Вилли Мейнк - Пойманное солнце

• Название: Пойманное солнце
• Автор: Вилли Мейнк
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1974

Журналист ГДР рассказывает о современной Индии, и которой до сих пор кое-где соседствуют средневековье и современность. Читатель побывает вместе с автором в Гоа, во дворце президента Индии, на пестрых и шумных восточных базарах, в гостях у докеров и рыбаков. Описывая природу страны и ее замечательные архитектурные памятники, автор рассказывает также о социальных противоречиях и преобразованиях.

---

«Ройял» — сонный уголок с несколькими комнатами для ночлега, здесь еще не чувствовалось наступления больших перемен.

Сам шеф-повар вышел узнать, чего бы я хотел поесть. Он приготовил мне лангуста особым образом, как деликатес. Я был единственным посетителем ресторана; поток воздуха вновь и вновь приносил сюда запахи моря и рыбы. Через открытую дверь я видел кусочек побережья, небо и океан, и мне казалось, что сейчас здесь все так же, как было в начале мира: безветренно, безлюдно и «невыносимо».

Может быть, это и имела в виду девушка?

Я сидел среди полуденного зноя и клевал носом. В это время вошла девушка со свернутым полотенцем в руке и села напротив меня за столик в углу. Она не замечала меня, заказывая обед. Молодой официант подавал не спеша. Видимо, он не желал поступиться своим достоинством, но и не хотел портить отношений, может быть, надеясь провести с ней ночь. Спустя три дня, когда я спросил у него о незнакомке, официант ответил, что она ушла вечером купаться и с тех пор исчезла, не заплатив по счету.

Тогда, два года назад, я подумал, что это история без начала и конца; я не мог и предположить, что через два года узнаю ее конец, если это можно считать концом. Обо всем этом я вспомнил, когда, обливаясь потом, ехал на велосипеде мимо белого домика священника в Калангуте.

Я ничего не забыл, но, несмотря на это, вид океана снова произвел на меня огромное впечатление. Я не удивился бы, если бы снова встретил старика с бамбуковой палкой. Что такое два года по сравнению с вечностью?

И все-таки многое изменилось. Новый отель был достроен, а по побережью слонялось несколько бородатых юношей и черноногих девушек, приехавших с разных концов земли. Впрочем, они мне не мешали, так как терялись где-то вдали между рыбачьими лодками.

Я приехал сюда, на побережье Калангуте, ибо здесь на небольшом кусочке земли представлялась единственная возможность увидеть сразу большое скопление хиппи, так сказать, сливки хиппи со всего мира. Молодые люди, издающие острый запах странники, прибывшие в Гоа по пыльным дорогам и из-за океана, из стран Запада; молодые люди, окруженные ореолом гашиша и принимающие ЛСД, не признающие никаких авторитетов и не желающие ничего, кроме «ничего». Что побудило их бежать от буден исторически пережившего себя мира? Каковы их дели? На какие средства они живут? Чтобы понять все это, я и приехал сюда из Панаджи.

Было около десяти утра. Эдди, который хотел познакомить меня с Королевой, ждал в «Ройяле». Этого Эдди, откликавшегося на странное прозвище Восьмипалый, я встретил вчера вечером в «Каравелле», в порту Панаджи. Он был предводителем полутораста хиппи, расположившихся у Калва-Бич. Эдди сказал мне, что его совершенно не интересует, что делают другие хиппи в Калангуте, но если я хочу, то он может пойти со мной к Королеве, которая, по его словам, «повинна в расколе».

Эдди мечтал попасть в Лаос, где в прошлом году произошла «сцена», но Гоа тоже очень красив, а главное, здесь все дешево. Хижина за доллар в месяц, уж дешевле и требовать нельзя. Я не знал, что это была за «сцена», но воздержался от вопроса, так как Эдди как раз в этот момент произносил знаменитое изречение о том, что хиппи не желают ничего, кроме НИЧЕГО.

Итак, я второй раз в Калангуте. Снова поставил свой велосипед во дворе торговца лимонадом и, полный ожиданий, направился в «Ройял». Сонный уголок совершенно преобразился. Он кишел бородатыми молодыми людьми, напоминавшими Христа, и странно одетыми девушками; официанты с целой свитой помощников сновали между столиками. На этот раз шеф-повар не вышел, чтобы спросить, чего я хочу, а приготовление заказанных лангустов длилось очень долго.

У меня было достаточно времени, чтобы наблюдать за окружающими. Гремели тарелки, но жизнь вокруг была наполнена сонной ленью. Христосы разговаривали вполголоса между собой, а девушки просто читали или сидели, уставившись пустыми глазами на свои ноги. Может быть, у них в крови еще осталось немного гашиша или ЛСД, а может быть, они жили по принципу «гоу-гоу» — все пустить на самотек, будь что будет? К «гоу-гоу», видимо, относилось также и то, что Эдди заставил себя ждать два часа, которые я провел с двумя бутылками ледяного «Кингфишера».

