Уйда - Степь

• Название: Степь
• Автор: Уйда
• Издательство: Детиздат ЦК ВЛКСМ
• Жанр: Детская проза
• Год: 1936

Английская писательница Уйда родилась в 1840 году, умерла в 1909 году. Отец её был француз, мать англичанка. Настоящее её имя — Луиза Раме. Уйда — это имя вымышленное, псевдоним, которым писательница подписывала свои произведения. В юности она жила в Лондоне. Впоследствии поселилась в Италии, где провела большую часть своей жизни. Первый роман Уйда появился в печати, когда ей было двадцать лет. Она написала много книг для взрослых и для детей. В большинстве своих произведений, особенно произведений, написанных для детей, Уйда с искренним сочувствием и симпатией описывает жизнь людей обездоленных и бедных.

Сюжет рассказа «Степь» навеян героикой национально-освободительной борьбы в Италии в 19 веке. Маленькая девочка Пальма ушла в степь, чтобы найти отца, скрывающегося от полицейских.

Для младшего возраста.

---

Пальма была счастлива, как птица, выпущенная на волю.

Ей предстояло отыскать отца, ей предстояло увидеть степь в цвету.

Она беспрепятственно вышла в ближайшие городские ворота и направилась по знакомой ей дороге.

Время от времени Пальма встречала какой-нибудь воз на волах, нагруженный фруктами, сеном, кувшинами молока или метлами из вереска. Но никто не обращал внимания на маленькую девочку в желтом платке.

Когда стало светать, она была далеко от города; солнце уже яркими лучами озарило цепь ломбардских Альп, когда она увидела первый кустик вереска. Она опустилась на колени и поцеловала милое растение, которое так давно не видала.

Кругом, насколько глазу было видно, расстилалась степь с зелеными, розовыми, белыми и красными переливами, безбрежная, как море. Пальма с жадностью вдыхала ее острый, сладкий аромат. Бесчисленные пчелы оглашали воздух жужжанием. Высоко в небе плыли большие белые облака, и ястреб темной точкой выделялся на лазурном своде.

Людей она не встречала, да и понятно: еще не время было косить и возить вереск или охотиться. Далеко-далеко по всем направлениям виднелся только вереск, волнуемый легким ветерком. Пальма в первый раз была здесь одна; до тех пор она всегда ходила с отцом, который знал степь с детских лет.

Где-то в отдалении виднелась старая серая башенка. Пальма вспомнила, как отец рассказывал ей, что эта башенка когда-то была голубятней, а теперь в ней гнездились дикие птицы. Вспомнила она также, что башенка всегда оставалась влево, когда они подходили к своей любимой развалине.

Она старалась преодолеть свою слабость и пробивалась через кустарник, упорно загораживавший ей дорогу. Теперь она поняла, как трудна была предстоявшая ей задача. Крепость находилась вправо от голубятни и почти по прямой линии с ней — вот все, что Пальма знала и чем могла руководиться.

Если бы с нею была хоть собака! Но их пудель околел вскоре после ареста отца. О, если б жив был милый старый Марино, он отыскал бы дорогу лучше нее! Необъятность, тишина и яркость красок цветущей степи, раскинувшейся во все стороны, стали наполнять ее душу смутным страхом.

Она все шла и шла, пока не разболелись сильно ноги. Местами попадались жесткие и колючие кусты; раздвигая их, чтобы проложить себе путь. Пальма оцарапала руки. Солнце даже через платок сильно припекало, и у нее разболелась голова. Когда она сидела на постели, ей казалось, что ничего не стоит отыскать отца в степи, а на деле вышло, что это очень трудно. Она отдохнула немного и съела кусочек булки, чтобы подкрепить свои силы. До вина она не дотрагивалась и берегла его для отца. Поблизости протекал мелкий, но чистенький ручеек; она зачерпнула воду рукой и напилась. Вокруг нее жужжали пчелы, собиравшие мед с цветов вереска. Этот приятный, веселый шум разгонял ее страх. Тишина воздуха нарушалась только этим жужжанием. Небо и равнина казались необъятными. Башни и крыши города давно уже скрылись за горизонтом, а на севере отчетливо белелись покрытые снегами Альпы.

Пальма вспомнила историю, которую мать ей рассказывала, чтобы отбить ее пристрастие к степи. Один шестилетний мальчик заблудился в ней, и его после бесплодных трехдневных поисков нашли мертвым в траве; а по следам оказалось, что он кружил на одном месте, как белка в колесе, пока окончательно не свалился с ног. Однако, вспоминая про отца она мысленно говорила: "Кроме дочери, некому его спасти!"

Она поправила платок, так как солнце все выше поднималось на небе — лучи его играли на цветущей поверхности опаловыми и аметистовыми искорками, — и пошла дальше.

Некому было указать ей дорогу. Оставив голубятню далеко в стороне, она бессознательно шла вперед, натыкаясь на густо переплетенные корни вереска. Раз она наступила на змею, которая тоже походила на корень; змея зашипела, но не ужалила. Пальма почувствовала, что, сколько бы она ни шла таким образом, ей не приблизиться к цели.

Но если она не отыщет отца, то он в ту же ночь придет в Галларату и попадется в руки полиции.

