Николай Левицкий - Русско-японская война 1904-1905 гг.

• Название: Русско-японская война 1904-1905 гг.
• Автор: Николай Левицкий
• Издательство: Эксмо, Изографус
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-7921-0612-6, 5-699-02964-8

Русско-японская война 1904–1905 годов стала одной из тех войн, политические последствия которых затмили их военное значение. С одной стороны, эта война стала одним из предвестников краха Российской империи, с другой стороны — именно она завершила формирование коалиции государств, десять лет спустя принявших участие в Первой мировой войне.

Между тем именно здесь военные впервые столкнулись с феноменом позиционного фронта, протянувшегося на многие десятки километров. На полях Манчжурии впервые в массовом количестве было применено оружие, впоследствии ставшее символом Первой мировой: пулеметы и полевая артиллерия; испытанная в боях на море тактика линейных флотов надолго легла в основу военно-морского искусства ведущих стран мира.

Книга снабжена большим количеством карт и иллюстраций.

---

Оперативное искусство, принятое в армии увядающего режима, не могло выйти из пределов схоластики и схематики. Наряду, с догматизированием наполеоновского искусства в среде высшего командного состава царской армии господствовали оборонительные тенденции, сочетавшиеся с признанием выгодности сосредоточения для действий по внутренним операционным направлениям.

Русский генеральный штаб

Русский Генеральный штаб, получивший свое начало еще во времена Петра I, в эпоху капитализма пришел в состояние упадка.

В 1815 г. было создано «Московское учебное заведение для колонновожатых», которое заменила основанная в 1832 г. военная академия, переименованная в 1855 г. в Академию Генерального штаба.

Уже ко времени Крымской кампании русский Генеральный штаб испытывал большой некомплект вследствие некоторого отлива из Академии представителей аристократии, убоявшихся бездны премудрости, и отсутствия тяготения к Академии со стороны представителей нарождающейся буржуазии, которую не допускали к высшим должностям.

Во второй половине XIX столетия правящая верхушка России сознает значение Генерального штаба в деле обеспечения захватнической политики самодержавия. Последовал приказ о подборе выдающихся офицеров в Академию, а отрыв слушателей Академии от армии побудил установить в 1872 г. стажировку для кандидатов на должности командира полка и начальника штаба дивизии.

Впрочем, русско-турецкая война обнаружила полный кризис Генерального штаба, выбросив на поверхность только одного «выдающегося» генштабиста — Куропаткина, начальника штаба дивизии Скобелева.

К началу войны с Японией русский Генеральный штаб ярко отражал общий идейный застой, царивший в армии, и не в состоянии был обеспечить победу самодержавия на Дальнем Востоке. По идее на Генеральном штабе лежали обязанности по разработке плана войны, подготовке мобилизации, изучению армий предполагаемых противников и изучению вероятных театров войны. Война с Японией показала, что ни одна из этих обязанностей русским Генеральным штабом выполнена не была. Даже в 1895 г., когда столкновение с Японией уже казалось неизбежным, Генеральный штаб не проявил достаточного интереса к Японии. Театр войны почти не изучался. О состоянии вооруженных сил Японии имелись слабые и противоречивые сведения. Опытом японо-китайской войны не интересовались.

Офицеры русского Генерального штаба по характеру своей практической деятельности мало соответствовали предъявляемым к ним требованиям. В мирное время они занимались больше канцелярским делом, чем вопросами оперативно-тактического характера, и только изредка участвовали в маневрах и в военных играх. Условия прохождения службы офицерами Генерального штаба не располагали к работе над расширением военного кругозора, так как принадлежность к Генеральному штабу, а тем более служба в центральных учреждениях и без того в полней мере обеспечивали карьеру, которая совершалась тем быстрее, чем больше связей офицер имел в руководящих сферах военного ведомства и чем больше «гибкости» он проявлял по отношению к начальству. Спокойный за свое будущее, офицер Генерального штаба, за редким исключением, посвящал свободное от служебных обязанностей время различным развлечениям или занимался делом, не имевшим отношения к его специальности, отчего постепенно терял свою квалификацию и утрачивал связь с практической работой в войсковых частях. Низкому уровню военных знаний офицеров Генерального штаба вполне соответствовали методы преподавания в академии Генерального штаба.

На занятиях по истории военного искусства требовалось знание множества всяких мелочей, зато в программу академии не входило изучение японо-китайской и англо-бурской войн.

