Владислав Зубок - Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

• Название: Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева
• Автор: Владислав Зубок
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8242-1543-1

Книга профессора истории Университета Темпл (США) Владислава Зубока посвящена изучению мотивов и интересов Советского Союза в холодной войне. На ее написание повлияли новые источники и методологические находки: автор использовал большой массив ранее не доступных архивных документов — от записей, сделанных на заседаниях Политбюро, шифротелеграмм, которыми обменивались руководители компартий, до мемуаров бывших коммунистических лидеров и интервью с их помощниками, дипломатами, разведчиками и военными.

Книга предназначена историкам, политологам, преподавателям и студентам, всем интересующимся историей международных отношений СССР.

---

Решение отвергнуть американские предложения можно было понять. Вэнс, кстати, ожидал этого и готовился выложить на стол запасную, более приемлемую для переговоров формулировку. Но совершенно неожиданным для него стало грубое, даже хамское обращение, которому госсекретарь подвергся в Москве. Уже во время первой встречи с Вэнсом 28 марта 1977 г. Брежнев был откровенно недоброжелателен и раздражителен. Он и Громыко не скрывали своего презрительного отношения к деятельности Картера, а некоторые их оскорбительные замечания касались непосредственно личности президента США. Они перебивали Вэнса и даже не дали ему зачитать альтернативное предложение, которое позволило бы найти путь к компромиссу. Делегация США вернулась домой ни с чем, что являлось болезненным ударом по международной репутации Картера. Чтобы «добить» американцев, Громыко созвал специальную пресс-конференцию, на которой он растоптал американские предложения. Как выразится позже Вэнс, «нам швырнули в лицо мокрой тряпкой и велели убираться домой»{963}.

Безусловно, плохое состояние здоровья Брежнева отразилось на плачевных итогах визита делегации США в Москву, однако гораздо более важную роль сыграло то, что между политическими приоритетами обеих сторон снова возникло глубокое расхождение. Особенно существенным оказался тот факт, что СССР добивался численного паритета, а это было абсолютно неприемлемо для критиков ОСВ в администрации Картера. Американские «ястребы» привыкли к стратегическому превосходству и склонны были преувеличивать советские возможности. Секретность, которая окружала военные программы СССР, играла им только на руку. Даже десять лет спустя, когда Рональд Рейган и Михаил Горбачев подписали договор об уничтожении целых классов ракет средней и меньшей дальности, им так и не удалось договориться о параметрах сокращения стратегических вооружений{964}.

Препирательства по вопросам прав человека стали новым и важным моментом конфликта между Кремлем и Белым домом. Привыкнув за несколько лет иметь дело с ловким и прагматичным Киссинджером, в Кремле были убеждены, что Картер, оказывая поддержку диссидентам, лишь добивается дешевой популярности. Советским руководителям, воспитанным в сталинских традициях, просто невозможно было понять, зачем президенту такой страны, как США, обращать внимание на судьбу отдельных инакомыслящих в СССР. Громыко даже запретил своим референтам давать ему информацию о проблемах с диссидентами. В одной из бесед с Вэнсом он спросил госсекретаря США: чем объясняется такой взрыв враждебности в американских СМИ по отношению к СССР? Почему бы Белому дому не делать акцент на конструктивные стороны внешней политики СССР, как это делает Москва в отношении Вашингтона?{965} Что касается Андропова, то он и прежде утверждал, что кампания за соблюдение прав человека — есть нечто иное, как «попытки противника активизировать вражеские элементы в СССР путем предоставления им финансовой и другой материальной помощи»{966}. Никто не мог предвидеть, что провал переговоров в Москве означает, что личные контакты между президентом и генсеком откладываются на неопределенное будущее, и это обстоятельство лишает политику разрядки ее главного мотора. В феврале 1977 г. Брежнев, по совету Громыко, написал Картеру, что встретится с ним только тогда, когда соглашение об ОСВ будет готово к подписанию. В итоге следующий саммит СССР — США состоялся лишь в июне 1979 г. в Вене, когда Брежнев уже находился на грани физического и умственного распада{967}.

Легко задним числом считать, что после 1977 г. ухудшение советско-американских отношений было неизбежным. Историки изучили основные проблемы и события тех лет, которые, казалось бы, подтверждают этот вывод. Действительно, трудно было ожидать иного в условиях, когда не прекращалось советское вмешательство в Африке, процесс контроля над вооружениями протекал медленно, в то время как гонка вооружений шла гораздо быстрее, в США нарастали антисоветские настроения, и началась мировая кампания «в защиту прав человека» в СССР. Однако многие из этих проблем существовали и раньше и разрядка при этом успешно развивалась. А в 1980-х гг. еще более серьезные препятствия не помешали Рейгану и Горбачеву стать партнерами по переговорам. Можно сделать вывод, что разрядка могла бы продолжить свое существование, несмотря на все возникшие трудности, если бы Брежнев по-прежнему горел желанием сохранять партнерство с американским президентом. Разумеется, из этого вовсе не следует, что нужно все сводить к личным отношениям политических лидеров и игнорировать всю сложность международных отношений, идеологический конфликт двух сверхдержав и контраст между советским посттоталитарным режимом и американской либеральной демократией. Из этого лишь следует, что в моменты значительных сдвигов в международных отношениях фактор личности и воли политических лидеров оказывается ключевым.