Наконец он пришел, и я не поверил своим глазам: Эдди сопровождал девушку с длинными ногами! В свисающих прядях ее волос сверкало украшение величиной с талер и нитка пожелтевшего жемчуга. Ее рот стал еще более высокомерным, чем тогда, два года назад. На девушке была всего лишь пестрая короткая блузка. Она стала старше более чем на два года.

Я подумал, что впервые в жизни вижу королеву в одной блузке. Эта мысль показалась мне смешной, но на душе было совсем не весело. Меня не покидало подозрение, что она принимала наркотики и этим испортила себе жизнь. История, которая при первом посещении Калангуте показалась мне не имеющей ни начала, ни конца, получила все-таки свое завершение; по меньшей мере я надеялся узнать о Королеве немного больше, чем два года назад, когда она исчезла ночью, не. оплатив счета.

— Хэлло! — сказал Эдди.

— Хэлло! — повторила Королева, глядя сквозь меня.

Завязать с ней разговор было нелегко. Сначала она сказала, что не помнит, видела ли меня раньше; затем заявила, что припоминает меня, по что это неважно, как неважно все, ибо все происходит само собой.

Я спросил, сколько ей лет.

— Семнадцать, восемнадцать, двадцать, может быть, больше.

Но я-то знал точно. Худощавый Восьмипалый улыбнулся и заметил, что это относится к принципам «гоу-гоу».

Украшение величиной с талер сверкало на солнце, а за спиной Королевы я видел побережье и прилив в полуденном зное, причем небо ничем не отличалось от воды. Королева закурила сигарету, которая вызывала блеск в глазах и придавала взгляду отсутствующее выражение. Она села за мой столик. Мне пришлось буквально вытягивать из нее все, что я хотел узнать. Ответы звучали рассеянно и часто не имели ничего общего с моими вопросами. Тем не менее кое-чего мне удалось добиться.

Она была студенткой философского факультета в Сан-Франциско, но уже три или четыре года не училась, потому что, как уже было сказано, все идет само собой, а значит, не имеет смысла пытаться что-либо познать. Жизнь темна, будущего нет, поэтому нужно уходить в собственное «я» и извлекать из себя сокрытое. Надо курить «Пот», но единственное, что раскрывает внутреннюю сущность, — это «Ацид».

Эдди просветил меня, пояснив, что «Пот» — это табак с гашишем, а «Ацид» — наркотик ЛСД. Королева, став неожиданно словоохотливой, вновь замолчала. Зато Эдди, в котором было что-то от педагога, взял на себя руководство беседой. Белый хлопчатобумажный платок с красным и желтым орнаментом закрывал его от бедер до щиколоток. Окладистая рыжеватая борода Эдди придавала ему сходство с простодушным завсегдатаем баварских пивных. Он тоже прибыл из США и так же, как Королева, несколько семестров изучал философию.

В расколе хиппи на две группы Эдди винил Королеву. Это был их старый спор, который вспыхнул вновь, не принимая, однако, слишком острой формы. Вокруг столика собралось несколько хиппи, которые слушали нас со скучающим видом, вставляя иногда одну-две фразы. Таким образом я постепенно получил представление о их жизни.

Нельзя было понять, почему Эдди и Королева пользовались определенным авторитетом у хиппи, которые вообще-то никаких авторитетов не признавали. Я узнал, что «сцена» — это всемирная встреча хиппи, которая два года тому назад состоялась в Непале, в городе Катманду, хотя Королева якобы еще тогда предлагала Гоа. В прошлом году «сцена» состоялась в Лаосе, что вызвало некоторое недовольство местного населения, и поэтому в нынешнем году ее решили проводить в Гоа.

Первая группа в составе пятисот хиппи проводила «сцену», кульминационным моментом которой были рождественские праздники, здесь, на побережье Гоа, а вторая группа из ста пятидесяти человек во главе с Эддц совершила паломничество за тридцать миль к югу, в Калва-Бич.

Причину отделения ста пятидесяти хиппи мне так и не удалось выяснить, да это и не казалось мне столь уж важным. Вероятно, она была связана с поведением приверженцев Королевы, которое возмутило достойное уважения местное население, следствием чего явился протест, опубликованный в газетах Гоа.

Один американский юноша, приняв ЛСД, сошел с ума, разбил в отеле окна и поломал двери; француженка, подбодрившись гашишем, бегала совершенно голая по Калангуте, чтобы досадила закутанный с головы до ног индийским женщинам, и с криком «Любовь, любовь!» разбрасывала цветы.

Было и несколько других случаев, когда полиции пришлось вмешаться, но вообще-то жалоб почти не поступало, так как хиппи пускают события на самотек и не любят насилия.

Тем не менее слишком вольное поведение хиппи-женщин вызвало вполне понятное недовольство, особенно у женщин из рыбацких деревень. Хиппи сбрасывали на пляже и без того скромное одеяние и во всей своей загорелой наготе предлагали себя солнцу и морю, луне и любви; играли на гитаре, пели песни и при помощи наркотического дурмана выжимали из себя постепенно ту каплю жизни, которая еще в них теплилась.