Тактика

Если на оперативную мысль давила школа Леера, то тактическая мысль находилась под сильным влиянием Драгомирова, который пытался положить начало раскрепощению русской армии от муштры и являлся в известной степени «либералом» в своей среде. По мнению Драгомирова, успех на войне зависит, главным образом, от «нравственных» свойств бойца и командира, а потому необходимо отказаться от муштры и перейти к воспитанию. При этом Драгомиров требовал более культурного отношения к солдату. Эти требования Драгомирова были мало приемлемы для царской армии эпохи последнего Романова и, естественно, вызвали недовольство среди реакционной части русского офицерства.

Переоценка нравственного элемента привела Драгомирова к недооценке значения техники в бою. Техника, в представлении Драгомирова, имеет значение лишь подсобного фактора, устраняющего препятствия к достижению цели действиями живой силы «на основе ее нравственной энергии». Драгомиров высказывался против скорострельного оружия, указывая, что введению его должно предшествовать повышение общего культурного уровня бойца и командира. Необходимость стрелкового боя он хотя и признавал, однако предпочтение отдавал штыку.

Драгомиров высказывался также против применения фортификационных сооружений, потому что войска «начинают смотреть на них не как на усиливающее средство, а как на преграду, которая к ним не подпустит противника».

Стремление Драгомирова к привитию русской армии наступательной тактики, инициативы, волевых качеств привело его к большим «перегибам» в области тактического использования войск. Драгомиров признавал вредным залегание в бою: трудно двинуть вперед залегшего в надежном укрытии солдата, сила которого заключается в штыке.

Если появление нового оружия заставило иностранные армии перестроить свою тактику, ввести стрелковые цепи, обратить главное внимание на одиночное обучение, умение применяться к местности и заняться обучением армии широкому маневрированию на фланги противника, то тактика царской армии оставалась основанной на густых построениях и фронтальном наступлении во весь рост для удара в штыки. Когда стрелковая цепь была общепризнана, Драгомиров требовал движения цепей во весь рост без применения шанцевого инструмента; при этом стрельба должна производиться не одиночным порядком, а залпами, по команде и только по крупным целям.

Эта тактика оказала большую услугу японцам, которые, применяясь к местности, двигались ползком и безнаказанно подходили к русскому расположению на близкое расстояние.

Боевой порядок русской роты в наступлении заключался в расположении двух взводов в первом эшелоне; за ними следовали остальные два взвода, составлявшие резерв.

Только кровавые уроки русско-японской войны заставили царскую армию перестроиться. Уже первый бой на реке Ялу показал всю несостоятельность русской тактики: попытки переходить в штыковую атаку без соответствующей огневой подготовки приводили к поражению и к большим потерям в живой силе от ружейного огня противника.

Характеризуя тактику царской армии, Энгельс писал:

«…офицеры могут только бросать ее (армию. — Автор) всю целиком, как единую тяжелую массу, на неприятеля. Отбрасывается всякая мысль о тактическом маневрировании: вперед, вперед, вперед — это все, что можно делать. Эта густая масса тел, конечно, уже в силу своей компактности, представляла собой лучшую мишень, которой только мог бы пожелать дли себя артиллерист…»[5].

* * *

К сказанному надо еще прибавить факт совершенно неудовлетворительного обучения артиллеристов. Артиллерия перевооружилась только перед войной, но артиллеристы оказались не обученными стрельбе с закрытых позиций. Артиллерия не была обучена совместным действиям с пехотой и во время войны не сумела оказать последней нужную поддержку.

Вполне понятно, что при таких условиях армия не могла рассчитывать на успех.

Численность, организация и техника царской армии

Общая численность постоянной армии к началу войны равнялась 1 100 000 человек. Кроме того, в запасе и ополчении насчитывалось около 3 500 000 человек.

Войска сводились в дивизии и корпуса. Как общее правило, корпус состоял из двух дивизий двухбригадного состава. Бригаду составляли два полка четырехбатальонного или трехбатальонного (в сибирских корпусах) состава. Корпусу придавалась кавалерийская дивизия в составе 4 полков по 6 эскадронов в каждом, а пехотной дивизии — артиллерийская бригада из 6–8 батарей. Корпус имел инженерные средства и тыловые учреждения.

Союз с Францией в значительной степени повысил качество вооружения русской армии. Если японское ружье Арисака не уступало русской винтовке образца 1891 г., то имевшиеся на вооружении японской армии около полумиллиона ружей устарелой системы Мурата были значительно хуже.

Русская 76-мм пушка образца 1900–1902 гг. по дальнобойности и скорострельности превосходила японскую, однако она не имела гранаты, которая оказалась необходимой для разрушения глинобитных фанз, кумирен и заборов, служивших японцам укрытием.