Отсутствие у Картера ясного подхода к Советскому Союзу сыграло не менее важную роль в закате разрядки, чем убеждения Брежнева — в ее успехах в 1970-1975 гг. Президент США под влиянием Бжезинского и красноречивых критиков политики разрядки начал считать Советский Союз державой, способной на авантюры и безрассудную экспансию. Картер спутал стареющих кремлевских лидеров, идущих на поводу у событий и обстоятельств, с неугомонным и взрывоопасным Никитой Хрущевым. В мае 1978 г. Картер написал Бжезинскому, что «возрастающая военная мощь СССР в сочетании с политической близорукостью, подкрепленная великодержавными амбициями, может вызвать искушение у Советского Союза воспользоваться региональной нестабильностью, особенно в странах третьего мира, а также запугать наших друзей с целью достижения политического преимущества, а в конечном счете — даже превосходства. Вот почему я так отношусь к советским действиям в Африке, и вот почему наращивание вооружений СССР в Европе вызывает мою озабоченность. Кроме того, я вижу, что Советский Союз вынашивает планы проникнуть в Индийский океан через Южную Азию с возможной целью окружить Китай». Конец этой фразы многозначителен. Для того чтобы сдержать советскую экспансию на африканском континенте, Бжезинский и министр обороны Гарольд Браун решились на далеко идущий шаг в духе «реальной политики» — предложить стратегическое партнерство Китаю и разыграть «китайскую карту» против СССР. Вэнс возражал, он считал, что этот ход слишком опасен для советско-американских отношений, однако Картер согласился с Бжезинским и Брауном. Он направил Бжезинского в Пекин, наделив его широкими полномочиями для того, чтобы достичь соглашения с китайским руководством. Этот шаг, считает американский историк-международник Рэймонд Гартхоф, вызвал необычайно серьезные последствия, выходящие далеко за пределы того эффекта, который ожидали получить его инициаторы. Примерно в это же время Добрынин сказал Авереллу Гарриману, пытавшемуся защищать действия администрации Картера, что теперь уже ничто не поможет «изменить эмоциональный климат, который сегодня сложился в Москве»{968}. В этом климате опять надо было отвечать «ударом на удар» и тем самым вернуться к духу холодной войны, который с таким трудом был преодолен перед поездкой Никсона в Москву в мае 1972 г.

В свою очередь, члены Политбюро совершенно не поняли глубины и искренности намерений Картера, верующего баптиста, который стремился развивать контроль над ядерным оружием и уменьшить напряженность в мире. Брежнев и его соратники решили, что президент США является пешкой в руках своих советников. Громыко заметил в частной беседе с Вэнсом, что «Бжезинский уже превзошел самого себя», делая заявления, которые «нацелены на то, чтобы чуть ли не вернуть нас назад к периоду холодной войны». В июне 1978 г. Брежнев пожаловался на заседании Политбюро, что Картер «не просто оказался под обычным влиянием самых беспардонных антисоветчиков и главарей военно-промышленного комплекса США. Он намерен бороться за переизбрание на новый президентский срок под знаменем антисоветской политики и возврата к холодной войне». Через два месяца в Москве читали «политическое письмо» из посольства СССР в Вашингтоне. В письме говорилось, что Картер избрал события на Африканском Роге, а затем в Заире, в провинции Шаба, в качестве предлога, чтобы предпринять попытку пересмотра «всей концепции политики разрядки», подчинения ее политическим целям администрации. «Инициатива в этом деле исходила от Бжезинского и нескольких советников президента по внутриполитическим делам, которые убедили Картера, что ему удастся остановить процесс ухудшения своих позиций внутри страны, если он открыто станет проводить более жесткий курс в отношении Советского Союза». В сообщении цитировались слова лидера компартии США Гэса Холла, который назвал Бжезинского «Распутиным картеровского режима». По оценке письма, Картер, столкнувшись с советской твердой позицией, был вынужден отступить и принять «половинчатую, выборочную концепцию разрядки». Администрация продолжает ставить «определенный предел возможному улучшению наших отношений» в зависимости от задач укрепления НАТО, гонки вооружений и «игры с Китаем». Вместе с тем, отмечалось в письме, Картер не бесперспективен, и отношения с США не безнадежны. «Позднее, с достижением соглашения по ОСВ… можно ждать улучшения политического климата в наших отношениях. К этому времени пройдет и предвыборная кампания здесь с ее обычным разгулом шовинистической демагогии и антисоветчины»{969}.