Джеймс Паттерсон - Макс

• Название: Макс
• Автор: Джеймс Паттерсон
• Издательство: Книжный Клуб Клуб Семейного Досуга
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9910-2683-3

Макс и ее пятеро друзей — не совсем обычные дети. Это дети-птицы, умеющие летать, ставшие такими в результате безумных экспериментов ученых-преступников.

С тех пор как ребята сбежали из лаборатории, покой им только снится. На этот раз им предстоит отправиться на морское дно, чтобы спасти доктора Мартинез и найти источник радиоактивного заражения Мирового океана. Испытания окажутся еще жестче, чем предполагалось…

---

— Здесь какая-то загадка. — Я решаю, что на эту тему надо будет отдельно подумать попозже. Сейчас я для этого слишком голодная, а от резкого падения адреналина в крови на меня напала ужасная слабость.

Отбрасываю с глаз волосы и вдруг замечаю, что доктор Прекрасно-Премудрая шикарно подстриглась. Я один-единственный раз в жизни стриглась у настоящего парикмахера, да и то с тех пор много воды утекло.

Рядом с ней я кажусь себе каким-то водилой грузовика: лохмы колтуном, глаз подбит, вокруг носа засохшая кровь, драная куртка тоже в крови. Ничего необычного для меня в этом нет, но вдруг я чувствую… Я чувствую… Короче, я не знаю, что я такое чувствую. Знаю только, что что-то очень неприятное.

— Приехали, — объявляет Бриджит, когда мы заезжаем на стоянку небольшого белого домика.

Дома здесь построены близко друг к другу. На улице полно собак, машин, а в палисадниках протянуты веревки с развешенным стираным бельем.

Непроизвольно отмечаю окна, деревья и все возможные укрытия. Равно как и потенциальные места, откуда можно ждать нападения. Клык первым выходит из машины, прочесывает взглядом округу и решает, что здесь безопасно.

Стая быстро выгружается следом и моментально исчезает на заднем дворе дома. Я устала, раздражена и, что хуже всего, постоянно вижу, как Бриджит не сводит с Клыка глаз. Больше всего на свете мне хочется проглотить три банана и завалиться спать.

Мягкий теплый желтый свет падает на траву из окна косым четырехугольником. Только мы подошли к задней двери, она широко распахивается. Я останавливаюсь так резко, что сзади в меня врезается Ангел. Обе мы снова готовы врезать любому, кто осмелится встать у нас на пути.

Сначала я вижу только темный силуэт. Но одновременно теплый ночной ветерок пахнул на меня сладким знакомым ароматом.

Домашние пирожки с яблоками, свеженькие, только что из духовки.

Темный силуэт — это моя мама, доктор Валенсия Мартинез. Теперь я уже вижу ее улыбающееся лицо.

И на душе сразу становится светлее.

10

— Классно! Жизнь прекрасна! — мурлычет Газзи час спустя. Он откинулся на стуле и потирает живот, полный энчиладос, такос, салсы,[7] чипсов и пирожков с яблоками. — Обожаю Мексику, обожаю мексиканскую еду!

— Я так рада снова вас всех видеть, — мягко говорит мама и целует меня в щеку.

Я сияю в ответ:

— А уж я-то как рада. И тебя, и Эллу.

— Мне столько всего хочется тебе рассказать! Столько всего! — тарахтит Элла. Она быстро отправляет в рот пару тортилл и с набитым ртом и круглыми глазами продолжает: — У нас в школе была дискотека. Помнишь, я тебе про нее говорила.

Мама гордо и устало улыбается, глядя на нее:

— Да-да, ты не поверишь, но только чтобы я пошла с ней в школу, даже Элла пожертвовала своим драгоценным временем. Мы с ней каждую свободную минуту делали для КППБ почтовые рассылки и звонили людям по телефону.

На мгновение на меня накатывает волна зависти. Элла столько времени проводит с мамой. Постоянно, всю свою жизнь. Но мне сразу становится стыдно. Во-первых, Элла того заслуживает. А во-вторых, не ее вина, что я не могу быть с мамой столько, сколько мне хочется. Дело в том, что мама родила Эллу нормальным человеческим путем. А я произошла из пробирки. Но для этого мама дала свою яйцеклетку, которую искусственно оплодотворили. И до прошлого года ни я, ни она друг о друге ничего не знали. А теперь, как бы мы ни любили друг друга, мне опасно оставаться на одном месте долгое время. К тому же я и на нее, и на Эллу навлеку всякие неприятности. Вот и посудите сами, могу я жить вместе с мамой?

Как ни странно, но я не такая эгоистка. Пока…

— Ты и сама, моя ласточка, здорово помогла КППБ. И ты, и вся стая, — хвалит меня мама. — Но я согласна, ваши авиашоу надо отменить. Никто не в состоянии обеспечить вашу безопасность.

Джеб Батчелдер выдвинул стул, сел и, переплетя пальцы, поставил локти на стол:

— Ну что, все наелись?

У меня даже дыхание замерло. Смотреть на него я не могу — после всего, что между нами произошло, мне трудно смириться с его присутствием. Многие годы я думала, что он умер. А за последние — сколько там? — восемь месяцев он кучу всяких пакостей и мне, и всей стае сделал. Как же можно теперь считать, что он на нашей стороне?