По солнцу она видела, что уже перевалило за полдень. Она уже давно из дому, а бедная мама там, верно, плачет и считает минуты.

— О, я не была ласкова с нею, не была ласкова! Я думала только о нем, — с раскаянием в сердце говорила Пальма.

И она вспомнила свою постельку, старый тенистый сад между каменными стенами, серую кошку, большие розы центифолии в голубых вазах, — одним словом, всю привычную обстановку, которую ей, может быть, уже не суждено больше увидеть.

"Если б я только могла спасти его!" думала она.

Чтобы спасти отца, она готова была отдать собственную жизнь.

Мысль о том, что он может вечером притти домой, если его не предупредят, жестоко мучила девочку.

Было уже около трех часов дня. Пальма не могла точно определить время, но догадывалась приблизительно. Она была в пути уж десять часов. Чувство одиночества и беспомощности стало давить ее, словно свинцовой рукой. Она очень устала и, свалившись, заснула среди вереска. Утомление заставило ее забыть про всякий страх и даже беспокойство. Она спала крепко, без снов, растянувшись на теплом песке, а кустарник защищал ее от солнца.

Пальма сняла свои тяжелые деревянные башмаки и шерстяную кофточку. Ее полотняное платье белело, как светлая точка, в тени цветущего вереска. Эта точка издали привлекла внимание верхового стражника, который скакал, с трудом прокладывая дорогу между зарослями вереска. Вместе с двумя товарищами он выехал из казармы на поиски убежавшего Лелно Долабеллы.

Он подскакал к тому месту, где Пальма спала на песке, выставив ножки на солнце. Увидев фляжку с вином, он подумал:

"Ее послали отнести еду и что-то передать".

Он слез с лошади и подошел к ней вплотную.

Как уроженец Галлараты, он сразу узнал дочку беглеца. Он нагнулся и потряс ее за плечо:

— Вставай, девочка.

Внезапно разбуженная от глубокого, тяжелого сна, Пальма в первую минуту не могла сообразить, где она и кто с ней говорит. Солнце слепило ей глаза; жужжание пчел гудело в ушах. Стражник не слишком нежно поставил ее на ноги.

— Ты дочь того преступника, — сказал он, встряхивая ее. — Ты идешь к нему.

Тогда Пальма поняла и в то время, как сознание вернулось к ней, вспомнила, что не должна ничего говорить.

— Отвечай! — сердито воскликнул человек, хватаясь за рукоять сабли.

Пальма молчала.

Стражник приложил руки ко рту и принялся звать товарищей, которые поотстали; их мундиры и головы лошадей виднелись в отдалении над вереском.

Они подъехали так скоро, как только могли пробраться по густой заросли.

— Смотрите, — сказал v первый стражник. — Это дочь Долабеллы. Она наверное знает, где он спрятался, но не хочет сказать.

Он опять грубо встряхнул ее.

— Где твой отец, девочка? — спросил один из вновь подъехавших. — Скажи нам, и мы тебя отпустим. Мы знаем, что он в степи. Упрямство тебе не поможет.

Можно было подумать, что она деревянная или каменная, так как она даже не пошевельнулась.

— Ну, погоди ж ты у меня! — пригрозил первый стражник.

Он поднял фляжку, понюхал, попробовал, затем отпил большой глоток и передал его товарищам.

Лошади переступали с ноги на ногу, храпели и отмахивались от назойливых мух. Солнце немилосердно жгло. Стражники уж разъезжали несколько часов и вовсе не расположены были тратить время на маленькую бунтовщицу, которая молчала, как пень.

— Ты пойдешь с нами туда, где тебя заставят говорить, — сказал первый стражник и, вынув из кармана толстую веревку, привязал правую ручку Пальмы к своему стремени.

Другой, подобрее, заступился за нее: у него самого были дети.

— Если ты так потащишь ее по степи, то наверное убьешь, — сказал он. — Ведь это маленькая девочка.

— Да, но она достаточно велика, чтобы говорить, — заметил первый стражник, прибавив крепкое словцо.

Однако, Пальма ничего не говорила.

— Слушай, — обратился к ней другой, — скажи нам, где твой отец, и я повезу тебя в город на своем седле. Никто тебя не тронет. Ты хорошенько прокатишься и будешь дома к заходу солнца.

Три вооруженных человека и три разгоряченных лошади обступили Пальму; при ярком освещении они выглядели огромными. Красно-розовый цвет вереска казался огненным морем. Где ж отец? Во всякую минуту его могут увидеть и схватить. Мысль о грозившей ему опасности заставляла девочку забыть о своей.

— Ну, сажай ее к себе на седло, если не хочешь, чтобы я прогонял ее на корде, — обратился человек, нашедший Пальму, к тому, кто считал жестоким привязать ее к стремени. Тот нагнулся, взял ее правой рукой за пояс и посадил впереди себя на седло.

— Держись за гриву лошади, чтобы не упасть, — сказал он ей.

Через вереск трудно было ехать, так как он местами доходил лошадям до подпруг. Для Пальмы это было благоприятно: если бы всадники скакали быстро, то она непременно упала бы, так как у нее голова кружилась от страха, от голода, от горя и необычайного волнения.