Ричард Бах - Единственная

• Название: Единственная
• Автор: Ричард Бах
• Жанр: Философия

---

– Если потребуется, я буду сражаться, – ответил я. Есть принципы дороже самой жизни. Есть идеи, за которые стоит умереть.

– Вот так начнутся войны за свиток, – старик вздохнул. -

Доспехи, мечи, щиты и знамена, лошади, пожары и кровь на мостовой. И войны эти будут не малыми. Тысячи истовых верующих придут тебе на подмогу. Десятки тысяч умных, ловких и смелых. Но принципы, заключенные в свитке, опасны для всех правителей. Десятки тысяч выступят.

И тут я начал понимать то, что пытался сказать мне Леклерк.

– Чтобы вы могли отличать своих от чужих, – продолжал он, – тебе понадобится особый знак. Какой выберешь ты? Что начертаешь на своих знаменах?

Мое сердце застонало под тяжестью его слов, но я продолжал отстаивать свою правоту.

– Символ света, – ответил я. – Знак огня.

– И будет так, – продолжал он эту еще не написанную историю, – что знак огня встретит знак креста на поле брани во Франции, и огонь победит. Победа будет славной, и первые города знака креста будут сожжены дотла твоим святым огнем. Но крест объединится с полумесяцем, и их огромное войско вторгнется в твои пределы с юга, запада, востока и севера. Сотни тысяч воинов против твоих восьмидесяти тысяч.

Пожалуйста, хотел я сказать, остановись. Я знал, что случится дальше.

– И за каждого крестоносца, за каждого янычара, которого ты убьешь, защищая свой дар, имя твое возненавидят сотни. Их отцы и матери, жены и дети, все их друзья возненавидят свиткиан и проклятый свиток, погубивший их возлюбленных, а свиткиане будут презирать всех христиан и проклятое распятие, всех мусульман и проклятый полумесяц за то, что они погубили их родных свиткиан.

– Нет! – Вырвалось у меня. Каждое его слово было истинной правдой.

– А во время священных войн появятся алтари и вознесутся к небу шпили соборов, увековечивающих величие свитка. И те, кто искал духовного роста и нового знания, найдет вместо них тяготы новых предрассудков и новых ограничений: колокола и символы, правила и псалмы, церемонии, молитвы и одеяния, благовония и подношения золота. И тогда из сердца свиткианства уйдет любовь, и войдет в него золото. Золото, чтобы строить храмы, еще краше прежних, золото, чтобы выковать новые мечи и обратить неверующих и спасти тем их души.

– А когда умрешь ты, первый хранитель свитка, потребуется золото, дабы вознести на века лик твой. Появятся величественные статуи, огромные фрески и картины, воспевающие эту нашу встречу своим бессмертным искусством. Представь роскошный гобелен: здесь свет, вот свиток, а там разверзлась твердыня неба и открылся путь в рай. Вот коленопреклоненный великий Ричард в сверкающих доспехах, вот прекрасный ангел мудрости со священным свитком в руках, а вот старый Леклерк у своего костерка в горах, свидетель явному чуду.

“Нет! – Подумал я. – Это невозможно.”

Но это было неизбежно.

– Отдай в мир этот свиток и появится новая религия и еще один клан священников, снова мы и снова он и, опять брат пойдет на брата. Не пройдет и сотни лет, как ради слов, написанных здесь, погибнет миллион человек. А за тысячу лет – десятки миллионов. И все ради этой бумажки.

В его голосе не было ни горечи, ни сарказма, ни усталости от жизни. Жан Поль Леклерк был исполнен знанием, накопленным всей его жизнью, спокойным принятием того, что он в ней встретил.

Лесли поежилась.

– Дать тебе куртку? – Спросил я.

– Спасибо, дорогой, – сказала она, – мне не холодно.

– Не холодно, – эхом отозвался Леклерк. Он вытащил из костра горящую веточку и поднес ее к золотистым страницам. – Это вас согреет.

– Нет! – Я отдернул свиток. – Сжечь истину?

– Истина не горит. Она ждет каждого, кто пожелает найти ее, – ответил он.– Сгореть может только этот свиток. Выбор за вами. Хотите ли вы, чтобы свиткианство стало новой религией в этом мире? – Он улыбнулся.

– А вас объявят святыми…

Я взглянул на Лесли, в ее глазах, как и в моих, мелькнул ужас.

Она взяла веточку из рук старца и подожгла края манускрипта. В моих руках распустился золотистый огненный цветок, я бросил его на землю.

Свиток, догорая, вспыхнул и угас.

Старик облегченно вздохнул. – Воистину благословенный вечер! – Молвил он. – Редко нам выпадает случай спасти мир от новой религии!

Затем он, улыбаясь, повернулся к моей жене и спросил с надеждой: – а мы спасли его?