Правда, почему-то мама ему доверяет. А я доверяю маме. Но сдвинуться с этой мертвой точки все равно не могу. Даже несмотря на то, что знаю: он мой биологический отец — тот пробирочный коктейль, из которого я произошла, был приготовлен и с его участием. Но я никогда не думаю про него как про отца. НИ-КОГ-ДА.

— Сейчас КППБ — не единственная наша забота, — говорит Джеб. Волосы у него начинают седеть. Надеюсь, я хоть отчасти тому причиной. — Нам надо обсудить следующие шаги.

Я тут же чувствую, как у меня каменеет лицо. На Клыка я не смотрю, но знаю, он тоже сидит с ледяной физиономией. Никто из нас никогда особо не приветствует вмешательство взрослых в наши планы. Мягко говоря, не стоит им лезть в то, что, где и когда нам делать.

— Ммм, — мычу я ему в ответ таким тоном, что большинство нормальных людей сразу все поймет и заткнется. Только не Джеб.

Он, видать, уже привык к моему скептическому мычанию — слышал его от меня лет с трех. Так что смутить его мне не удается.

— Значит так, недавно создали новую школу, круглосуточную. Эта школа для одаренных детей. Каждый там учится по индивидуальной программе, основанной на естественном ритме обучения. Другой такой школы на свете нет, и это как раз то, что вам нужно. Вы там прекрасно приживетесь.

— Уж конечно, — я саркастически скривилась, — прижиться на одном месте, особенно в школе, — это именно то, для чего мы созданы.

— А где она? — Распознаю в голосе Надж нетерпеливое желание оказаться там поскорее и мысленно издаю грозный стон.

— Она в очень красивом и уединенном месте в Юте, — продолжает соблазнять нас Джеб. — Там горы и озеро. Купаться можно. И лошади для верховой езды.

— Ооо! — карие глаза Надж округляются до размеров блюдец. — Лошади — это здорово! Я лошадей ужа-а-асно люблю! Школа… — лицо у нее мечтательно затуманилось, — школа — это значит куча книжек… Ребята всякие… С ними можно дружить… тусоваться…

— Надж, об этом и речи быть не может, — отрезала я.

Мне очень не хочется портить ей праздник, но она и сама знает, что школа — это полное безумие. А если думает, что мы можем пойти где бы то ни было в какую-либо школу, значит, Надж совсем спятила. Она что, забыла, что вышло из нашей предыдущей попытки ходить в школу? Сплошной кошмар. Плюс домашние задания.

Надж переводит на меня умоляющие глаза:

— Ну пожалуйста… Так будет здорово пожить на одном месте хоть какое-то время. А заодно и поучиться чему-нибудь.

— А я люблю школу, — говорит Элла. Хотя там тоже полно всяких козлов и дуболомов.

— Наши проблемы обычно пострашнее школьных козлов и дуболомов. — Я стараюсь подавить нарастающее раздражение. — Надж, ты же понимаешь, что мы на одном месте оставаться не можем. Вспомни хотя бы недавнего снайпера-самоубийцу. Нас тут же найдут и кокнут.

— На сей раз мы вполне можем гарантировать вам безопасность, — снова вступает Джеб. — В этом отношении там все всерьез устроено.

— Всерьез, говоришь? — Я просто истекаю ядом. — Значит, все предыдущие были не всерьез. Говоришь, безопасность нам гарантируешь? Да как тебе только не стыдно! Врешь и не краснеешь.

— Макс, послушай, я сама все проверяла, — пытается успокоить меня мама. — Я тебе честно скажу, лично мне эта школа кажется очень надежным и подходящим местом. A директор школы — моя университетская подруга.

Приди ко мне во сне сам Будда и скажи, что их план — это то, что нам нужно, я все равно с ним не соглашусь. Потому что, как до дела доходит, и когда меня совсем к стенке припрут, и когда у меня все разумные аргументы на исходе, верю я только себе.

И правоту моего подхода к делу жизнь многократно мне доказала.

И еще я верю Клыку.

И никому больше. Не потому, что не люблю стаю или маму, но Клыка я знаю почти так же хорошо, как саму себя. Более того, он единственный, кто вынесет столько, сколько вынесу я. Под пыткой и то не сломается. И меня ни за что не продаст.

После Клыка в разной степени я доверяю стае, маме и Элле. Джеб в список не входит.

— Школа не обсуждается, — жестко заявляю я. — У кого еще какие вопросы?

11

Знаете, когда чувствуешь себя всемогущим? Когда летишь один в ночном небе. Что, безусловно, очень рискованно. Вокруг ничего и никого. Только ты и ветер. Вознесшись над миром, как мечом, рассекаешь воздух. Выше и выше, пока не кажется, что сейчас сорвешь с неба звезду и спрячешь ее, маленькую и лучистую, у себя на груди.

Вот она, поэзия моей мутантской жизни. Напомните мне как-нибудь собрать все мои подобные излияния в полное собрание чувствительных сочинений и издать его под подходящим лирическим псевдонимом, типа Габриэль Шарбоне Эннуи.[8] Я это абсолютно серьезно. Я однажды на обложке одной книжки такое имя видела. Надо же, не повезло кому-то с фамилией.