожидал, отец дал мне ясно понять, что не желает, чтобы ему мешали, кто бы это ни был.

— Но ведь он приехал из Германии, — сказал я.

— Из Германии? Но ты же знаешь, что я не говорю по-немецки!

— Он говорит по-норвежски. Он твой переводчик…

Вырванный из своего воображаемого мира, отец поначалу просто ничего не мог понять. Потом он вспомнил имя — Сандмайер. Этот человек должен понять, что он не в состоянии… он не может… пусть мама передаст ему привет. Таков был отцовский ответ.

Визит непрошеного гостя был бы не просто перерывом в работе. Отцу пришлось бы сидеть и разговаривать о литературе, используя маму в качестве переводчика, притом разговаривать с немцем! Он знал и немецкий напор, и немецкую интеллектуальную бесцеремонность, никто кроме немцев не присылал ему таких длинных писем, на которые было так трудно отвечать, — маме, конечно. Но отца раздражала навязчивость этих энергичных людей.

Большинство визитеров в таких случаях делали хорошую мину при плохой игре, но Сандмайер был не из таких! Он рассердился, и гордо расправив плечи, заорал о своих заслугах на ниве переводов Гамсуна в Германии, он не позволит себя игнорировать, он приехал в Норвегию с единственной целью — встретиться с человеком, которому оказал эту неоценимую услугу… Никто не кричит так громко, как рассерженный немец. Жена всячески пыталась успокоить его.

Мама плакала.

Сандмайер с женой уехали обратно в Гримстад, они остановились в местном отеле. На другой день он прислал маме письмо с извинениями.

Вообще, Сандмайер шумел совершенно напрасно, теперь-то я это понимаю. Во-первых, как человек много лет переводивший произведения отца, он должен был знать его привычки и его отношение к незваным посетителям. Во-вторых, едва ли он приехал в Норвегию только ради отца. Он нанес визит и некоторым издателям и другим писателям, в том числе и Сигрид Унсет.

Когда отец узнал об учиненном Сандмайером скандале, то нашел ему своеобразное извинение. Очевидно, переводчик изголодался и настрадался в Германии во время войны! Когда люди бурно на что-то реагировали или вели себя не совсем адекватно, отец обычно относился к этому с большим снисхождением, он сочувствовал этому состоянию нервозности и ничем не объяснимого аффекта. Но в случае с Сандмайером диагноз отца вряд ли был верным. После они продолжали общаться друг с другом вполне мирно, и, надо сказать, Сандмайер заслуживает всяческих похвал: стиль и язык его переводов Гамсуна очень хорош.

Если отец не мог или не хотел кого-то видеть, маме приходилось выручать его, а, как я уже сказал, это порою бывало весьма сложно. Но когда приезжал Вильхельм Краг, она только радовалась обществу своего бывшего директора театра. Ведь это он однажды свел моих родителей в Национальном театре, став таким образом косвенной причиной брака, имевшего известные литературно-исторические последствия. Мама очень ценила Крага, с ним она могла вдоволь поговорить о театре — вообще-то в нашем доме театр редко становился предметом бесед.

Я был еще совсем крохой, когда Краг, приезжая в Нёрхолм, неизменно обещал подарить мне финский нож. К сожалению, я так и не получил его, добрым намерениям Крага помешала его забывчивость, а я постеснялся напомнить ему об этом обещании. Его сын Пребен был моим хорошим товарищем, мы дружили с ним до самой войны.

Пребен гостил у нас в Нёрхолме, и я, в свою очередь, за год до смерти Вильхельма Крага, провел летом незабываемую неделю у них в Ню Хеллесунне с катанием на лодке и ловлей губанов в проливе среди отвесных скал.

Тогда же Краг написал маленькую книжку, ставшей его последней. «Сверкающий белый парус». Мне она показалась прекрасным лирическим путешествием в навеки исчезнувшее прошлое. Я позволил себе сказать об этом Крагу, который отмахнулся от моих слов. Это написано только ради денег — так, ничего особенного. Но, думаю, ему было приятно, что молодой человек, сын его друга юности, высоко оценил эту книгу.

Вильхельм Краг был не только автором популярных и веселых песен о Сёрланне. Я знаю, что отец несколько лет был его доверенным лицом, когда жизнь отвернулась от Крага, и этот грустный лирик написал свои самые замечательные стихи, и знаю, как не хватало моим родителям его приездов в Нёрхолм, когда Вильхельма Крага не стало.

Господи, ну что же это они все умирают!

Я до сих пор слышу это восклицание, когда отец получал очередное печальное письмо или читал очередной некролог в газетах, оно звучало как горестный протест против неотвратимого опустошения в рядах старых друзей и знакомых.