Она улыбнулась в ответ. – Спасли. В нашей истории, Жан Поль Леклерк, нет ни слова о свиткианстве и войнах за дар света.

Они простились долгим взглядом. Затем старец слегка поклонился нам и ушел в темноту.

Охваченные пламенем страницы все еще полыхали у меня перед глазами, откровение, обращенное в пепел.

– Но те, кому необходимо знание, скрытое в этом свитке, – обратился я Лесли. – Как им… Как нам узнать, что там было написано?

– Он прав, – ответила она, глядя старцу вслед, – те, кто ищет свет и истину, могут найти их сами.

– А я в этом не уверен. Иногда нам нужен учитель.

Она повернулась ко мне. – А ты попробуй, – предложила она. – Представь, что ты честно и неистово жаждешь узнать, кто ты, откуда ты пришел и почему ты вообще здесь. Представь, что ты готов без устали искать ответ на эти вопросы.

Я представил, что я в поисках знаний не покладая рук копаюсь в библиотеках, хожу на всякие лекции и семинары, веду дневник, записывая в него свои мечты и размышления, образы, пришедшие ко мне во время увиденных медитаций на горных вершинах, все то, что подсказали мне сны, совпадения и случайные слова незнакомцев, – словом, представил то, что мы делаем, когда нам дороже всего в нашей жизни становится познание нового. – Ну, а теперь?

– А теперь, – сказала она, – можешь ли ты представить, то ты не найдешь всего этого сам?

“Ух ты, – подумал я. – Как ей удается так здорово открывать мне глаза!”

Я поклонился в ответ: – моя леди Леклерк, принцесса знаний. Она присела в медленном реверансе. – Милорд Ричард, принц огня. Мы безмолвно стояли рядом, и я обнял ее. Звезды ярко горели в чистом воздухе гор, но они были не над нами, а вокруг нас. Мы стали единым целым со звездами, с Жаном Полем Леклерком, со свитком и наполняющей его любовью, с Пай, Тинк и Актином. Живущими одной-единственной жизнью со всем, что есть, было и будет. Одной-единственной.

VIII

Миля за милей проносились под нами, а в наших сердцах жила радость. “О, если бы не один шанс из триллиона, – подумал я. – Если бы каждый из живущих мог бы попасть сюда хоть раз в жизни!”

– Только тут понимаешь, – воскликнула Лесли, – как много в нашей жизни зависит от страха, подозрения и войны!

А сколько миров под нами избавлены от этого и наполнены творчеством? – Сказал я.

– А может быть, они все такие? Давай посмотрим!

На фиолетовом небе мягким пламенем горело солнце цвета меди, заливая все вокруг нежным золотистым светом. Оно казалось раза в два больше того, к которому мы привыкли, но не таким ярким, ближе, но не жарче. В воздухе висел тонкий аромат ванили.

Мы стояли на склоне холма, там, где лес встречался с лугом, а вокруг нас мерцала спиральная галактика крошечных серебристых цветков. Сверху нам было видно, что вдали слева расстилался океан, он почти сливался с темным небом, и к нему стремилась алмазная река. А справа, до самого горизонта простирался край холмов и лугов. Покинутый рай.

С первой же секунды я был готов поклясться, что мы оказались на земле, не знавшей цивилизации. Может быть, люди превратились в цветы?

– Похоже на… Фантастический фильм, – сказала Лесли.

Чужое небо, прекрасная чужая земля.

Ни души, – удивился я. – Что мы делаем в этом царстве этой девственной природы?

– Это невозможно. Наши двойники должны быть где-то поблизости. И тут я понял, что планета казалась дикой только на первый взгляд. В далеком пейзаже начал проступать призрачный след города с его проспектами и кварталами. Города, развеянного в прах безжалостным временем.

Меня редко подводит интуиция.

– Я знаю, что случилось. Мы в Лос-Анджелесе, но мы опоздали на тысячу лет! Ты видишь? Вон там была Санта-Моника, а там Беверли-Хиллз. Цивилизация исчезла!

– Может, ты и прав, – сказала она. – Но разве над Лос-Анжелесом когда-нибудь было такое небо? А две луны?

Да, конечно. Над горами одна за другой вставали две маленькие луны, желтая и красная.

И тут из леса появился зверь. Он напоминал леопарда, но доставал Лесли до плеча и весил не меньше тонны. Пройдя несколько шагов, он рухнул, подминая цветы. По его золотистой шерсти струилась кровь. Он попытался подняться, но силы совсем оставили его, зверь дернулся и затих.

Мы подбежали. Лесли присела подле огромной головы, протянула руку, чтобы погладить умирающее животное, хоть как-то облегчить ему последние страдания, но ее рука прошла сквозь мех.

– Нет, не может быть, чтобы мы оказались просто свидетелями смерти этого прекрасного создания. Нет, Ричи, нет!